Теория праздного класса - Торстейн Веблен

Пристрастие к азартным играм едва ли нужно относить к разряду черт, свойственных исключительно хищническому типу человеческой природы. Главный фактор азартного нрава — вера в удачу, а эта вера, по-видимому, берет свое начало, по крайней мере в слагающих ее элементах, на той ступени эволюции человека, которая намного предшествует во времени хищнической культуре. Вполне возможно, что именно в условиях хищничества вера в удачу приобрела форму пристрастия к азартным играм, став таким образом главным элементом темперамента спортивного склада. Той особенной формой, в которой она встречается в современном обществе, эта вера обязана, вероятно, сохраняющимся хищническим порядкам. Но по существу, она сложилась задолго до хищнической стадии развития культуры. Вера в удачу — одна из форм анимистического восприятия действительности. Такое восприятие было характерно в основном на ранних этапах культуры, на протяжении какого-то времени оно претерпевало соответствующие изменения и уже на более поздней стадии было унаследовано обществом в особой форме, продиктованной хищническим укладом жизни. Во всяком случае, веру в удачу нужно рассматривать как архаическую черту, унаследованную от прошлого, более или менее отдаленного, и не соответствующую в той или иной мере нуждам современного производства, в какой-то степени препятствующую достижению максимальной эффективности в коллективной экономической жизни.

Хотя вера в удачу и выступает основанием склонности к азартным играм, она не единственный элемент, из которого складывается привычка держать пари. Заключение пари по поводу исхода состязаний в силе и ловкости происходит по более отдаленным мотивам, без которых вера в удачу едва ли стала бы занимать господствующее положение как яркая черта спортивной жизни. Таким более отдаленным мотивом является желание победы, предвкушаемой самим участником состязания или болельщиком той или иной стороны, желание добиться превосходства ценой проигрыша противника. Мало того, что пропорционально размеру денежного выигрыша или проигрыша победа одной стороны оказывается более блистательной, а поражение другой стороны — более тяжелым и унизительным; хотя уже это является существенно важным обстоятельством. Пари заключается и еще с одной целью (это не выражается в словах и не признается даже in petto (в душе) увеличить шансы на успех того участника состязания, на которого делается ставка. При этом предполагается, что вложенные деньги и озабоченность болельщика не могут не влиять на исход состязания. Здесь наблюдается особенное проявление инстинкта мастерства вместе с еще более ярко выраженным чувством уверенности, что умилостивление и подкрепление эмоциональными и материальными стимулами присущего-де событиям предрасположения не могут не принести победного результата нужной стороне. Склонность к заключению пари, выражаясь в поддержке фаворита в любом состязании, носит, бесспорно, хищнический характер. Вера в удачу выступает в пари как фактор, способствующий проявлению собственно хищнического побуждения. Можно сказать, что в той мере, в какой вера в удачу находит выражение в заключении пари, она должна считаться составной частью характера хищнического типа. Эта вера, по тем элементам, из которых она складывается, является архаической привычкой и относится фактически к ранним свойствам человеческого характера в его недифференцированном виде; но когда эта вера становится фактором хищнического соперничества и, таким образом, происходит ее обособление в виде привычки к азартным играм, то в такой более развитой и особенной форме ее нужно отнести к разряду черт характера варвара.

Вера в удачу является представлением о причинной обусловленности случайного в последовательности явлений. На экономической эффективности всякой общности, в которой эта вера в различных ее видоизменениях и проявлениях находит достаточно широкое распространение, она сказывается весьма серьезным образом. Ее влияние настолько велико, что дает основание для более подробного обсуждения происхождения этой веры, ее содержания, а также ее проявления в функционировании экономической системы; этим оправдывается и обсуждение той роли, которую играет праздный класс в ее сохранении, дифференциации и распространении. В том развитом, совокупном виде, в котором она наиболее легко обнаруживается у варвара на хищнической стадии развития культуры или в спортивном темпераменте у представителей современных общностей, эта вера включает в себя по меньшей мере два различных элемента, которые нужно рассматривать как две стороны в принципе одного и того же образа мысли либо как один и тот же психологический фактор на двух последовательных этапах его эволюции. Тот факт, что эти два элемента появляются последовательно на одной линии развития, не препятствует их сосуществованию в образе мышления какого-либо индивида. На более примитивной стадии (или более архаичной формой) выступает зарождающаяся анимистическая вера, или анимистическое представление о предметах и отношениях между ними, когда предмету или явлению приписываются квазиличностные свойства. Для древнего человека квазиличностной особенностью обладают все предметы и явления в его окружении, которые имеют какое-либо очевидное или кажущееся влияние на его жизнь. Они, как предполагается, обладают волей или, скорее, склонностями, которые входят в совокупность причин и каким-то загадочным образом влияют на исход событий. Вера человека, обладающего спортивным темпераментом, в удачу и случай — т. е. в причинную обусловленность случайного — является слабо выраженным или рудиментарным анимистическим чувством. Это чувство распространяется на предметы и ситуации зачастую весьма неопределенным образом; однако обычно оно так или иначе связано с представлением о возможности умилостивить или обмануть хитростью и лестью, либо же помешать раскрыться склонностям, якобы присущим тем вещам, которые составляют реквизит, набор принадлежностей любого состязания, исход которого решают ловкость и случай. Мало кто из увлекающихся спортом людей не имеет обыкновения носить амулеты, или талисманы, в которых, дескать, и заключается какая-то сила. И не меньше находится таких людей, которые опасаются «дурного глаза», способного «сглазить» как участников, так и реквизит того или иного состязания, являющегося поводом для заключения пари; многие полагают, что факт их поддержки конкретного участника или какой-либо из сторон, занятых в состязании, должен делать и действительно делает эту сторону сильнее; талисман для многих людей значит нечто большее, чем просто безделушка.

В своей простой форме вера в удачу есть инстинктивное ощущение какой-то загадочной телеологической «склонности», свойственной предметам и ситуациям. Вещи или события наделяются «предрасположением» к определенному исходу, понимается ли этот исход (или конечная цель последовательности событий) как случайный или как преднамеренно преследуемый. От этого простого анимизма вера в удачу постепенно переходит в другую, производную от первой форму или стадию, упоминавшуюся выше, — в более или менее оформившуюся веру в загадочную сверхъестественную силу. Эта сила оказывает свое действие через посредство видимых предметов, с которыми она ассоциируется в сознании, хотя и не отождествляется с их материальной сущностью. Термин «сверхъестественная сила» употребляется здесь без каких-либо намеков на природу силы, которая так называется. Это лишь дальнейшее развитие анимистической веры. Сверхъестественная сила не обязательно понимается как в полном смысле слова сила, производящая какое-либо действие, тем не менее это — сила, наделенная неотъемлемым свойством личности в той мере, чтобы несколько произвольно влиять на результат любого предприятия и, в частности, любого состязания. Вездесущая вера в hamingia или gipta, придающая столько колорита исландским сагам и вообще ранним сказаниям германского фольклора, является примером такого понимания предрасположенности хода событий.

В таком выражении или в иной форме веры эта предрасположенность едва ли будет персонифицированной, хотя ей в той или иной мере приписывается отдельное бытие; она наделяется личностными свойствами и уступает, как это иногда понимается, определенным обстоятельствам — обычно духовного или сверхъестественного характера. Широко известным и поразительным примером такой веры — на довольно продвинутой стадии дифференциации, когда происходит олицетворение сверхъестественного объекта, к которому обращаются за помощью, — является решение спора в личном поединке. При этом всегда считалось, что сверхъестественный агент действовал по заявке, играл роль судьи, определял результат борьбы и выносил решение, исходя из такого особо оговоренного критерия, как равенство или законность претензий каждого из участников поединка. Похожее понимание загадочной, но духовно необходимой «склонности», приписываемой вещам, все еще прослеживается как незаметный элемент распространенной в людях веры — ее обнаруживает, например, общепризнанный принцип «трижды вооружен тот, на чьей стороне справедливость», — принцип, который сохраняет свое значение для обыкновенной не слишком задумывающейся личности даже в современных цивилизованных общностях. Сохранившееся воспоминание о вере в hamingia, или в промысел невидимой десницы, прослеживается в факте принятия данного принципа, но является слабым и, пожалуй, неопределенным; во всяком случае, она, по-видимому, смешивается с другими психологическими моментами, не являющимися по своему характеру анимистическими.