Одинокий орк: Странствия орка; Возвращение магри - Галина Романова

Его товарищи ждали. Никто не удивился тому, что откуда-то появились лишние восемь медяков — городской казне тоже должно что-то перепасть!

Гораздо удивительнее повел себя горец. Нахмурив брови, он какое-то время сверху вниз смотрел на трясущего растопыренными пальцами стражника, а потом, как куклу, подбросив мальчишку в воздух, ударил ногой.

Стражника смело, как сухой лист. Второй удар пришелся на поставленные на попа козлы, которыми перегораживали ворота в особенных случаях. К ним были прислонены приставная лестница, чье-то копье и брус, которым запирали засов. Удар был такой силы, что вся эта конструкция не выдержала и рухнула… Туда, где только что стоял гурх, но его там уже не было. Спокойно подхватив мальчишку, он успел отскочить в сторону вместе с цеплявшейся за него девушкой и, не целясь, лягнул ногой назад.

Удар пришелся на створку ворот. Послышался треск ломающегося дерева. Створка дрогнула, опасно накренившись, и стражники на всякий случай шарахнулись в разные стороны. Но гурх и бровью не повел — перехватил бесчувственного мальчишку поудобнее, как собачонке, свистнул девушке и зашагал прочь.

— Чего это он? — Стражники переглянулись. — Мы ж ничего еще не сделали!

— Я говорил. — Десятник снова сплюнул на пыльную дорогу. — Дикий народ! Дети гор!

— Долго нам еще? — поскуливала Сорка, цепляясь за пояс Брехта. — Я в жизни столько босиком не ходила, да еще по грязи!.. Ой, камешек!.. Ай, стекляшка…

— Ты еще добавь «бусинки» и «зеркальце», — буркнул орк.

— Чего ты такой злой?

— А ты чего скулишь?

— Я устала, хочу есть, ушибла ногу, — начала перечислять девушка, — и… и во что ты превратил мое единственное приличное платье? На кого я теперь похожа?

— На жертву нападения неизвестных, — спокойно ответил орк.

— Не говоря уже о том, что ты мне волосы в этих ягодах выпачкал, — ворчала девушка. — Меня в таком виде мама родная не узнает… Интересно, эта дрянь потом смоется?

— Смоется-смоется, — пробурчал Брехт, стреляя глазами по сторонам. — А мать на то и мать, чтобы в любом обличье узнать свое дитя! С белыми волосами ты слишком бросаешься в глаза.

— Откуда ты все это знаешь? Это тебе Уртх рассказал, да?.. И вообще, ты здорово изменился! — продолжала бубнить Сорка. — Стал какой-то другой — ворчишь, дерешься… Что с тобой происходит?

Брехт дернул плечом, что могло быть истолковано как угодно — от жеста, мол, не знаю до желания поправить сползающий вещмешок. Уртх мог бы ответить на этот вопрос: все дело было в его ауре, вернее, в том, что от нее осталось. Дыры в ней затянулись, но после общения с горными демонами она стала немного другой, и, возможно, орк уже никогда не станет прежним. Впрочем, тут же добавил бы старый шаман, он еще молодой и справится с любым недугом.

Город почти весь был сделан из камня, хотя попадались и глинобитные хижины, похожие на жилища в деревнях, — соломенное или плетеное из прутьев основание обмазывали глиной. Некоторые строения были сложены из прямоугольных каменных плит, причем нависающие над крыльцом крыши поддерживали колонны. Вообще колонн было много: за все время пути им попалось штук восемь только стоявших просто на перекрестках и возле домов, а двери многих сооружений, открывавшиеся прямо на улицу, с боков тоже были стиснуты колоннами. Дворы все находились на задах: чтобы попасть в них, нужно было пройти дом насквозь и выйти через заднюю дверь.

Ближе к центру города наряду с колоннами — некоторые были целиком украшены причудливой резьбой — стали попадаться храмы и статуи. Храмы отличались высокими постаментами — наверх вели пятнадцать-двадцать ступенек — и отсутствием боковых стен — крышу поддерживали опять-таки вездесущие колонны. В глубине, за их частоколом, виднелись какие-то изваяния, подсвеченные масляными лампами.

Несмотря на поздний час, к храмам тянулся народ. Вечерело, и людей на улицах становилось все меньше. В основном это были нищие, которым некуда было идти, запоздалые прохожие либо праздношатающиеся гуляки. Народа становилось меньше на улицах, но не у храмов!

На глазах у Брехта и Сорки несколько человек поднялись по ступеням. Их встретили бритоголовые служители в мешковатых накидках, задрапированных так, что одно плечо оставалось открыто. Они жестами пригласили людей войти.

Помедлив, Брехт направился следом.

— Куда? — перепугалась Сорка, но было уже поздно.

Слепой расчет оказался верен. Не заметить новичка было невозможно, и сразу два служителя повернули навстречу орку, несущему на руках бесчувственное тело. Что-то говоря на своем трескучем наречии, они провели Брехта и Сорку на зады храма, где между колоннами лежали набитые соломой тюфяки. Несколько человек — в том числе женщина с ребенком — устраивались на ночлег. Между тюфяков ходили другие служители и раздавали из корзин хлеб и ломти сыра.

Выбрав два тюфяка в сторонке — третий показался слишком грязным и был безжалостно забракован, — Брехт осторожно уложил на один из них Льора и похлопал его по щекам:

— Давай уже приходи в себя!.. Артист…

Юноша вздрогнул, вздохнул и открыл глаза, с удивлением озираясь по сторонам:

— Ой, а где это мы?

— Не знаю, — Брехт через плечо смотрел, как к ним приближаются два служителя с корзинами. — Но ночевать будем тут. А с завтрашнего дня начнем поиски матери Сорки.

Подошедшие служители сразу заметили кровь на повязках и жестами предложили помощь раненым. Но Брехт, забрав у них хлеб и сыр, гораздо более решительными и энергичными жестами отослал их назад. Не стоило им знать, что лишь царапина на руке у него — настоящая, а «окровавленная» голова юноши — маскарад, дабы к ним поменьше цеплялись посторонние.

Сдвинув два тюфяка, они улеглись и прижались друг к другу, чтобы было теплее.

Несколько дней спустя Брехт понял, что они крепко влипли.

В чужом городе без знания языка и средств к существованию — в меняльной лавке им, конечно, обменяли остатки серебра на местные деньги, но этого оказалось слишком мало, — среди незнакомых людей, которые никогда не видели живого эльфа и для которых орки — «гурхи», или горцы, как их тут называли, — были дикарями, они практически оказались загнаны в угол. В храме ночевать бесплатно можно было только три дня, потом следовало либо платить за постой, либо уходить куда глаза глядят. Кроме того, чужеземцы имели право находиться в городе бесплатно те же три дня, после чего требовалось либо уйти, либо заплатить за каждый день проживания. А следов матери Сорки не было, как нет. Напрасно они три дня кряду бродили по улицам в надежде увидеть женщину, похожую на Сорку. Напрасно пытались выяснить у служителей в храме-ночлежке, не видали ли они такую. Время уходило, и уходила надежда.