Запрети любить (СИ) - Джейн Анна

Многое мне оставалось непонятным, однако одно я знала точно — нам нужно поговорить снова. Вчера все было слишком сумбурно, слишком странно, слишком глупо… И слишком больно. Может быть, при свете дня все будет иначе?

Боже, почему я так сильно хочу снова почувствовать его губы на своих губах? А еще хочу… отдать долг. Сделать приятное и ему.

Едва я представила то, как и где касаюсь Игната, как лицо начало гореть. Раньше я никогда не представляла, как столь откровенно касаюсь парней. Но что делать со своим странным желанием изучить его тело? Он ведь касался меня так откровенно… Почему я не могу сделать то же самое?

Нет, нам действительно нужно поговорить еще раз.

Приведя себя в порядок, я вышла из спальни и спустилась на первый этаж, ожидая встретить маму, которая в это время обычно готовила по воскресеньям поздний завтрак, но стала свидетельницей отвратительной сцены. В гостиной находились мама, Игнат и Костя. Мама стояла за спиной отчима, сжимая пальцами одной руки запястье другой. Она была, как и всегда, красива, только ее лицо казалось бледным. Костя, кажется, так и не спал, и под его глазами залегли темные круги, а губы были поджаты.

— Повтори еще раз, — сказал он Игнату, стоящему напротив. На его лице было написано презрение.

— Повторяю. Это она подставила тебя, — услышала я его голос. — Твоя новая женушка.

Глава 60. Обвинение

Услышав это, я застыла на месте, чувствуя, как кровь леденеет в жилах.

Его слова стали для меня ударом хлыста — хлестким, болезненным и внезапным. Вчера он называл меня по имени так ласково и чувственно, что мне хотелось счастливо улыбаться, а сегодня обвиняет мою мать в предательстве отчима. Да как он посмел?!

— Что ты сказал? — словно робот, повторил Костя. Его голос был глухим и безжизненным. А взгляд метал молнии — мне даже страшно стало. Отчим был словно непоколебимая скала, возвышающаяся над волнующимся морем.

— Мне в третий раз повторить? Отец, это она подставила тебя. Передала инфу Адасевичу, — процедил сквозь зубы Игнат.

— У тебя есть доказательства, сын? — спросил Костя.

— Доказательства? А тебе мало того, что я слышал? — сказал тот с вызовом. — Она разговаривала по телефону, — метнул он быстрый взгляд на маму, лицо которой было болезненно-бледным. — И сказала, что все сделала так, как он и просил.

— Что именно сделала? — почти ласково задал новый вопрос его отец. — Ты слышал?

— Нет. Но того, что я слышал, вполне достаточно, — вздернул подбородок Игнат. — В конце она сказала, что ее часть выполнена.

— То есть, на основе этого ты утверждаешь, что Лена предала меня? — Костя неожиданно схватил сына за плечо, и тот вздрогнул. — Я правильно тебя понял, сынок?

Игнат гневно уставился на отца.

— Правильно. Она та самая крыса, которую ты ищешь с ночи.

Еще один удар обжигающего хлыста. Я сорвалась с места и бросилась к маме, взяла ее под руку, стараясь показать, что я с ней. Только мама даже не взглянула на меня — продолжала смотреть на Костю и Игната. Я вдруг поняла, что ее трясет. Боже, бедная мама…

— Ты не лжешь? — спросил Костя тихо.

— Зачем? Думаешь, хочу оболгать твою любимую? — ядовито спросил Игнат. Он явно был зол из-за того, что отец не верил ему безоговорочно. И эта злость волнами исходила от него во все стороны — я чувствовала ее кожей, и сама начинала злиться. Да как он смеет?.. На мою маму?.. Ради чего? Зачем?

Воцарилась тишина — настороженная, оглушающая. Такая тишина стоит на кладбище вечерами, когда людей нет, по крайней мере, живых… Зловещая тишина.

Костя отпустил сына и повернулся к маме.

— Лена, — позвал он ее по имени. Как-то жалостливо позвал, будто не веря в это. — Это правда? Ты…

— Нет, — прошептала мама испуганно, и я поняла, что она дрожит сильнее. — Это не я, любимый. Это не я…

По каменному лицу Кости заходили желваки. Он перевел взгляд на Игната, который смотрел на маму с презрением.

— Лена, — передразнил он отца, — неужели ты не хочешь рассказать правду?

— Это не я… Утром я звонила только доктору, — повторила мама, и я почувствовала, как дрожь в ее теле становится сильнее.

— Зачем? — спросил Костя.

— Я… Мне нужна была консультация, — ответила мама.

Мне стало не по себе. Камер внутри дома нет — этого не хотел сам отчим, потому что не хотел жить «под наблюдением», как сам говорил. Камеры только снаружи. Значит, проверить правдивость слов Игната невозможно. Вдруг Костя поверит сыну?

Я вдруг уловила знакомое неприятное ощущение беззащитности. И следом пришло отчаяние — ну как же так? Почему все вышло именно так? Зачем Игнат делает это? Моя бедная мама, за что ей все это? Я сильнее сжала руку мамы. И она с благодарностью на меня посмотрела.

Снова воцарилась та самая тяжелая тишина, из-за которой хотелось кричать во все горло, разгоняя ее. Костя никого не обвинял: ни Игната, ни маму. Просто стоял, смотрел в пол и молчал. И это было хуже, чем если бы он кричал от ярости. Возможно, еще немного, и бушующее море сокрушит непоколебимую скалу. Он явно не знал, кому верить — единственному сыну или любимой женщине. Мне стало его жаль.

— Мы можем это проверить, — вдруг раздался знакомый мужской голос.

Тишина была разбита. В гостиной из кабинета появился глава службы безопасности — мужчина лет тридцати пяти крепкого телосложения, с щетиной, которую принято считать сексуальной, и спокойным, но внимательным взглядом серых глаз. Он, видимо, снял пиджак и оставался в рубашке с закатанными рукавами и без галстука. Если на Серже это смотрелось поэтично и стильно, то на главе службе безопасности — брутально. Рубашка облепляла рельефные мышцы и подчеркивала суровую мужественность.

— Поясни, Антон? — перевел на него взгляд отчим.

— Если Елена Николаевна звонила кому-то по телефону, мы сможем отследить это, — пояснил мужчина. — Детализация звонков покажет, кому и когда Елена Николаевна звонила. И мы сравним это с тем, что рассказал Игнат.

— Да, хорошо, — тяжело кивнул отчим.

— Я могу также попросить у вас телефон? — спросил Антон, глядя на маму. В отличие от Кости начальник службы безопасности был спокоен — словно оказался в своей стихии.

— Д-да, — не сразу, но ответила мама. Она протянула ему телефон в нежном розовом чехле и беспомощно взглянула на Костю.

Антон забрал у нее телефон.

— Сколько времени на это нужно? — задал ему вопрос отчим.

— Некоторое время, — уклончиво ответил тот. — У меня есть свои люди в офисе оператора. Постараемся сделать все максимально быстро, Константин Михайлович.

Он вернулся в кабинет отчима, где, кроме него было еще несколько сотрудников службы безопасности. А мы остались в гостиной вчетвером: мама, Игнат, Костя и я. Игнат хотел уйти, но отец не отпустил его. Велел остаться и ждать, что скажет Антон.

Отчим грузно опустился в кресло, не говоря ни слова — он будто погрузился в свои тяжелые мысли. Игнат с размаха уселся на один диван. Мы с мамой опустились на другой. Она была все такой же болезненно-бледной, и я даже принесла ей воды, но мама от нее отказалась.

— Жаль, что ты мне не веришь, отец, — с непонятным отвращением произнес Игнат. При этом он смотрел на мою маму, и его глаза полыхали ненавистью. А вчера в них была нежность, от которой я умирала и возрождалась, как птица феникс…

В голове промелькнула отчаянная мысль — а вдруг… вдруг он не лжет? Он ведь не такой, мой Игнат. Он бывает равнодушным, резким, грубым. Но он не подлый. Он дважды меня спасал.

Но… разве мама может быть предательницей? Нет, не может. Мама тоже не такая. Моя мама испортила себе жизнь, пойдя в экскорт, чтобы я жила счастливо. Она искренне любит Костю, я же знаю, я же вижу! Она не сможет предать его.

Как назло, в голове всплыла встреча со Станиславом, «добрым другом мамы», о котором она не очень-то и хотела говорить.

«Передай Леночке, что я буду ждать ответа, как соловей лета», — пронеслось в голове. А вдруг… Вдруг на самом деле Оксана мне соврала, и Стасик приходил не для того, чтобы позвать маму обучать своих девочек? Вдруг он хотел… Хотел именно этого? С ее помощью что-то узнать о Константине Елецком?