Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Около каждых ворот крестный ход останавливался, митрополит служил молебен, кропил стены святой водой, потом хоругви и образа плыли дальше, растворялись в Цирком полуденном мареве.
В это же время на реке Бутлер разнес в щепы рыбацкие лодки, сжег свой корабль, чтобы не использовали их воры для приступа, а Бейли спалил бунтарскую татарскую слободу. Потом на дворе у воеводы собрались все лучшие люди — дворяне, приказные, стрелецкие головы, пятидесятники, говорили, как лучше оборонять город.
Готовился и Степан. Он покинул свой стан на Жареных Буграх, посадил свое войско снова на суда и колесил вокруг Астрахани. Прошел по Болдинскому протоку, обошел город с восточной стороны, оттуда двинулся в проток Черепаху и очутился в речке Кривуше. Вот они и солончаки, о которых столько говорили ему астраханские беглецы. Но что это? На месте солончаков стоит вода, она подходит к самым стенам крепости, кое-где по рытвинам и ямам еще бурлят водовороты, стоят совсем рядом низкие стены земляного города, но теперь их уже не достать. Это было неожиданным. Повернул Разин свое войско назад и в тот же вечер устроил совет с есаулами и беглыми: астраханцами: все замыслы пришлось менять на ходу. Решили главный удар нанести через виноградники и сады, подойти под покровом темноты основными силами к южной стене, тихо, без шума поставить лестницы и при поддержке верных стрельцов тайно войти в город, а потом уже ударить вдоль улиц. В это же время часть повстанцев должна была шуметь около центральных Вознесенских ворот, отвлекать силы Прозоровского.
День 24 июня уже подходил к концу, как вдруг разом зазвонили боевые колокола на крепостных башнях. Это казаки со штурмовыми лестницами наперевес бросились к Вознесенским воротам. Разинские пушки ударили по стенам, следом началась ружейная пальба. Прозоровский выбежал из своих хором одетый в панцирь, с обнаженной саблей в руке, вскочил на боевого коня и в сопровождении толпы дворян, приказных людей, стрелецких начальников, родственников поскакал к стенам.
Трубили боевые трубы, били барабаны, духовные пастыри звали народ постоять за великого государя и пресвятую богородицу. Около ворот Прозоровский встретил уже прибежавших сюда Бейли и Бутлера, а также отряды иноземцев и кызылбашей во главе со своим поело На стенах в порядке и готовности стояли стрельцы пушкари. Воевода взобрался вверх и увидел, как суетились, сгущались внизу казаки, ставили лестницы, кричал я стрельцам, чтобы сдавались, не проливали зря кровь; особенно усердствовали беглые астраханцы и черноярские стрельцы.
— Смотрите на нас, братья! — кричали они. — Были и мы под сапогом у бояр и воевод, а теперь — вольные люди! Бейте боярина, идите к нам, братья!
— Стреляйте же по ворам и богоотступникам! — закричал Прозоровский.
Иноземцы проворно подняли мушкеты, прицелились, дали залп, клубы порохового дыма поплыли вдоль стен.
— Стреляйте же! — кричал воевода стрельцам и пушкарям.
Те нехотя взяли ружья на руку, вразнобой пальнули кто куда, ухнула ближняя к воеводе пушка, дворяне и приказные потащили к бойницам котлы с водой и смолой. На город спускалась быстрая южная ночь.
А в это время, прячась в густых зарослях винограда, через яблоневые и грушевые сады шли повстанцы на приступ южной стены. С этой частью казаков шли Степан, Федор Шелудяк, Ус и другие атаманы и есаулы. Вот они уже подошли к самым стенам земляного города, приставили лестницы, торопятся, лезут вверх. На крепостных стенах появляются фигуры караульных стрельцов. Разин смотрит на них, и сердце его вдруг сжимается — а что, если обманули астраханцы, поднимут сейчас стрельцы шум, обрушат на головы казаков камни, кипяток, смолу, перебьют всех из пищалей и пушек? Нет, не возьмет он тогда Астрахань, и прощай поход вверх по Волге. А стрельцы уже машут платками, подают знаки из-за Гюйниц, протягивают руки казакам, помогают взобраться па стены. Вот уже первый десяток повстанцев спрыгнул со стен внутрь земляного города. Вот уже и сам Разин взобрался на стену, встал в рост. Теперь некогда разбирать, кто протянул ему руку, кто поддержал его, кто помог спуститься вниз. Вперед, пока стреляют там, у Вознесенских ворот… обрушиться внезапно на Прозоровского сзади, рассеять его силы, загнать их по разным углам, но дать запереться в кремле.
Вот она, астраханская земля. Здесь уже Разину знакома каждая улица, каждый дом, каждая церковь. Он коротко отдает приказание: открыть все городские ворота, захватить пушки, повернуть их вдоль улиц, занять псе подступы к кремлю, овладеть соборной площадью с собором. Быстрыми бесшумными тенями мчатся в ночи повстанцы по темной безмолвной Астрахани, а на перекрестках поджидают казаков небольшие группы местных жителей. Они говорят негромко: «Сюда! Сюда!» И повертывают казаки в улицы и переулки, растекаются ручейками по всему городу.
Скоро повстанцы захватили уже все основные улицы земляного города, прошли в Белый город и вышли к кремлю. Здесь их тоже ждали свои люди. Казаки приставили лестницы, полезли вверх, ударили в них несколько раз из пушки, да персидские купцы пальнули из ружей, но успели казаки перелезть через стену, отворить ворота кремля. Воевода еще держался около Вознесенских порот, а город уже был в руках Разина. Со всех сторон подбегали к Степану казаки с добрыми вестями: захвачены крепостные пушки, взяты пороховые погреба и склады с ружьями.
Разин остановился, перевел дух, вытер платком разгоряченное от быстрого бега лицо:
— Стреляй из пушки пять раз, как условились. Город взят!
И тут же над ночной Астраханью прозвучали пять пушечных выстрелов, и неожиданно ожил весь город. Открывались ворота во дворах, в домах распахивались двери и окна. С дубинками и кольем в руках мчались с окраинных улиц к собору холопы и ярыжки, ремесленная беднота и всякая голь. Бежали они вслед за казаками туда, где еще кипел бой, к Вознесенским воротам.
Услышал звуки пушечных выстрелов и Прозоровский и тут же увидел, как бегут с той стороны площади к нему некие люди, отступают перед ними дворяне, отстреливаются, отбиваются саблями, гремит бой все ближе. А разницы уже лезут по лестницам к самым бойницам. Кричит воевода, чтобы били их стрельцы бердышами, лили в лицо кипяток и смолу, но лишь смеются стрельцы, поносят воеводу.
Непроглядная ночь еще висела над городом, а в Астрахани все
