Нестрашные сны - Наталья Колесова

И тьма поглотила его…

- Агата…

Мне чудится. Кажется. Слышится.

- Агата, господи, Агата…

Я открыла глаза со стоном – даже их открывать мне было больно. Надо мной склонились два лица. Я их не узнавала: бледные, какие-то перекошенные, с широкими зрачками…

- Агата, маленькая моя…

Я заплакала. Плакать тоже было очень больно и очень стыдно, но я никак не могла перестать.

- Бабушка… это… ты?.. правда, ты?

Второй человек торопливо ощупывал меня, спрашивал отрывисто:

- Где больно? Здесь? Здесь?

Я скосила глаза вниз, на его белые сильные руки – они были заляпаны чем-то красным.

- Нигде… Везде… бабушка, забери меня отсюда.

- Не плачь, моя хорошая, сейчас.

- Забери скорее, а то они придут…

Бабушка осторожно опустила мою голову обратно на пол, и я вскрикнула, ловя ее ускользающие пальцы:

- Пожалуйста, ну пожалуйста, не оставляй меня здесь! Не бросай меня!

Бабушка тяжело поднялась, встала, глядя вдоль коридора.

- Игорь, уносите ее.

- Да, а как вы…

- Уводите всех из здания.

Его руки беспрерывно двигались вдоль моего тела, не знаю, что он делал, но боль становилась все сильнее, наваливалась черно-красным жаром-туманом, а потом как будто что-то щелкнуло – и боль пропала. Вместе со всем телом. Я с облегчением выдохнула, когда Келдыш одним плавным слитным движением поднял меня с пола – и вдруг вспомнила.

- Нет, не вы, только не вы!..

Келдыш отвернулся от тычка моих ладоней, но не отпустил, перехватил поудобнее. Лицо его было серым и сосредоточенным.

- Да-да, только потом… все потом…

- Быстрее, Келдыш!

Голоса я не узнала. Посмотрела за его плечо – бабушка стояла к нам спиной. Очень прямая, точно стержень проглотила. Седые растрепавшиеся волосы шевелились вокруг головы – как змеи вокруг головы медузы-горгоны… Она ничего не делала, просто стояла, но я вдруг вспомнила слова Димитрова. И он меня называл страшной?

Надо мной плыл потолок, через одинаковые промежутки появлялись светильники. Я жмурилась, но совсем закрывать глаза боялась – а вдруг я засну и опять останусь одна в этом бесконечном коридоре? Надвинулась арка входных дверей… странно, но левая створка почему-то висит на одной петле, вторая вообще на земле валяется. В лицо пахнуло ночным ветром, и я крепче ухватилась за шею Игоря. Неужели вырвались?

- Целителя приволок? – спросил Келдыш.

Из темноты отозвался Борис:

- Да, Марка.

- Приволок! – передразнил высокий недовольный голос. – Выдернул прямо из кровати! Что у вас за вечный… канкан, вроде взрослые уже люди! Сюда опускай.

Меня уложили на что-то качнувшееся, точно гамак. Ткань расступалась, обволакивала…

- А ты куда? – спросил Борис.

- Надо бы мадам помочь…

- Я уже послал Анжелку, она с кобуцевскими тварями получше твоего разберется. Ты останешься здесь!

Пауза.

- И с какой это стати? – почти с любопытством спросил Келдыш. Они переговаривались надо мной, пока целитель меня ощупывал – куда быстрее и больнее, чем Ловец.

- Игорян, если с Лидией что-то… ты остаешься у Агаты один. Ты это понимаешь?

Мне эти слова не понравились – что значит «если что-то»? Я завозилась и невольно вскрикнула. Мужчины склонились ко мне, но Борис тут же отпрянул, страшно ругаясь.

- Кто ее так?!

- Пока не знаю, - сквозь зубы сказал Келдыш.

- Ты обезболивал? – спросил целитель.

- Да.

- Молодца… а что там в Институте творится?

- Не отвлекайся ты!

- Понял, не дурак, дурак бы не понял… девочку лучше пока усыпить.

- Нет! – я начала в панике хвататься за чьи-то руки. – Не надо! Только не спать!

Ладонь скользнула по моему лицу.

- Тихо-тихо, не волнуйтесь! Ей нельзя сейчас засыпать.

- Ты не понимаешь…

- Нет, это ты не понимаешь!

Сопение.

- Ну ладно, вам же хуже. Тогда держи ее. Блин, дождь еще!.. Кто там рядом есть? Сделайте зонт, что ли!

Незнакомый голос:

- Над всеми?

- Над операционным полем, болван!

- А-а-а…

- Бе-е-е! – передразнил целитель. – И свет поярче! Откуда вы только вытащили таких идиотов?

- Оттуда же, откуда и тебя – из кроватей - так что народ тоже еще не проснулся. Давай-давай, шевелись, целитель!

У целителя характер был, похоже, еще вреднее келдышевского. Он огрызнулся:

- Попрошу меня не дергать! Я не могу работать в обстановке спешки и недоброжелательства!

- Ах-ах! – снова раздался в темноте голос Бориса. – Какие мы нежные! Тогда посторонись, я сам...

- Еще чего! Тебе бы только твоих десантников-костоломов штопать, а тут работа тонкая, нежная, волшебная…

- Хватит, – очень ровно сказал Келдыш, и целитель скомандовал - совсем другим тоном:

- Начинаем. Борь, ассистируешь?

- Угу.

- Держишь, Игорь?

- Да.

Я думала, что Келдыш будет меня действительно держать – чтобы я не вырывалась или не лягалась от боли. Но Игорь просто положил ладони на мои виски: так он когда-то учил меня искать Димитрова. Но я же никуда не терялась. Я в сознании и всех слышу и вижу…

- Откройте глаза.

Я и не заметила, как их закрыла - наверное, чтобы лучше чувствовать, что делают этот Марк и Дегтяр. Казалось, в живот воткнули ледяные стержни и перебирают там кишки – точно подбирают нужный аккорд на гитарных струнах…

- Не спать!

Я снова распахнула глаза. Зрачки Келдыша горели – но не красным, как у Дегтяра. Белым. Или это отражение… Я скосила взгляд. Окна Института опять осветились изнутри ярким светом. Не электрическим.

- Там… что?

- Там ваша бабушка объясняет, как глубоко они не правы.

- Кому?

- Всем.

- И… Осипенко?

- Ей – в первую очередь.

Мне это понравилась – так, что я успокоено прикрыла глаза. На секунду. Немедленно последовала команда:

- Откройте глаза!

Он что, не понимает, что я не сплю, я просто смотреть устала! Келдыш легонько встряхнул мою голову.

- Поговорите со мной!

Марк, продолжая во мне ковыряться, начал тихонько напевать.

- О чем?

- О чем хотите.

- Не хочу я с вами разговаривать. Дайте мне спокойно… А-а!

- Извините-извините-извините! – зачастил Марк.

- Я тебя сейчас укушу, - мрачно пообещал Борис.

- Только без зубов! И без рук… Смотри.

- Вижу-вижу.

А я почему не вижу? Я попыталась приподнять голову, Келдыш не пустил. Тело оживало и вместе с ним оживала и боль. Я тихонько завыла.

- Марк! – сказал Келдыш.

- А чего я? – раздраженно отозвался тот. - Я же говорил – у-сы-пить. А теперь мне очень некогда. И Борису тоже.

- Может, позвать… - начал Борис.

- Не надо, - ладони Келдыша на моих висках стали влажными. Или это мои слезы под них убежали? – Сам. Говорите, Мортимер, говорите…