Стократ - Марина и Сергей Дяченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я все исправлю, – прошептала она и втянула носом кровь.
– Будь проклят тот час, когда я не прошел мимо, – сказал Стократ, повернулся и зашагал прочь.
Ему нечем было помочь трактирщику. Он не был ни богачом, ни строителем, и совсем не умел утешать. Он постыдился бы смотреть этому человеку в глаза – ведь он сам привел в его дом беду. Поэтому Стократ ушел, не прощаясь, и потом в Староводье болтали, что он погиб на пожаре.
Прошло пять лет. Он оказался здесь случайно – шел по следу убийцы, много лет разбойничавшего на границе Нагорья и Выворота, уходившего от стражи то на одну, то на другую сторону. После того, как банда была, наконец, разбита, Стократ шел за главарем две недели, не отставая, и догнал на самом краю Староводья.
– Я польщен, – сказал измученный погоней разбойник. – Видно, за мою голову тебе пообещали в самом деле хорошие деньги?
– Ни гроша, – признался Стократ.
Он снес разбойнику голову, выпустил пленную душу в тело ящерицы, пригревшейся на солнцепеке, и пошел через лес без дороги, доверяя только чутью. В полдень он вышел на свежую вырубку, и еще через час вышел к развалинам трактира.
Как здание сгорело пять лет назад – так на этом месте никто и не строил. Черный остов кое-где порос травой, вьюнок оплел горелые ступени. Стократ почувствовал себя очень старым в этот момент – старым, немощным и больным.
Едва волоча ноги, он пошел дальше. Миновал трактир, вышел на перекресток; куда-то исчезли лачуги, стоявшие здесь раньше, теперь на их месте громоздились добротные каменные дома, а на самом бойком месте высился огромный дом с колоннами, увитыми плющом.
Стократ долго стоял перед ним, не двигаясь, и его тень ползла в пыли, как стрелка солнечных часов. Колонны из серого мрамора (откуда мрамор в Староводье?!), третий этаж с террасой и садом, а окна большие, но в меру. Выстраивая этот дом, архитектор помнил, что зимы в этих местах бывают суровые, а попробуй-ка обогреть такую громадину! Стократ поднял голову и увидел четыре печные трубы, сложенные из красного кирпича и украшенные медными фигурками.
Открылись ворота. Во двор дома, окруженного сараями и пристройками, въехал целый обоз – три груженых телеги, двое всадников и с ними целая толпа пеших. Выбежал слуга, смутно знакомый Стократу, стал распоряжаться. Отразилось солнце в окнах, отворилась дубовая дверь на улицу, вышел знакомый трактирщик и с легким поклоном встретил даму, пожелавшую войти через парадный ход…
К счастью, глаза трактирщика были прикованы к высокородной гостье, и он не заметил Стократа в его пыльном дорожном плаще.
Какому безумцу пришло в голову взгромоздить на крышу деревья? Сколько денег и сил должно было уйти на постройку, ведь не каждый владетель живет в таком дворце! Это красиво и необычно, это поражает воображение, но кто же решился на чудовищные растраты, кто построил трактир так непрактично и странно? Стократ прогнал дикую мысль, явившуюся первой, повернул в сторону Старовода и шел всю ночь, не останавливаясь.
На рассвете он поел и лег спать в лесу, рассчитывая проснуться около полудня. Вышло по-другому: запах дыма, удушливый и едкий, добрался до его ноздрей и заставил в ужасе подскочить на расстеленном плаще.
Он не ошибся: совсем неподалеку горело, горело жилое строение, в предместье, у дороги, он мог видеть отблески огня за стволами.
Не зная, зачем, он поспешил на огонь. Можно ли было спасти кого-то? Можно ли было помочь?
Он выскочил из-за стены кустов – и остановился.
Лачуга была уже охвачена огнем до самой покатой крыши. Ее подожгли с четырех углов, в этом мало было сомнений. Рядом, пятясь от огня и снова подбираясь ближе, стояла семья: мужчина, женщина с младенцем на руках, старуха с ребенком постарше, мальчик-подросток с козой на веревке. Коза пребывала в мистическом трансе.
Что-либо спасать здесь было поздно. Никакая цепочка с ведрами не могла бы потушить этого пламени. Дом стоял в стороне от прочих, соседи не спешили помогать, просто стояли у своих калиток и тоже смотрели…
И вдруг налетел вихрь. Огонь взвыл и рванулся к небу. Люди отшатнулись, Стократ прикрыл лицо ладонью, защищаясь от жара…
И сквозь пальцы увидел.
Языки огня сомкнулись сводом высокой крыши. Красным вспыхнула черепица. Налились светом каменные стены, открылись окна, поднялись печные трубы. Искрой вспыхнул флюгер. Лачуга развалилась, становясь огнем и пеплом, а из огня соткался, сложился, вырос дом, красивый и прочный, странный в своей избыточной, непрактичной красоте.
Искры погасли в небе. Дым развеялся порывом ветра. Дом остался, он не был ни миражом, ни иллюзией.
Погорельцы, прижавшись друг к другу, не двигались с места. Не шевелился и Стократ.
Дрогнул ставень на втором этаже дома. Распахнулось окно, выпустив кончик белой занавески. Прошла минута; открылось окно в первом этаже. Потом торжественно и без скрипа отворилась тяжелая дверь. На пороге стояла девушка в простом полотняном платье с прожженным подолом.
– Добро пожаловать, – сказала хрипловато и буднично, и провела по лицу черной тряпицей, которая больше не очищала, а только пачкала. – Входите.
– Чудо! – закричала первой женщина и упала на колени. – Чудо, чудо!
Стократ попятился. Он смотрел на дом, не веря, что тот простоит дольше минуты. Что он не развалится и не превратится опять в пепелище. Что он не растает и не разобьется, как отражение на воде.
Он обошел строение кругом, благо, забор был во многих местах проломан. Он приложил ладони к стенам и понял, что это камень, твердый, холодный, тесаный, который трудно добыть и доставить.
У входа, на крыльце и в самом доме уже галдели счастливые погорельцы – и их соседи.
– Спасибо, Эдна! – кричали сразу несколько голосов. – Спасибо, неужели это наше?! Ты великий маг, слава тебе, Эдна!
Стократ выбрался из палисадника. В толпе заплакал младенец, его мать оборвала славословия и наконец-то вошла в свой новый дом. Эдна стояла, на голову возвышаясь над всеми, крупная, очень тощая, с пеплом в распущенных волосах. С одной стороны волосы заметно подгорели.
Она стояла к Стократу спиной – почти в том самом месте, где пять лет назад сидела, подобрав под себя ноги, и играла единственной монеткой на расстеленном в пыли лоскутке.
Он плотнее запахнул плащ, скрывая ножны с мечом, и отступил к городским воротам. День только начинался, в город валили работники, из города выезжали путники, Стократу удалось смешаться с толпой и войти вместе с прочими на знакомые улицы. Он не мог сосредоточиться, не мог довести до конца ни единой мысли. Самым страшным казалось встретиться с Эдной лицом к лицу, и он решил не останавливаться в городе, а пройти его насквозь, выйти из других ворот и поскорее уйти на запад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});