Обрученные - Элизабет Эллиот

– У нас будет время после праздника.

– Ты неправа – у нас будет время во время праздника. – Он уткнулся в ее шею, затем игриво потянул зубами за мочку уха. – Пир затянется на много часов. После дюжины кубков вина никто не заметит наше исчезновение, к тому же менестрели отвлекут их внимание. – Он впился в ее губы долгим, чувственным поцелуем, во время которого у Клаудии, казалось, перестало биться сердце. Оторвавшись от нее, он повернул ее, нежно погладил по ягодицам и подтолкнул вперед. – Смотри, не подходи ко мне близко, пока я переодеваюсь, а не то наш с тобой праздник начнется немедленно.

Гай подошел к сундуку с одеждой, а Клаудия уселась в кресло, стоящее рядом со столом. Пока он раздевался, она пыталась решить – стоит рассказывать Гаю о разговоре с его братьями или не стоит. Отложив рубашку и начав снимать штаны, Гай бросил на Клаудию понимающий взгляд и улыбнулся. Он уже успел понять, что ей нравится видеть его обнаженным. Подперев руками подбородок, она, как завороженная, следила за открывающимся веред ней зрелищем.

Вид могучего тела Гая безотказно подействовал на нее, и мысли о его братьях уступили место воспоминаниям о том, как ее руки ласкали эти широкие плечи и грудь, затем спускались к сильным бедрам, как жесткая поросль волос чуть ниже приятно щекотала кончики ее пальцев. Она провела языком по пересохшим губам и недовольно вздохнула, когда Гай натянул темно-синие кожаные штаны.

– Я разбудил в тебе аппетит, малышка? – То, что он увидел в ее глазах, заставило его издать легкий смешок. Подобрав рубашку, он надел ее через голову. – Твой вид говорят сам за себя. Если ты будешь так глядеть на меня за столом, боюсь, что праздник закончится в рекордно быстрые сроки.

Клаудия покраснела, слегка обескураженная своим возбужденным состоянием.

– Я постараюсь не отрывать взгляд от еды, милорд. Пусть люди думают, что я никогда не пробовала таких изысканных блюд.

Гай вздохнул.

– Люди буду думать, что при виде тебя меня поражает немота. Если у тебя в сердце есть хоть капля жалости, ты, по крайней мере, не будешь облизывать пальцы. Должен тебя предупредить – это до добра не доведет.

– Это угроза? – невинным тоном спросила Клаудия. – Или просьба?

– Я предоставляю вам самой ответить на этот вопрос, миледи, – с преувеличенной серьезностью ответил Гай, затем не выдержал и улыбнулся своей широкой улыбкой. Теперь на нем была та же усыпанная жемчугом туника, что и в первый день их встречи. В довершение наряда он перекинул через плечо леопардовую шкуру и перепоясался мечом и кинжалом, чьи ножны были украшены сапфирами.

– Откуда у вас шкура леопарда? – удивилась Клаудия.

Гай нежно погладил мех.

– Этот приятель попытался съесть меня на обед – меня и берберского купца, который вздумал сделать из него домашнего зверя. Бербер подарил мне эту шкуру – в знак признательности за то, что я спас ему жизнь. Он сказал, вручая мне подарок, что мех леопарда удесятеряет мужскую силу его обладателя. – Гай лукаво улыбнулся. – Тебе лучше знать, прав он был или нет.

– О да, – искренне произнесла Клаудия. – Он не соврал вам, милорд.

Гай протянул руку.

– Пойдем, дорогая. Чем быстрее мы присоединимся к пирующим, тем быстрее сможем приступить к самой важной задаче – задаче продолжения рода Монтегю.

Перед дверью спальни их дожидался Эвард, у которого в руках был список рыцарей, желающих принять участие в завтрашнем турнире между людьми Гая и Кенрика. Пока мужчины разговаривали, Клаудия обдумывала, стоит ли рассказывать Гаю о ее встрече с Кенри-ком и Фиц-Аланом. С одной стороны, ей неприятно было жаловаться на них, но с другой – не хотелось ничего скрывать от Гая. Она крепче сжала его руку.

– Я должна рассказать вам кое-что, прежде чем…

Клаудия онемела, когда увидела, во что превратилась главная зала замка. В любой из дней недели в ней безо всякого стыда можно было принимать короля. Но сейчас она была специально подготовлена к празднеству, и роскошь убранства поразила Клаудию. Она знала, что мажордом хотел выполнить оформление залы на тему охоты, но результат потряс воображение Клаудии: в зале как будто вырос сказочный лес. С потолка спускались густые ветви и еловые лапы, арки и колонны превратились в деревья и кусты, над покрытыми льняными скатертями столами склонялись плакучие ивы, чьи ветки были украшены золотыми лентами. Повсюду среди зеленых листьев, как живые, сидели птицы – Клаудия знала, что чучела были умело изготовлены после того, как повара вырезали необходимые им для пирогов и прочих блюд куски мяса. Под деревьями же виднелись дикие звери, только что, похоже, замершие в результате какого-то колдовства. Из кустарника, выросшего за утро вокруг одной из колонн, выглядывали два оленя – казалось, звери наблюдают за пирующими.

Когда Гай об руку с Клаудией спустился в залу, музыканты заиграли на лютнях, виолах и тамбуринах веселую мелодию, тут же заглушенную стоящим за столом шумом. Рыцари и солдаты Кенрика возобновляли старое знакомство с товарищами, состоящими на службе в Монтегю, и смех и разговоры сливались в один нестройный гул. Ведя Клаудию к их местам во главе центрального стола, Гай то и дело останавливался, чтобы ответить на приветствия.

Здороваясь с гостями, Гай, казалось, совсем забыл о существовании Клаудии, но время от времени он ласково пожимал ее руку, покоящуюся в его ладони. Только однажды он взглянул на нее – когда поздоровался с Томасом и рыцарем по имени Хаскннс. В этом быстром взгляде, которым Гай хотел показать, что не забыл о ней, Клаудия прочла такую нежность, что сердце ее затрепетало. Порой она была почти уверена, что он любят ее.

Вновь повернувшись к собеседникам и сохраняя на лице выражение вежливой заинтересованности, Гай продолжал время от времени пожимать ее руку. Это помогало ей успокоиться, но все же она не могла сосредоточиться на беседе с Томасом и Хаскинсом. Ее взгляд все время возвращался к Кенрику и Фиц-Алану, которые поджидали их, сидя на высоких стульях во главе стола. Пытаясь отвлечься, Клаудия принялась подсчитывать листья на свисавших с потолка ветках.

– Ты вновь превзошел сам себя, – произнес Фиц-Алан вместо приветствия, когда Гай с Клаудией добрались наконец до своих мест. Они с Кенриком также были превосходно одеты – Кенрик во всем черном, Фиц-Алан в красно-желтом наряде. – Я еще никогда не пировал в лесной чаще. Даже слуга и служанки переодеты охотниками и дриадами. Ты оказал нам большую честь, Гай.

– Смеем надеяться, вас порадовало наше жалкое гостеприимство, – с преувеличенной скромностью сказал Гай.

Кенрик неопределенно хмыкнул – как догадалась Клаудия, так он демонстрировал свой сарказм.