Паломино - Даниэла Стил

– Все в порядке, Петерсон. Мы почти у цели. Она прекрасно выдерживает полет. Просто великолепно.

Чарльз повернулся к доктору, силясь улыбнуться.

– Она-то, может, и выдержит, а вот каково мне? Мне кажется, за последние две недели я постарел лет на двадцать.

– Да, для родственников это все тоже очень тяжело.

Но ведь он даже родственником ее не был, вот ведь что самое дикое!.. Однако Чарли был ее другом. И ради любого своего друга и родственника он был готов на такое самопожертвование: и ради шурина, и ради Харви, и ради… Сэм… Да, он бы еще целый месяц провел у ее постели, если бы так было нужно. Чарли безумно жалел Саманту. Во что, черт побери, теперь превратится ее жизнь? И никого-то у бедняжки нет! Ни мужа, ни любовника… Этот проклятый ковбой, про которого она как-то ему рассказывала, удрал, и она понятия не имеет, где его искать. Кто будет о ней заботиться? М-да, заботиться о ней некому… Чарли давно не испытывал ненависти к Джону Тейлору, но тут она всколыхнулась вновь. Если бы этот мерзавец вел себя как подобает вести мужу, она не оказалась бы сейчас одна! Но она одна. Самое поганое то, что она одна-одинешенька… Наблюдавший за Чарли доктор слегка сжал его плечо.

– Только не нужно слишком оберегать ее, Петерсон. Это было бы ужасной ошибкой. Все равно придет время, и ей нужно будет твердо стоять на ногах… если можно так выразиться. Она замужем?

Чарли покачал головой.

– Уже нет. Именно об этом я и думал. Ей придется очень тяжело.

– Да, поначалу. Но потом она привыкнет. Другие же привыкают. Она сможет жить полной жизнью. Сможет помогать и себе, и другим, со временем вернется к работе. В конце концов, для профессии наличие ног не имеет такого уж большого значения… если, конечно, она не балерина. Тут главное – психология. Вот где возникают основные трудности. Но ее не выпустят из Ленокс-Хилла, пока она не оправится не только физически, но и психологически. Ее научат себя обслуживать, чтобы ни от кого не зависеть. Вот увидите! Она красивая молодая женщина, сильная, умная, она ко всему прекрасно приспособится. – Врач напоследок еще раз ободряюще сжал плечо Чарли и улыбнулся. – Вы приняли правильное решение… и в тот раз, и теперь. Было бы преступлением потерять ее, отказавшись от операции, обречь на гибель такой ум и такую сильную натуру. И хорошо, что она летит в Нью-Йорк, где ее будут окружать друзья.

Чарли посмотрел на врача с благодарностью.

– Спасибо вам за эти слова.

Доктор ничего не ответил. Он лишь молча потрепал Чарли по плечу и пошел проведать Сэм.

Через два часа они приземлились в аэропорту Кеннеди. «Переезд» в большую машину «Скорой помощи» прошел идеально гладко; трое врачей сели в ту же машину и туда же была перенесена система жизнеобеспечения. Машина на бешеной скорости помчалась по шоссе, сигнальная лампочка горела, однако сирену включать не стали. Через полчаса «Скорая» без приключений доехала до Ленокс-Хилла.

Подъезжая к больнице, Сэм с улыбкой сказала Чарли:

– Знаешь, это самый быстрый способ добраться до дому. И из-за багажа волноваться не приходится, и такси ловить не нужно.

– Э нет, – усмехнулся Чарли. – Ты уж, пожалуйста, в следующий раз сделай мне одолжение, въезжай в город по-другому. Я лучше потреплю себе нервы из-за багажа и такси поймаю.

Сэм тоже заулыбалась, но едва они подъехали к Ленокс-Хиллу, ей стало уже не до болтовни. На то, чтобы ввезти Саманту в больницу и поудобнее устроить в палате, ушло больше двух часов. Сначала ей помогал старый доктор, потом она познакомилась с новым, который – опять-таки благодаря Харви – ждал ее появления. Когда все наконец было завершено, ни у Саманты, ни у Чарли, ни у врача из Денвера не оставалось сил. Все остальные уже ушли. Им было заплачено вперед, и в тот же вечер они собирались вернуться в Денвер на самолете «Скорой помощи». Доктор же намеревался провести несколько дней в Нью-Йорке, понаблюдать за Самантой, а потом вылететь в Денвер обычным рейсом.

– Ну как? Теперь у тебя все будет нормально, Сэм? – Чарли с усталой улыбкой посмотрел на Саманту. Ей сделали укол, и она моментально начала засыпать.

– Да, дорогой… конечно… все будет нормально… передавай Мелли привет… спасибо тебе…

Через пять минут Чарли уже был в лифте вместе с доктором, потом сел в такси и через десять минут уже очутился в доме на Восточной Восемьдесят первой улице, где крепко обнял свою жену.

– О, малышка… моя малышка…

Так чувствует себя человек, вернувшийся с войны. Внезапно Чарли осознал, насколько он соскучился по жене и как страшно устал. Трагедия Саманты и ощущение, что он несет за ее жизнь полную ответственность, были для него слишком тяжелой ношей, однако он не позволял себе подобных мыслей до этой минуты, а тут вдруг ощутил, что ему хочется только одного: заняться любовью со своей женой. Мелли предусмотрительно пригласила в дом няню, и, когда дети вдоволь потискали и подразнили папашу, наигрались с ним и довели его до изнеможения, Мелли отправила их к няне, закрыла дверь в спальню, сделала Чарльзу ванну и массаж и поспешила раскрыть ему свои объятья, после чего он, сонно улыбнувшись ей, заснул в их общей постели. Однако через два часа Мелли разбудила мужа. Она приготовила ужин, поставила на стол бутылку шампанского и даже испекла маленький тортик, на котором красовалась надпись: «Я люблю тебя. Добро пожаловать домой!»

– О, Мелли, я так тебя люблю!

– Я тоже, – откликнулась она. А когда они уже ели торт, спросила: – Может, нам стоит съездить к Сэм? Как ты думаешь?

Но Чарли покачал головой. Он сделал для Саманты все, что мог. И теперь – всего один вечер! – хотел побыть с Мелли. Ему не хотелось вспоминать про страшное несчастье, про серого жеребца, который три недели подряд являлся ему во сне, про Сэм в лонгете, про ее «шампур» и про то, что она никогда больше не будет ходить… Чарли хотел лишь побыть с женой и понежиться в ее объятиях, что он и делал, пока совсем не выбился из сил – это случилось вскоре после полуночи, Чарли в последний раз сонно зевнул и заснул, расплывшись в улыбке.

– Добро пожаловать домой! – тихонько прошептала жена, поцеловала его в шею и выключила свет.

26

– Мама, я прекрасно себя чувствую… не говори глупостей… тебе совершенно незачем приезжать… Ах, ради бога!.. Да, я, конечно, еще в корсете, но все хорошо. Нет, я не хочу переезжать в Атланту. Меня всего три недели как перевезли в Нью-Йорк из Денвера, так что хорошенького понемножку… но ведь мой дом здесь, мама. А в Атланте я никого не знаю. Да, конечно, у меня есть ты и Джордж… Мама… ну, мама, не надо! Пожалуйста!.. Я на него не обижаюсь… – Саманта закатила глаза, повернувшись к вошедшей в палату Мелинде, и, скорчив жуткую гримасу, прошептала: – Это моя мать.