Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны - Люсьен Лаказ

— Олух, смотри! — громко закричала красавица Клэр.

Но в этот момент, ее компаньон схватил ее в охапку, путевой обходчик подбежал с другой стороны и тоже схватил ее, а из леса на помощь им выскочил третий. Какие дикие крики издавала госпожа Клэр! Крепкая, с удесятеренными от страха силами, как она отбивалась! Она отчаянно билась врукопашную с тремя мужчинами, и они долго не могли с ней справиться, вытащить из машины и оттянуть в лес эту женщину, вопившую смертельным криком. Но вот этот шум привлек внимание двух швейцарских таможенников.

— Что вы там делаете, — спросил один из двоих, — оставьте эту женщину в покое. Но, флегматично, не отпуская своей добычи, путевой обходчик постучал ногой по дну рва: — Франция!

— Задняя часть машины находится на французской территории, — подтвердил водитель. — Вас это не касается!

— Да, но передняя ее часть в Швейцарии, и ты пойдешь с нами, дружище.

Итак, французы и швейцарцы разошлись в разные стороны, каждый со своей добычей.

Другая тревога, скорее просто беспокойство, не заслуживала бы подробного рассказа, если бы не была столь забавной. Причиной ее был Эмиль, хотя и не по своей воле.

Он был, я уже рассказывал, и по виду, и по манерам самым обычным итальянским каменщиком.

С газетами «Секоло» или «Газетта дель Пополо» в руке вы повсюду сойдете за итальянца, — сказал я ему однажды. Идея пришлась ему по душе, и он повсюду носил с собой итальянскую газету и читал ее на людях.

Как-то он ехал из Базеля в Цюрих в одном купе с человеком, в котором сразу заподозрил вражеского агента, потому что на вокзале в Ольтене тот заметно нервничал и оглядывался по сторонам. Поезд уже двинулся, когда второй персонаж внезапно открыл дверцу и заскочил в купе.

— У вас есть документы? — негромко спросил первый.

— Да, у меня есть все, что нужно, — прошептал второй, — все в порядке.

Спрятавшись за свою газету, в которой он сделал дырку, чтобы лучше видеть, Эмиль слушал и запоминал каждое слово. Так как он уже ни минуты не сомневался, что эти двое немецкие шпионы, он вышел из поезда на станции Аарау и направился прямо к военному посту на вокзале.

— У вас есть возможность поймать двух французских шпионов.

— Где они? Вы это всерьез?

— Да, идите за мной, я вам их покажу.

Оба путешественника были задержаны и препровождены на пост. Но сам Эмиль не смог продолжить поездку и вынужден был принять участие в допросе.

После допроса лейтенант, начальник сторожевого поста, набросился на него:

— Почему вы мне сказали, что это французские шпионы? Вам хотелось поиздеваться надо мной, да? Они же немцы. Зачем вы солгали?

— Потому, — ответил Эмиль ироничным тоном, — потому что, если бы я сообщил вам о немецких шпионах, вы бы их не арестовали.

Офицер бросил на него сердитый взгляд.

Через неделю Эмиля вызвали в немецкое консульство в Базеле чтобы подвергнуть допросу, во время которого он отказался отвечать.

— Эта маленькая шутка вам дорого обойдется, — сказал ему консул, — во всяком случае она доказала, что вы сами французский агент. Вы еще услышите обо мне.

Через день я был со Шмидтом в Базеле: у меня была назначена встреча с Эмилем в буфете третьего класса за полчаса до отъезда моего поезда, и я намеревался на этой встрече устроить ему небольшую головомойку. Я ведь неоднократно предупреждал всех моих агентов, чтобы они никогда напрямую не ввязывались в дела, связанные с контрразведкой.

Так как он опаздывал, а я боялся опоздать на поезд, мы решили выйти на перрон.

В ту же минуту я увидел приближающегося Эмиля и пошел ему навстречу, но он взглянул на меня с равнодушным видом, как будто никогда меня не знал, и я только тогда увидел, что он был не один. Сбоку от него шагал жандарм, который, казалось, относился к Эмилю с какой-то особой заботливостью. Они, как и я, сели на поезд до Берна, где моему бедному Эмилю пришлось провести месяц в предварительном заключении, а потом еще месяц в тюрьме за то, что «обманул» лейтенанта швейцарской армии.

Если бы не присутствие духа, с которым он «не узнал» меня, я сам рисковал бы провести годик за решеткой.

Из Берна я поехал в Цюрих, где встретился с Ги. Каждый раз он рассказывал мне удивительные истории, которые он не выдумывал, вовсе нет, все это он пережил на самом деле.

— Я был, — сообщил он мне, — на встрече с несколькими высшими швейцарскими офицерами, в том числе со знаменитым Эгли, на сегодняшний день военным корреспондентом одной базельской газеты. Они, к моему приезду, были уже «тепленькими». И вот, в определенный момент завязался спор о коммюнике, вопрос жгучий, как ты знаешь, и вдруг один из швейцарцев заявил резким тоном:

— Der Foch ist ein Lügner»[37].

В зале все всполошились. Я подошел, нетвердой походкой, и сказал, что после таких злополучных слов есть только один выход как ответить на оскорбление — дуэль.

Но в то утро, в хороший час, один, так сказать, свидетель пришел ко мне в комнату и заверил меня, что единственной причиной инцидента было шампанское. Так что, как видишь, меня вполне можно извинить за мое довольно вялое состояние.

В этот момент я как раз ожидаю тоже полковников, но американских. Все их разведчики здесь как минимум полковники.

Нам действительно пришлось встретить двоих в этот день. Они были просто бизнесменами, переодетыми в военный мундир, и, похоже, не очень озабоченными своей службой, надо сказать, довольно неопределенной. Они не интересовались ничем, кроме месторождений поташа на Верхнем Рейне, и все их разговоры вертелись только вокруг этой темы.

Я не могу сказать много ни об американских секретных службах, ни об их офицерах; те, с кем я познакомился, были приятными товарищами, очень молодыми и новичками в своем ремесле, но преисполненными доброй воли.

Зато мы поддерживали постоянную связь с людьми из «Интеллидженс Сервис» и у меня с несколькими из них были превосходные отношения. Особенно хорошо я знал офицера, работавшего в пограничном регионе кантона Женевы, где он снял маленький замок; капитан Б. был истинным джентльменом, всегда готовым оказать помощь. Он занимался контрразведкой больше чем шпионажем, собственно говоря, а так как у него было очень много денег, получаемых от своего правительства, то он получал и от наших служб все, что хотел, в помощниках нехватки у него не было. Это был человек всегда в курсе дела, очень хорошо знавший свое ремесло. Коллеги его были людьми из очень приличного общества, джентльмены, одним словом, принадлежавшие к элите, которой свойственны, больше чем кому-либо, культ чести. Но не чересчур ли верили они в могущество денег, в неотразимую привлекательность фунтов стерлингов, когда следовало бы дополнять силу денег силой разума, особенно в среде, в которой они действовали, продажной в сущности и по определению?