Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III - А. Сахаров (редактор)

«Всякими способами надобно домогаться получить над неприятелем победу… Хотя и вечный мир заключим, а вечный стыд чем загладить? Непременно нужна нашему государю хотя малая виктория, которой бы имя его по-прежнему во всей Европе славилось; тогда можно и мир заключить. А то теперь войскам нашим и войсковому управлению только смеются. Никак не могу видеть министров, сколько ни ухаживаю за ними: все бегают от меня и не хотят говорить».

Шведы действуют в Польше вполне успешно. Но не только там — пытаются по морю прорваться к Архангельску, чтобы сжечь единственный порт, связывающий Россию с Европой. Там отбили атаку шведских кораблей с немалым для них уроном. Петр спешит туда, чтобы принять срочные меры, укрепить город, столь важный для государства.

Одновременно с заботами на севере приходилось думать и о юге — держать наготове флот, строить новые корабли у Воронежа на случай враждебных действий со стороны Турции. Но здесь пока было спокойно.

Непрерывно одолевали заботы о добывании денег, которых всегда не хватало. Однажды он поделился с Ромодановским (по другим источникам, это был Прозоровский):

— В казне нет денег, войскам давать нечего. Нет и артиллерии, а сие потребно скоро. Что делать? Может быть, убавить в монастырях сокровища в золоте и серебре и натиснуть из него деньги?

— Сие дело щекотно. Должно придумать иное.

— Какое?

Собеседник повел царя в тайную кладовую в Кремле. Там лежали вороха серебряной и позолоченной сбруи и посуды, мелкой серебряной монеты, голландских иоахимсталеров (на русский манер их звали ефимками). Потрясенный царь услышал от князя такой рассказ:

— Когда родитель твой, царь Алексей Михайлович, в разные времена отъезжал в походы, то по доверенности своей ко мне деньги и сокровища отдавал на сохранение мне. При конце жизни своей, призвав меня к себе, завещал, чтоб я никому сего из наследников не отдавал до тех пор, разве воспоследует в деньгах при войне крайняя нужда.

Так или иначе происходило в тот день в потайной кремлевской каморке — сказать трудно, как и заключить — состоялся ли такой разговор вообще. Во всяком случае, «крайняя нужда» в деньгах действительно пришла.

Монетный двор делал все, что можно. Уменьшал, в частности, вес серебряных монет, чеканил сначала сотни тысяч, затем — миллионы рублей. Появились «прибыльщики» — чиновники, придумывавшие новые налоги. Вскоре русские полки начали одерживать первые победы. В конце декабря 1701 года в Ливонии, у деревни Эрестфер под Дерптом, Шереметев во главе семнадцатитысячного корпуса напал на семитысячный корпус Шлиппенбаха. Шведы потеряли три тысячи человек. Триста пятьдесят попали в плен к русским. В Москве отметили победу фейерверком. Награды получили все участники сражения, вплоть до солдат; Шереметев же — чин генерал-фельдмаршала и орден Андрея Первозванного. Петр торжествовал:

— Мы можем наконец бить шведов!

Через полгода с лишним — новая победа; 18 июля 1702 года тот же Шереметев опять громит, на этот раз под Гуммельсгофом, Шлиппенбаха, который теряет пять тысяч убитыми, триста пленными и всю артиллерию.

С осени того же года Петр лично руководит военными действиями в Ингрии. Сначала его полки штурмом берут крепость Нотебург у истока Невы из Ладожского озера; затем — крепость Ниеншанц близ устья той же реки. А 7 мая следующего года Петр и Меншиков на лодках напали на два шведских морских корабля и выиграли бой. Победа была полностью его заслугой, и он, как и его любимец Меншиков, получил орден Андрея Первозванного.

В результате победного исхода военной кампании 1701 — 1703 годов все земли по Неве, от истоков до устья, оказались в руках победителей-русских. В этом немалая заслуга царя, хотя он нисколько не выпячивает свою роль, более того — даже скрывает, затушевывает ее, говорит «мы», «наши войска» и т. д. Победа, в его мнении, — результат общих усилий армии, от солдат до фельдмаршала.

В присоединенной земле, где некогда Александр Невский громил захватчиков-шведов (Невская битва 1240 года), Петр 16 мая 1703 года закладывает в устье Невы, на острове Луст-Эйланд (Веселый остров), крепость Санкт-Петербург, будущую новую столицу России. Деревянная крепость, построенная солдатами, имела шесть бастионов. Рядом с ней поставили деревянный домик Петра, который стоит там и поныне, привлекая толпы туристов.

В новопостроенную крепость Петр назначил губернатора — все того же Меншикова. Его не смущают ни болота, ни плохой климат. Более того, он радуется, что живет в таком раю, как, без тени сомнения или юмора, пишет своим корреспондентам:

«Истинно, что в раю здесь живем».

«Не могу не писать вам из здешнего парадиза".

«О здешнем поведении сомневаться не изволь, ибо в раю Божием зла быть не может".

«Парадиз», в который Петр прямо-таки влюблен, должен стать, по его мысли, воротами в Балтику, в Европу; сюда пойдут со всех сторон нужные товары. Но не только роль торгового порта уготована Петербургу его основателем, историей. Год спустя царь в письме к Меншикову называет новую крепость и порт «столицей". Для ее защиты с моря он приказывает в 1704 году заложить морскую крепость. Это был Кроншлот (Кронштадт) на острове Котлин, в тридцати верстах к западу от Петербурга. Часто приплывает сюда, следит за возведением укреплений.

— Теперь Кронштадт в такое приведен состояние, что неприятель в море близко появиться не смеет. Иначе разобьем корабли в щепы. В Петербурге спать будет спокойно.

Предмет его особых забот и беспокойства — строительство флота на Балтике и для Балтики. Без него, он в этом уверен, невозможно защитить, удержать то, что добыто:

— Всякий потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет; а который и флот имеет, обе руки имеет.

На Олонецкой верфи в 1703 году под руководством царя начинают постройку сорока трех кораблей. Потом, в устье Невы, он закладывает другую верфь — знаменитую Адмиралтейскую, сыгравшую потом такую большую роль в развитии флота России. Ее работа начинается в 1705 году, а в апреле следующего со стапелей сходит первый корабль.

На берегах Невы началось по-настоящему превращение России в морскую державу. Именно здесь Петр прорубил то «окно в Европу", о чем столетие с лишним спустя напишет Пушкин. Строил он и для настоящего, и для будущего. Сохранился рассказ о том, как он сажал желуди в Петербурге. Кто то из вельмож, находившихся при нем, улыбнулся иронически и тем вызвал гневную тираду монарха:

— Понимаю! Ты мнишь: не доживу я до матерых дубов. Правда! Но ты — дурак! Я оставляю пример прочим, чтоб делали то же, потомки со временем будут строить из них корабли. Не для себя тружусь, польза государству впредь.

Петр, как никто, может быть, другой, умел смотреть в будущее:

— Если Бог продлит жизнь и здравие, Петербург будет другой Амстердам.

Петр радовался любому, самому малому на первых порах, успеху. То же испытывали его помощники. Когда осенью 1703 года в устье Невы приплыл иностранный корабль с грузом соли и вина, Меншиков, петербургский губернатор, одарил всю его команду.

Войска Петра продолжают одерживать верх над шведами. То сам Петр громит их отряд под Петербургом. То Шереметев штурмом берет Копорье и Ям, древние русские города (1704). Затем наступает очередь Дерпта — тоже древнерусского Юрьева, основанного еще Ярославом Мудрым в 1030 году. Наконец, Петр взял реванш и под Нарвой. Девятого августа 1704 года он взял Нарву в ходе короткого, но ожесточенного штурма. В ходе сражений шведы потеряли тысячи солдат, много снаряжения. Петр не упускает случая провести пленных шведов по улицам Москвы.

Взятие Нарвы, древнего русского Ругодива, стало веским реваншем за поражение в начале войны, обозначило рубеж в начальном ее этапе. Петр и Россия быстро оправились от первой неудачи, благодаря энергичным усилиям одержали ряд побед и закрепились на берегу Балтики. Можно было бы и передохнуть, но Петр, неудержимый и деятельный, спешит из Нарвы к Дерпту, сопровождающим его генералам и министрам показывает укрепления, рассказывает о ходе штурма. Оттуда через Псков и Новгород едет на Олонецкую верфь: как там строятся корабли? Потом — в Петербург: как здесь, в «парадизе», обстоит дело с возведением зданий? Снова в Нарву, где дает прощальную аудиенцию послу Турции, для которого небезынтересно убедиться в том, какие мощные крепости штурмуют и захватывают русские. Далее, по дороге в Москву, осматривает в районе Вышнего Волочка место соединения рек Тверцы и Меты, определяет: здесь рыть Вышневолоцкий канал.

Победы в Прибалтике не только заставили русских поверить в свои силы и возможности на поле боя, но и привели к освобождению от шведов ряда земель по восточному и южному побережью Финского залива, активизировали перестройку армии и госаппарата, создание флота на Балтике. Было положено начало тому делу, которое обещало принести в будущем, и довольно близком, немалые успехи — военные, политические, хозяйственные.