Игра как феномен культуры - М. Гузик

Гираут де Борнейль:

«Молю тебя, всесильный, светлый бог,

Чтоб друг живым уйти отсюда мог!

Да бодрствует над ним твоя десница!

С зари вечерней здесь свиданье длится,

И близок час рассвета.

Мой милый друг, взгляните на восток!

Уже господь и ту звезду зажег,

Что нам вещает, как близка денница.

Не медлите! Давно пора проститься,

И близок час рассвета.

Мой милый друг, опасный этот час:

Вот пенье птиц, как звонкий утра глас,

Сюда летит через леса и нивы.

Боюсь, проснется сам барон ревнивый, —

Ведь близок час рассвета!

Мой милый друг! Я с вечера не спал,

Всю ночь я на коленях простоял:

Творца молил я жаркими словами

О том, чтоб снова свидеться мне с вами.

А близок час рассвета.

Мой милый друг, да кто же заклинал,

Чтоб я и глаз на страже не смыкал!

Я вас готов оберегать часами, —

Зачем же мной пренебрегли вы сами!

А близок час рассвета».

«Мой добрый друг! Ах если бы навек

Продлилась ночь любви и сладких нег!

Моя подруга так сейчас прекрасна,

Что, верьте мне, пугать меня напрасно

Ревнивцем в час рассвета!»

1-й герольд:

«Воспели трубадуры нам любовь!

Мы к миннезингерам взываем вновь!»

Пероносец миннезингера:

«Рыцарь Генрих из рода Морунген в Верхней Саксонии представит на ваш суд обработку мотивов утренней песни в форме Wechsel – «обмена» строф, произносимых по очереди рыцарем и дамой».

Рыцарь:

«– Увы, еще когда-нибудь

Узрю во тьме ночей

Белее снега грудь

Возлюбленной моей?

Ночь пронизав до дна,

Сверкала так она,

Что думал я: луна!

Уже светало».

Дама:

«– Увы, когда-нибудь опять

Мне б до рассвета с милым

Лежать и не вздыхать

С предчувствием унылым:

«Увы, уж день настал»,

Как он в ту ночь вздыхал,

Когда со мной лежал:

Уже светало».

Рыцарь:

«– Увы, лобзанья без конца

Я чувствовал во сне;

Текли с ее лица

Потоки слез по мне.

Но я их смог унять,

Прося меня обнять,

К себе тесней прижать.

Уже светало».

Дама:

«– Увы, хотел желанный мой

С зари до поздних пор

Моей простой красой

Свой жадный тешить взор.

Готов был каждый раз,

Глядеть хоть целый час.

Уже светало».

1-й герольд:

«Пришла пора представить пасторелу.

О, рыцари пера, мы просим вас на

сцену!»

2-й герольд:

«Пасторела (пастурела) – жанр с устойчивым сюжетом и системой персонажей, отступающий от норм высокой куртуазии. то есть «истинной», «совершенной» любви. Пасторела воспевает «пошлую», телесную любовь («низкая куртуазия»). В ней представлена сцена встречи рыцаря с пастушкой, которую он пытается соблазнить. В сюжет может быть включен влюбленный в пастушку пастух. Создателем этого жанра считают поэта Маркабрю».

Пероносец Маркабрю:

«Мой господин родом из Гаскони на юго-западе Прованса. В своих энергичных, грубоватых стихах он порицает праздное занятие любовью и нравы, царящие в провансальском обществе. В пастореле, принадлежащей его перу, рыцарь ведет беседу с очаровательной пастушкой, пытаясь соблазнить ее. Но здравомыслящая девушка отказывает ему».

Рыцарь:

«Встретил пастушку вчера я,

Здесь, у ограды, блуждая.

Бойкая, хоть и простая,

Мне повстречалась девица.

Шубка на ней меховая

И кацавейка цветная,

Чепчик – от ветра прикрыться.

К ней обратился тогда я:

– Милочка! Лишь за цветами

Шел я, но вдруг будто в раме

Вижу вас между кустами.

Как хороши вы, девица!

Скучно одной тут часами,

Да и не справитесь сами —

Стадо у вас разбежится!

Пастушка:

– Дон! Не одними словами,

Надо служить и делами

Донне, восславленной вами.

Право, – сказала девица, —

Столько забот со стадами!

С вами пустыми речами

Тешиться мне не годится.

Рыцарь:

– Милочка, феи успели

Вас одарить с колыбели, —

Но непонятно ужели

Вам, дорогая девица,

Как бы вы похорошели,

Если с собой бы велели

Рядышком мне приютиться!

Пастушка:

– Дон! Те хвалы, что вы пели,

Слушала я еле-еле, —

Так они мне надоели!

Право, – сказала девица, —

Что бы вы там ни хотели,

Видно судьба пустомеле

В замок ни с чем воротиться!

Рыцарь:

– Милочка! Божье творенье

Ищет везде наслажденья,

И рождены, без сомненья,

Мы друг для друга, девица!

Вас призываю под сень я, —

Дайте же без промедленья

Сладкому делу свершиться!

Пастушка:

– Дон! Лишь дурак от рожденья

Легкой любви развлеченья

Ищет у всех в нетерпенье.

Ровню пусть любит девица.

Исстари общее мненье:

Если душа в запустенье,

В ней лишь безумство плодится.

Рыцарь:

– Милочка! Вы загляденье!

Полно же без сожаленья

Так над любовью глумиться.

Пастушка:

– Дон! Нам велит Провиденье:

Глупым – ловить наслажденье.

Мудрым – к блаженству

стремиться!»

1-й герольд:

«О. лучше той пастушки златовласой нет.

Мы просим миннезингеров держать ответ!»

Пероносец:

«Мой рыцарь Вальтер фон дер Фогельвейде уже скрещивал перья. Он искусен во всех поэтических упражнениях нашего времени – канцонах, диатрибах, шпрухах – и станет достойным противником даже лучшего пероносца. Его стихи отличаются простотой, изяществом, музыкальностью, непосредственностью и силой чувства к девушке-пастушке».

Вальтер фон дер Фогельвейде:

«Под липой свежей,

У дубравы,

Где мы лежали с ним вдвоем,

Найдете вы те же

Цветы и травы:

Лежат, примятые, ничком.

Подле опушки соловей —

Тантарадей!

Заливался все нежней.

Убрал он ложе

Необычайно:

Сложил цветы и там и тут…

Досель прохожий

С улыбкой тайной

Глядит на тихий наш приют;

Поймет: где розы без числа —

Тантарадей!

Там голова моя была.

Мне б стыдно было,

Когда б молвою

Любовь ославилась моя.

Нет! То, как милый

Играл со мною,

Никто не знает, лишь он и я.

Да пташке видеть довелось —

Тантарадей!

Она не выдаст нас, авось».

1-й герольд:

«Венчает наш турнир сирвентеса баталия.

Пусть эта схватка превзойдет все ожидания!»

2-й герольд:

«Сирвента – строфическая песня на заимствованную мелодию. В ней прославляются сражения, крестовые походы, воспеваются бесстрашие и мужество рыцарей».

Пероносец:

«Мой хозяин Фольке де Монтеня – знатный дворянин, владелец замка Бафор. Он хороший рыцарь и хороший воин, хороший любовник и красноречивый трубадур. Он умеет быть добрым и злым; он ссорит своих соседей и друзей, но тут же мирит их. Он знаменит на весь Прованс. Но больше всего Фольке де Монтеня прославился в песенном жанре. Так послушаем же его новое творение!»

Фольке де Монтеня:

«– Перигон! Порой бесславно

Жизнь ведет свою барон,

Он и груб и неумен,

А иной виллан бесправный

Щедр, учтив, и добр, и смел,

И в науках преуспел.

Что Донне можете сказать:

Кого из этих двух избрать,

Когда к любви ее влечет?

– Мой сеньор! Уже издавна

Был обычай заведен

(И вполне разумен он!):

Если Донна благонравна,

С ровней связывать удел

Тот обычай повелел.

Как мужику любовь отдать?

Ведь это значит потерять

И уваженье и почет…»

Король:

«Сэр Лишенный Пера! Мы вынуждены удалить Вас с турнира: Вы прочитали стихотворение другого стиля. Посадите его на ограду на всеобщее посмеяние. Трубадуры Прованса, есть ли среди Вас достойный придти на выручку?»

Бертран де Борн и его пероносец (из толпы):

«Спешим на выручку!»

Пероносец:

«Мой король! Моя королева! Никто не должен хвастаться, что провансальский трубадур уклонился от скрещения перьев. Рыцарь Бертран де Борн из Лимузена, владелец замка Альтафорт, храбрый воин и опытный дипломат, почтительно предлагает не прерывать турнира и довести его до конца».

Бертран де Борн:

«Извините меня, благородные дамы и господа, и верьте, что я никогда не желал сильнее переломить с кем-нибудь перо, как желаю этого теперь. Послушайте мою сирвенту:

Мила мне радость вешних

дней,

И свежих листьев, и цветов,

И зелени гстых ветвей

Звучанье чистых голосов,