Отряд смертников - Владимир Корн

Им предстояло десантироваться из окна второго этажа, броском преодолеть открытую местность, благо с нужной стороны их будут прикрывать какие-то постройки, и юркнуть за жилой дом, длинный, пятнадцатиподъездный, изогнутый – в народе такие прозвали «клюшками». Тот самый, на торцевой стене которого и находилось так поразившее их изображение. В нем, между третьим и четвертым подъездами, как раз на изгибе, должен быть сквозной проход. Сразу за домом начинался спальный район, сплошь застроенный хрущевками. Дальше уже дворами необходимо выйти на берег Одны, где располагался частный сектор. Если возникнет перестрелка, а она, судя по настроенности незнакомцев, начнется обязательно, там значительно меньше шансов поднять из спячки тварей. Те предпочитают устраивать кубла в подвалах многоэтажных домов, на окраинах они обычно не попадаются.

– Чужак! Вижу несколько, там, в окне. – Денис дернул головой, указывая, где именно.

– Нет. Уходим, просто уходим.

Задача у них одна – доставить во Фрязин оборудование, приборы и литературу. И завязывать бой, в котором могут возникнуть потери, – это неизбежно усложнить себе путь назад. Обстановка до конца еще не ясна: вполне возможно, эти люди приняли их за других, но даже если это и не так, все еще существует вероятность разойтись миром. До тех пор пока не будет жертв. Возникни они, и неизвестно, как поведут себя незнакомцы. Может случиться и так, что единственной целью их станет мщение.

Окно второго этажа в торце здания, к счастью, оказалось без стекол, что позволяло обойтись без лишнего шума. Глеб поспешно осмотрелся и ничего подозрительного не обнаружил, что на самом деле могло быть совсем не так. Но риск неизбежен, слишком мало у них времени на то, чтобы скрыться.

– Семен, Егор, со мной, остальные прикрывают, – скомандовал он.

Снега успело выпасть немало, и потому приземление не должно было быть жестким.

«Если, конечно, под ним ничего не окажется, – уже в полете подумал Глеб. – Но тут уж как повезет».

Толстый слой снега самортизировал его падение, заставив провалиться в сугроб почти по пояс. Глеб завалился на бок, перекатился в сторону, гася инерцию прыжка и освобождая дорогу Поликарпову с Егором. Тут же вскочил на ноги и застыл, поведя стволом автомата из стороны в сторону. Мельком взглянул на товарищей, убедился, что с ними все в порядке, подхватил воткнувшиеся в снег лыжи и метнулся вперед.

«Проклятый снег! Попробуй тут спрячься, когда повсюду остаются следы».

Одним броском они преодолели расстояние, разделяющее их от дома-клюшки. Сейчас, вблизи, изображение на стене такого впечатления уже не производило и казалось совершенно бессмысленным.

Егор с Семеном разбежались – каждый до своего угла здания, и, только когда они знаками показали, что опасности нет, Чужинов махнул остальным, разрешая присоединиться.

Опасения у него вызывал Киреев. Денис с Рустамом не те люди, чтобы повредить себе что-нибудь прыжком с такой высоты. Но не Прокоп: и года уже не те, и сам он довольно грузный.

Он даже дыхание на миг затаил, провожая взглядом полет Киреева. Чтобы тут же его перевести, отметив, как резво тот вскакивает на ноги.

– Вдоль дома: там проход. Через него и дальше, дворами, вглубь, – объяснил маршрут Чужинов, когда все снова были в сборе.

Так далеко они с Денисом не ходили, опасаясь наследить, но проход обязательно должен быть: дом типовой постройки, еще советских времен, с одной стороны жилые подъезды находятся на уровне земли, с другой – окна квартир первого этажа на уровне третьего, не ниже. Под ними достаточно места, чтобы расположить что угодно: парикмахерские, магазинчики какие-нибудь, ателье. Им-то без надобности, но проход быть просто обязан. И он там был.

Дальше случилось неожиданное: вырвавшийся вперед Семен Поликарпов вдруг упал навзничь, нарвавшись на внезапную автоматную очередь. Бежавший следом за ним Рустам резко затормозил, уходя в сторону, одновременно стреляя в невесть откуда взявшегося противника. Ему помогли Глеб с Прокопом, выметая огнем из прохода людей, разойтись миром с которыми уже не получится.

– Сема! – Чужинов рухнул рядом с Поликарповым на колени. – Ну как же ты так, а?

Семен был мертв. И все же Глеб попытался нащупать его пульс, хотя с самого начала все было понятно – по тому, как нелепо он завалился на снег, подломив под себя руку, но так и не выпустив оружия.

– Оставь его, Глеб, он уже не с нами, – сказал Киреев, после чего добавил: – Сразу помер, не мучаясь. – И уже тише: – Всем бы так. – Голос его звучал совершенно спокойно, но на лице играли желваки.

– Уходим, Чужак! Иначе зажмут сейчас с двух сторон, – воззвал к его благоразумию Джиоев.

– Нет, Рустам, так просто мы отсюда не уйдем, – зло ответил ему Глеб, рывком поднимаясь на ноги. – Они мне за Семена ответят!

Тот взглянул на него, пытаясь что-то возразить, но промолчал: судя по горящим бешенством глазам Чужинова – это бесполезно. И уж кому как не ему знать об этом лучше других.

– Держитесь тут, мы недолго. Душман, за мной!

Вероятно, напавшие на них люди разделились с самого начала и часть из них отправилась в обход, чтобы зайти к медицинскому центру с другой стороны, и группе Чужинова не повезло на них нарваться. Возможность уклониться от дальнейшего боя оставалась, и причина для такого решения была самая уважительная… но нет и еще раз нет.

Глеб рванулся в ближний подъезд, слыша за спиной топот ног Джиоева. Первый этаж встретил закрытыми металлическими дверями. Второй – тоже, а время уходило. Чужинов бежал вверх по лестнице, моля небеса, чтобы им повезло на третьем. Следующий этаж, и вот она, дверь, которая распахнулась после его рывка, причем именно в той квартире, окна которой точно должны выходить в нужную сторону. Влетев в нее, он повел автоматом, ожидая увидеть все, что угодно. И все-таки вздрогнул от неожиданности.

Пять лет назад, в теплую августовскую ночь с пятницы на субботу, здесь была свадьба. Это можно было понять и по составленным в ряд нескольким столам с праздничной посудой. И по висевшим на стенах, когда-то ярким, а сейчас выцветшим, плакатам, призывающим новобрачных жить долго и счастливо. И по многочисленным букетам, рассыпающимся в прах от малейшего прикосновения. Еще была фата, которая выглядела так, как будто ее только что сняли: такая же белоснежная, почему-то нисколько не запылившаяся и совсем не пожелтевшая.

Чужинов на какой-то миг воочию представил себе, как именно все происходило. Веселые, хмельные гости. Усталые, но довольные родители: все как у людей. И конечно же молодые – красивые, юные, не сводящие друг с друга влюбленных глаз.