Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа - Алексей Кунгуров

Сотрудник МИД Германии Шнурре 26 июля 1939 года заявил Астахову: «Пусть в Москве подумают, что может предложить ей Англия. В лучшем случае участие в европейской войне и вражду с Германией, что едва ли является для России желанной целью. А что можем предложить мы? Нейтралитет и неучастие в возможном европейском конфликте, и ежели Москва того пожелает, германо-советское соглашение о взаимных интересах».

Что конкретно имелось в виду? Берлин отвечал — отказ Германии от притязаний на Украину от претензий на господство в Прибалтике, от планов экспансии в те районы Восточной и Юго-Восточной Европы, где имеются заметные интересы СССР.

О том, что нападение Германии на Польшу может произойти в конце августа — начале сентября, советская разведка доложила руководству еще в первых числах июля 1939 года. Из непосредственного окружения Риббентропа была получена информация, что, по мнению Гитлера, польский вопрос должен быть обязательно решен. Гитлер сказал, цитирую: «…то, что произойдет в случае войны с Польшей, превзойдет и затмит гуннов. Эта безудержность в германских военных действиях необходима, чтобы продемонстрировать государствам Востока и Юго-Востока на примере уничтожения Польши, что означает в условиях сегодняшнего дня противоречить желанию немцев и провоцировать Германию на введение военных сил».

7 августа 1939 года Сталину было доложено, что Германия будет в состоянии начать вооруженные действия в любой день после 25 августа. 11 августа 1939 года положение рассматривалось в Политбюро ЦКВКП(б). Не без учета сведений о попытках Гитлера восстановить непосредственную связь с Чемберленом и пессимистических предсказаний касательно московских военных переговоров было признано целесообразным вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов, о чем известить Берлин.

В результате 15 августа 1939 года в Москве встречей между Молотовым и Шуленбургом начались советско-германские переговоры.

Немцы предложили — либо подтверждение договора о нейтралитете, либо заключение договора о ненападении. Сталин остановился на последнем варианте.

Финальная стадия советско-германских переговоров с трудом поддается реконструкции, товарищи. Стенограмм не велось. Все предварительные проекты, привезенные Риббентропом в Москву, были уничтожены по его распоряжению. Известно, что Риббентроп отправился на встречу 23 августа полный сомнений в исходе своей миссии, хотя имел от Гитлера полномочия удовлетворять любые мыслимые требования Москвы.

Подготовительных советских материалов к переговорам, если они существовали, в архивах не найдено. Известно только, что поначалу не предполагалось делать секретным документ о намерениях.

Документов не найдено, однако откуда-то известно о намерениях сторон. Откуда?

Видимо, в этом и не было нужды, ибо Молотов говорил о довольно известных вещах: о совместных гарантиях независимости прибалтийских государств, посредничестве немцев с целью прекращения японских военных акций против СССР, развитии германо-советских экономических отношений. Каких-либо территориальных претензий, касавшихся Польши или кого бы то ни было, и тем более вопросов о судьбе той или иной конкретной страны, на этом этапе не поднималось.

Но Гитлер предложил больше, чем Сталин ожидал. Есть ли этому объяснение?

Совершенно голословное утверждение. Неизвестно, что Сталин мог ожидать. Тем более нет никаких сведений о предложениях, сделанных Гитлером.

Возможно, какой-то свет проливает директива Исполкома Коминтерна от 22 августа 1939 года, содержание которой стало известно Берлину. В ней отмечалось, что СССР вступает в переговоры с Германией на предмет заключения договора о ненападении, имея в виду побудить Англию и Францию заняться делом на переговорах о военном союзе с нашей страной.

Судя по всему, Гитлер решил разом обесценить любые британские и французские маневры, стремясь побудить Сталина сжечь запасные мосты. Сцена благоприятствовала разыгрывавшемуся нацистами спектаклю. 19–20 августа 1 939 года Сталин получил документальные подтверждения, что Англия, Франция и Польша не собираются менять свои позиции. Видимо, Сталин надеялся договором о ненападении повлиять на Англию и Францию, но просчитался. После подписания договора западные державы потеряли к нам всякий конструктивный интерес.

Была ли возможность свести переговоры с Берлином только к заключению договора о ненападении? Анализ свидетельствует — безусловно. Ив том виде, в каком договор был подписан 23 августа 1939 года, он пополнил бы обширный каталог урегулирований, известных мировой политике.

Любопытный кульбит. Договор был подписан в том виде, в каком мы его знаем, однако, по мнению Яковлева, он не пополнил обширный каталог урегулирований. Почему же? К тому же смысла в заключении только Договора о ненападении не было ни малейшего. Советскому Союзу этот договор был не нужен абсолютно, поскольку никакого доверия к Германии у советского правительства не было, да и быть не могло. СССР был необходим торговый договор с Германией, и только при условии его заключения Москва готова была дружить с Берлином. В чем Сталину нельзя отказать, так это в прагматизме.

Аналогичными взаимными обязательствами, по-разному оформленными, Германия к тому времени обменялась, в частности, с Польшей — / 934 год, с Англией и Францией — / 938 год, Литвой, Латвией, Эстонией — 1939 год.

Заключение данного договора, понятно, меняло конфигурацию сил, позволяло Берлину закрыть одно из неизвестных в сложном политическом уравнении. Это так. Но было бы несправедливо тут обрывать мысль.

Сталин, при всех его имперских замашках, не мог не понимать аморальности и взрывоопасности секретной сделки с Гитлером. Даже после войны Сталин и Молотов заметали следы существования секретного протокола — оригинал протокола в наших архивах так и не обнаружен.

Логика совершенно откровенная: раз оригинал протокола в архивах не обнаружен, значит Сталин и Молотов заметали следы. Но сам факт существования протокола Яковлев сомнению не подвергает. Очень напоминает классической перл софистики.

Один человек другому: «Где ты потерял рога?» — «Я не терял рога, у меня их нет» — удивляется тот. «То, что у тебя нет рогов, доказывает, что ты их потерял. Весь вопрос в том, где именно», — парирует возражение первый.

По свидетельству Хрущёва, Сталин рассуждал так: «Здесь ведется игра — игра, кто кого перехитрит, кто кого обманет». И добавил: «Я их обманул».

Хрущёв — тот ещё свидетель. Яковлев выдергивает цитату, а хорошо бы привести весь абзац из хрущевских воспоминаний: «У Сталина мы собрались 23 августа к вечеру. Пока готовили к столу наши охотничьи трофеи, Сталин рассказал, что Риббентроп уже улетел в Берлин. Он приехал с проектом договора о ненападении, и мы такой договор подписали. Сталин был в очень хорошем настроении, говорил: вот, мол, завтра англичане и французы узнают об этом и уедут ни с чем. Они в то время еще были в Москве. Сталин правильно оценивал значение этого договора с Германией. Он понимал, что Гитлер хочет нас обмануть, просто перехитрить. Но полагал, что это мы, СССР, перехитрили Гитлера, подписав договор. Тут же Сталин рассказал, что согласно договору к нам фактически отходят Эстония, Латвия, Литва, Бессарабия и Финляндия таким образом, что мы сами будем решать с этими государствами вопрос о судьбе их территорий, а гитлеровская Германия при сем как бы не присутствует, это будет сугубо наш вопрос. Относительно Польши Сталин сказал, что Гитлер нападет на нее, захватит и сделает своим протекторатом. Восточная часть Польши, населенная белорусами и украинцами, отойдет к Советскому Союзу Естественно, что мы стояли за последнее, хотя чувства испытывали смешанные. Сталин это понимал. Он говорил нам: „Тут идет игра, кто кого перехитрит и обманет“».[87]

Во-первых, Хрущёв говорит, что встреча на сталинской даче состоялась вечером 23 августа, когда Сталин на самом деле находился в Кремле и участвовал в переговорах с Риббентропом. На Западе непонятно почему широкое хождение в печати получило мнение, что Риббентроп прибыл в Москву 22 августа. Поскольку мемуары Хрущева были изданы за границей, эта ошибка могла появиться в результате редакторской правки.

Во-вторых, Сталин якобы сообщает, что Гитлер хочет сделать Польшу своим протекторатом, в то время как Гитлер в августе 1939 г. даже не заикался об этом. В-третьих, Литву советский вождь включает в советскую сферу влияния, хотя по известному нам тексту «секретного протокола» она отходила Германии. Наконец, Хрущев не упоминает никаких «секретных протоколов», утверждая, что раздел территории был зафиксирован в договоре. Что-то слишком много «неточностей» в одном абзаце. А ведь согласно общепринятой версии событий Хрущев лично участвовал в марте 1953 г. в разборе сталинского архива, где якобы хранились оригиналы «секретных протоколов». Как же он их проглядел?