Леди не движется-2 - Олег Дивов

— Значит, Бернард виделся с отцом?

— И с отцом, и с братом. С братом редко. А с отцом — всякий раз, когда тот на Землю прилетал. Бьярни мне однажды признался, как жалеет, что при разводе остался с матерью. Только однажды. Получилось глупо: он застукал отца с любовницей. Обиделся. Встал в позу, хоть ему и было всего ничего. А отец предложил ему остаться с ним. Бьярни ссорился с Адамом, всегда, но отец обещал, что приструнит старшего. В общем, Бьярни остался на Земле, а Адам поехал с отцом на Таниру. Я никогда не видела Адама до сегодняшнего Дня. Знаете, они совсем не похожи. У них мимика, пластика совершенно разная. Да ну чего там, голос-то тоже другой.

— Зачем он познакомил вас со своим отцом?

— Почему нет? Он же не стеснялся ни отца, ни меня. Я… — она содрогнулась. — Я так рада, что его отец успел… — Кони крепко зажмурилась. — У меня сын от Бьярни. Полтора года. Ален. Он болел, я не хотела его показывать — весь в соплях, некрасивый, так-то он очаровательный ребенок, но не когда болеет, — а потом подумала: деду все равно, что у внука нос красный, это же внук. И показала. А через месяц Бьярни приходит, аж белый. Говорит: «Папа умер. Тонсийский лямблиоз». Господи, как он переживал. Адам — дерьмец, я уверена, даже слезинки не проронил. Мне про него рассказывали, отец Бьярни рассказывал. Адам — его величайшее разочарование. Лицемер, двуличный человек. Весь в Мамашу.

— Если у вас с Бернардом был общий ребенок, отчего вы не оформили отношения? — спросил Крюгер. — Или у художников такое не принято?

— Да бросьте. Такие же люди. Если б я разовой подружкой была — это одно. Собственно, с этого оформления все и началось, будь оно неладно. Бьярни очень не хотел знакомить меня с Мамашей. Вообще не хотел, чтобы та знала. Он из-за этого и Алена не признал официально. А отцу он сказал как есть. И отец ему ответил, что надо решать, нельзя так жить. Отец у него тоже очень практичный был. И не хотел, чтобы Адам знал, сколько у него денег на самом деле. Короче говоря, отец Бьярни купил островок на Авроре. И оформил, что называется, на предъявителя. То есть приходит человек, дает пароль, и тогда оформляется в собственность. Если такой человек за пять лет не появится, тогда по умолчанию оформляется на имя Бьярни. Понимаете, мы жили в атмосфере паранойи. Это жутко. Потому что Бьярни не выдерживал, когда Мамаша начинала скандалить. У него руки-ноги слабели, хоть врача вызывай. Он реально этого боялся.

— Надо полагать, она все-таки узнала? — уточнил Крюгер.

— Не полностью. У нее нашли рассеянный склероз. Она бегала как лошадь, да и сейчас тоже, не верьте, что она ходить не может. Еще как может. Но это же повод заставить сына почувствовать себя виноватым! Бьярни впал в депрессию. Я сказала — без вариантов, заплатим мы за ее лечение, а сами уедем на Аврору. И Бьярни сказал матери — мол, я продаю обе свои квартиры, на лечение этого хватит, а потом уезжаю. Хочу, чтобы у меня была своя семья и так далее. Мамаша от лечения отказалась, сослалась на страхи, у нее крыша поплыла, руки на себя наложить пыталась… Бьярни вообще на себя перестал быть похож. И тогда же она уселась в эту коляску инвалидную, жрать стала в три горла. Наверное, хороший врач нашел бы к ней подход, но проблема в том, что она ведь не хочет! У нее и так все замечательно! Сын пляшет вокруг, у него рушится жизнь и карьера, конечно, она довольна. Знали бы вы, как она его ненавидела. Дикая семейка. Мамаша совершенно намеренно издевалась над Бьярни. Я тогда придумала, что наймусь в сиделки к ней. Потому что из-за ее капризов мы с Бьярни почти не виделись, ну и я разгрузила бы его хоть немного, чтобы он не круглые сутки был прикован к маменьке. Боже, как я об этом пожалела. Мне надо было любой ценой уводить Бьярни, а я пыталась решить дело миром.

Кони всхлипнула и одним глотком выпила кофе из чашки. Крюгер заказал еще.

— Мамаша странными делами занималась. Я все расскажу. Только я ничего не понимала. Сказала Бьярни — он ответил, чтоб я не лезла. И еще Мамаша постоянно общалась с Адамом. Не напрямую, через кого-то. Ну вот я одного не понимаю: чего скрывать-то? Ты мать, чего тебе стесняться, что с сыном общаешься, а?! Как будто преступление какое, честное слово… А в августе вдруг насела на Бьярни, чтобы тот слетал на Таниру. Мол, брат там совсем один, у тебя совести нет, только о себе вечно думаешь… Бьярни взял одну свою картину и полетел. Я просила его не летать. Очень. А он — семейный долг, семейный долг, как я буду смотреть в глаза нашему сыну… Ну и все. Я в новостях прочитала про убийство Адама, ужаснулась. Мамаша как ни в чем не бывало — да, мол, знаю, поэтому Бьярни и задерживается. Он вообще решил там осесть, он ведь давно собирался зажить своим домом. Теперь он наконец бросит свою дурацкую малеванщину и займется нормальным делом — грузоперевозками. Будет уважаемым человеком, женится на девушке из приличной семьи, Мамаша уже кого-то выбрала. Я была в таком шоке, что даже звонить ему побоялась. Понимаете, я мнительный человек. Мне показалось, что раз Бьярни сам не звонит и не пишет, — он меня бросил. А тут Мамаша сказала, что надо будет слетать, только она не знает когда. Мол, ей позвонят и скажут, когда можно. И вышло, что мы собирались наспех, потому что ей позвонили, а рейс уже буквально назавтра, еле успели. В пути она мне открытым текстом сказала — потребуется, подтвердишь любые мои слова. Я, дура, еще на что-то надеялась. А увидела совершенно чужого человека. Тогда я и поняла, что убили-то не Адама. Простите, что я побежала, просто я сначала от шока не прочувствовала, а на улице до меня дошло, что эта сука и ее сыночек убили моего Бьярни и они ни перед чем не остановятся. Я поняла, что сейчас останусь один на один с Мамашей… а она ведь знает, что я догадалась, и если уж она родного сына убила, то что ей я?..

Кони снова заплакала. Потом она разрыдалась. Потом она зачем-то принялась рассказывать в подробностях, как познакомилась с Бернардом, откуда взялось имя Бьярни, во что они были одеты на ежегодном художественном съезде в Париже… Ее душили слезы, но ей было чертовски важно проговорить какие-то ценные, интимные воспоминания. Она расставалась со своим Бьярни навсегда. Она летела на Таниру, уже предчувствуя беду и надеясь на чудо. Чуда не случилось, надежда умерла. Бьярни больше нет.

Я отошла к окну. Положила ладонь на стекло, оно было прохладное. С той стороны улицы пробилась особо ядовитая метка, сверкнула мне в глаза, я отвернулась.

Пластиковые двери кабинета разъехались в стороны неприлично быстро, и в помещении сделалось тесно, потому что явился Август-Александер Маккинби и заполнил своей аурой весь доступный объем.

— Крюгер, — Август даже не поздоровался, не спросил, уместен ли его визит, — я почему-то думал, что вы сделали экспертизу ДНК всем жертвам после того, как обнаружили, что Бейкер у нас поддельный.

Крюгер издал нечленораздельный звук и принялся оправдываться:

— Ну у остальных же не было братьев-близнецов! Да мы и по Бейкеру официально не делали, частным порядком, официально только сегодня, чертовщина какая-то происходит…

— Крюгер, — ледяным тоном перебил Август, — кто опознавал тело Князева?

— Мм… Никто. То есть мы предложили жене, а она ж беременна, сказала, что боится трупов. И вообще на нем был чип…

— В морг, — приказал Август.

— Вы не видите, что я занят?!

— Можете и дальше заниматься ерундой. Вы могли взять банду еще неделю назад. Делла, ты готова? Крюгер, жду вас на парковке ровно одну минуту.

Доктор Моррис ни капельки не удивился, увидав столь представительную компанию. Предложил нам обождать в его гостиной — поскольку никакой надобности в нашем присутствии не было, ведь данные требовались в рабочем порядке, не для отчета. Экономка церемонно подала нам чай. Стоило ей уйти, как в гостиной появился Йен Йоханссон — усталый, в теплом плаще.

— Я только что прилетел с Эвереста, — сказал он, здороваясь со всеми. — В управлении мне сказали, что все здесь, ну я и…

Вернулась экономка с вазой печенья. Растерялась, потому что гостей стало на одного больше, засуетилась. Я вспомнила, что про нее сплетничали в управлении, — якобы аутистка, Моррис потому и взял ее, что она идеально поддерживала порядок, не выносила никаких перемен и почти все время молчала. Ну, аутистка не аутистка, но чудачка — это точно. С другой стороны, с чего бы у Морриса работала обывательски нормальная экономка? Ему с ней сделалось бы скучно на второй день.

Йен коротко сказал нам, что на Эвересте тема закрыта полностью, он даже добился, чтобы на Таниру перевезли раненого Зелинского. Тот шел на поправку, пока не говорил, но уже горел желанием дать письменные показания. Надо же, какой прогресс! А всего-то одна точно выпущенная пуля. Правда, хитрый засранец отказался сотрудничать со следствием, заявив (письменно), что показания даст только на суде. Я уже жалела, что Даймон стрелял так метко. А то ведь благодаря ему Зелинский потерял чувствительность ниже челюсти, и вторая пуля — в задницу — ничему хорошему его уже не научит.