Клеймо Солнца. Том 2 (СИ) - Пауль Анна

Я не любитель ночных клубов, но тем не менее тальп: пляшущие по полу круги света и гремящая музыка меня никак не напрягают. А вот для землянки… даже не представляю, как она себя чувствует.

— Ты можешь сделать тише.

Я показываю девушке, как отрегулировать звук на ленте. Мы сидим на одном из угловых диванов, скрытые от взглядов большинства. Хотя слово «скрытые» не совсем подходит для описания людей, за каждым движением которых пристально следят со всех сторон. Я бы посмеялся, будь ситуация другой: стремление охраны сопровождать меня продиктовано страхом, но даже если бы я стал вести себя не спокойно и меня нужно было угомонить, как эти охранники могли бы со мной сладить?

В наушниках звучат композиции — у всех разные — и люди двигаются: каждый в своём ритме, и со стороны всё это выглядит более чем странно. От количества цветных голограмм рябит в глазах: голографические официанты и танцовщицы выскакивают то перед одним, то перед другим столиком, фрагменты виртуальных игр отражаются на стенах. Столешницы завалены полными и уже полупустыми бутылками с крепкими напитками, полными упаковками противопьянящих таблеток, очками дополненной реальности и ещё бог весть каким барахлом. За столиками и на диванах полулёжа сидят мужчины и женщины. Кто-то из них курит, кто-то погрузился глубоко в виртуальный мир, и, пребывая совсем в другой реальности, то подскакивает, то машет руками с глуповатым видом.

Габриэлла смотрит прямо на меня, но её взгляд в полумраке кажется расфокусированным. «Потеря концентрации и ориентации в пространстве, головокружение, тошнота, рвота, другие — более серьёзные — побочные эффекты. Вплоть до летального исхода», — звучит в сознании голос Ребекки Олфорд, но я стараюсь игнорировать его всеми силами.

— Не понимаю, — задумчиво произносит Габриэлла, а я наклоняюсь к ней ближе, отключа свою волну и ожидая объяснений, но девушка задаёт мне вопрос: — Как это работает?

— У нас есть такое понятие как «немая музыка», — объясняю я. — Все находятся, как сейчас, в одном пространстве, но у каждого в наушниках играет своя музыка, иногда диджей — человек, который всё это контролирует, — подключает нескольких или многих людей к единой волне, тогда и музыку они слышат одну и ту же. Всё дело в специальном устройстве с приёмником — серёжка, которую мы надевали на ухо. Каждый человек ловит конкретные вибрации, его слух настраивается на определённые звуки, в зависимости от выбора, который мы сделали заранее — на проходной.

— Там, где люди смотрели на нас удивлённо и задавали разные вопросы, но потом, проверив куар-коды, всё-таки нас пропустили.

— Да, именно там. У нас с тобой единая волна.

— Напой мне мелодию, которую слышишь, — просит Габриэлла, и мои брови приподнимаются.

— Слушай, Габи, я не самый лучший исполнитель…

— Звуков очень много, — задумчиво прерывает меня девушка, — я слышу сразу разные ритмы, и от этого голова начинает болеть, а сердце будто не понимает, под какой ритм подстраиваться.

Я смотрю на неё, совершенно сбитый с толку, но широко раскрытыми глазами, словно моё подсознание уже успело удивиться тому, что я пока даже не осознал.

— Но каждый слышит лишь одну мелодию. Это сделано для того, чтобы люди друг другу не мешали, и даже при подходе к ночному клубу сторонний наблюдатель вообще ничего не слышал… — и тут я замолкаю, потому что меня пронзает догадка…

Взгляд скользит по лицу землянки, и я ошеломлённо выдыхаю:

— Неужели ты слышишь разные волны одновременно?

— И ещё я слышу голос, — признаётся девушка. — Он принадлежит девочке.

Мороз бежит по моей коже.

Она слышит музыку… И не только её…

Если верить слухам, через звуки и музыку в общественных местах вроде этого ночного клуба людей кодируют, убеждая в том, что жизнь на станции не так плоха, как может показаться, и что власти заботятся обо всех и каждом…

— Что говорит этот голос? — спрашиваю я, задерживая дыхание в ожидании ответа.

Наши взгляды встречаются.

— Жизнь на Тальпе исполнена любви. Мы обрели вторую жизнь. Мы обрели второй шанс. Правители о нас заботятся. Мы в безопасности. Мы есть жизнь.

У меня приоткрывается рот. Как возможно, что Габи слышит сразу разные линии?..

— Не понимаю, как ты…

Я не успеваю договорить, потому что в ухе раздаётся голос Бронсона:

— Монах, ваше присутствие заметили. Дождись нашего знакомого. Не разговаривай с ним, а сразу же отправляйся за напитками, а он останется с объектом.

— Принято, — сообщаю кратко, заметив, что к нам приближается Даниэль.

Он в чёрном, как и все. Шрамы на шее скрыты высоким горлом свитера, но тёмные, мелко вьющиеся волосы одеждой не скроешь. Глаза, как и прежде, хитро мерцают, когда при виде нас мужчина криво улыбается.

Я предупреждаю Габриэллу, что пришло время на некоторое время остаться без меня и ждать моего возвращения.

— Ты сможешь с этим справиться?

Она кивает, но глаза наполняются ужасом, и, как только Даниэль садится рядом с землянкой, я спешу уйти, ведь так велел генерал Бронсон, однако на самом деле я просто не могу видеть страх в зелёных глазах…

Подхожу к барной стойке и заказываю какую-то первую пришедшую в голову дрянь, которую всё равно не буду пить. То и дело ленивым движением поправляю одежду, словно стараясь прикрыть как можно больше кожи, — дурацкая привычка, от которой мне, наверное, никогда не избавиться. Но сейчас она даже играет мне на руку, ведь, стоит на меня упасть неоновым лучам, как я притягиваю внимание всех, кто оказывается рядом: даже виртуальщики отвлекаются от своих миров и приподнимают очки, когда друзья дёргают их за руку или бьют по груди, чтобы они взглянули на меня; оборачиваются и те, кто до этого глазел на огромный стеклянный куб, в котором танцует девушка в обтягивающем костюме, блестящем в цветных лучах неоновых огней. Если бы мы не были в Шахте, где тайны умирают в ту же ночь, когда рождаются, то завтра я проснулся бы знаменитостью. Вспомнил бы, чёрт бы её побрал, молодость.

— Тебе удалось произвести впечатление, — доносится справа, и я оборачиваюсь на женский голос.

Очки дополненной реальности горят небесно-голубым цветом, как и прозрачный плащ, под которым виднеется натренированное тело в облегающем чёрном костюме. Девушка брюнетка, но вдоль головы от лба до затылка тянется узкая полоса волос неестественного оттенка оранжевого. Губы такого же вызывающе яркого, только синего цвета.

— Как распорядишься чужим вниманием? — томно произносит незнакомка, и в её голосе слышится улыбка, когда она приближается вплотную, едва не обнимая меня, и кладёт руку мне на плечо.

При других обстоятельствах я бы уже скинул эту руку, но сегодня не предоставлен сам себе, поэтому мой ответ звучит в том же духе, что и вопрос девушки:

— Распоряжусь наилучшим образом.

Она снимает очки, и наши взгляды встречаются.

Невероятно… Сходство действительно едва уловимо, а голос вообще почти не узнаваем, но эти глаза мне не перепутать ни с чьими.

У меня приоткрывается рот, но девушка опережает меня:

— Не подавай виду, что узнал, — говорит старая знакомая, прижимаясь ко мне теснее. — Даниэль передал мне твоё небольшое послание. Помнишь собственные слова? «Я бы сказал, большие неприятности», — говорит девушка, неотрывно глядя мне в глаза и, хотя я уже всё понял, добавляет, — конечно же, подтекст был хорошо ясен и Даниэлю, и мне: мы доставили тебе серьёзные проблемы. Но, как я слышала, а теперь вижу и собственными глазами, ей ты дорог.

Мы одновременно смотрим на Габриэллу. Отсюда невозможно увидеть её лицо, однако по одному только повороту головы нетрудно догадаться, что она за нами наблюдает.

Лора кладёт руку мне на подбородок и осторожно поворачивает к себе.

— Мало того! Что бы ты не сказал своему приятелю, он дал положительный ответ. Ты молодец. Правда. Иначе ничего бы не получилось.

— Пока неизвестно, получится ли, — замечаю я, но девушка с кислым выражением лица откликается: