Нежданная любовь - Джорджетт Хейер

Венеция могла лишь удивляться. Она никогда не была в состоянии подобрать ключ к его уму и поэтому не представляла себе, что делало его настолько уверенным в себе. Венеция не думала, что Эдуард отчаянно влюблен в нее, — очевидно, приняв решение жениться на ней, он свыкся с этой идеей и не мог легко отказаться от нее, или же высокое мнение о собственной персоне не позволяло ему поверить, что она может всерьез отвергнуть его предложение. Эдуард не казался обескураженным откровенностью Венеции, словно предпочитая считать ее слова шуткой или относиться к ним с мягкой снисходительностью, как к очередному капризу избалованного ребенка. Он не удержался от упрека за то, что Венеция покинула Андершо, не сообщив ему о своих намерениях. Эдуард услышал новость от матери, которая, в свою очередь, узнала ее от леди Денни, и она явилась для него немалым потрясением. Тем не менее он сразу простил Венецию и не собирался бранить, так как хорошо понимал, насколько она расстроена. Это привело Эдуарда к критике брака Конуэя — он распространялся на эту тему долго, с чувством и в более решительных выражениях, чем обычно использовал, говоря с Венецией о ее старшем брате. Эдуард заявил, что не ожидал от Конуэя подобного поступка, и продемонстрировал столько чуткости, что Венеция стала смотреть на него более благосклонно. Он счел необходимым засвидетельствовать вместе с матерью почтение леди Лэнион — они провели в Андершо не более двадцати минут, но и половины этого времени было достаточно, чтобы у него сложилось правильное впечатление о характере миссис Скорриер. Она показалась ему невыносимой! Шарлотту Эдуард нашел абсолютно безобидной, но его покоробило, что такая невзрачная девушка сменила Венецию в качестве хозяйки Андершо. Эдуард сочувствовал Шарлотте, чья ситуация казалась ему неловкой, и, когда миссис Скорриер начала говорить о переезде Обри в Прайори, разумеется приписав это его ревности и пытаясь убедить гостей, что она делала все возможное, чтобы его умиротворить, Шарлотта выглядела так, словно собиралась разразиться слезами. Жалкое существо! Эдуард не видел в ней ничего, достойного восхищения, и считал, что Конуэю следовало бы хранить верность Кларе Денни.

— Бедная Клара! — воскликнула Венеция. — Если бы она только смогла понять, что дешево отделалась!

— Думаю, — серьезно заметил Эдуард, — Клара сознает, что ошиблась в Конуэе, но сейчас еще не может искать в этом утешения. Мне искренне жаль ее — она тяжело переживает свою ошибку, но держится мужественно и достойно. Я говорил с ней и надеюсь, что смог ее приободрить. В Эбберсли не касаются этой темы, и очень жаль — по-моему, это лишило Клару возможности смотреть на происшедшее с рациональной точки зрения, которую, безусловно, мог внушить ей сэр Джон.

— Я рада, что вы были добры к ней, — промолвила Венеция, хотя ее губы дрогнули от сдерживаемого смеха. — Но расскажите, как обстоят дела в Андершо! Надеюсь, они уживаются друг с другом? Я имею в виду не Шарлотту и миссис Скорриер, а прислугу и вновь прибывших.

— По-моему, сносно, хотя не следует ожидать, что ваша прислуга будет расположена к леди Лэнион, когда ее прибытие повлекло за собой ваш отъезд. Судя по тому, что говорил мне Науик неделю назад, об этом догадываются и возмущаются этим. Можете не сомневаться, что я не сказал Науику ничего, поощряющего подобные мысли, но, расставшись с ним, я не мог не думать, что в значительной степени виноват — хотя и неумышленно — в создавшемся положении.

— Виноваты? — воскликнула Венеция. — Что вы имеете в виду, Эдуард? Единственно, кого можно винить, так это Конуэя! Вы тут совершенно ни при чем!

— Я не имею отношения к браку Конуэя и никак не мог его предотвратить. Но его поведение показало мне, что моя щепетильность, не позволившая мне убеждать вас согласиться на наш брак после смерти сэра Франсиса, привела к злополучной ситуации, которая, если бы вы уже обосновались в Незерфолде, никогда бы не возникла. Теперешнее положение прискорбно во всех отношениях. Не стану говорить о нежелательных сплетнях, которые оно возбудит, — ибо выглядит неестественным, что Обри, вместо того чтобы поехать с вами в Лондон, предпочел перебраться всего за несколько миль от Андершо, — но, живя так близко, он, разумеется, часто видится с Науиком, и ваш управляющий вместе со всей прислугой будут при малейших трудностях обращаться к нему, а не к жене Конуэя.

— Интересно, какие советы он будет им давать? — рассмеялась Венеция. — Впрочем, с Обри никогда ничего не знаешь наперед. Он может дать очень хороший совет, если будет в подходящем настроении!

— Он не должен давать вообще никаких советов! И как бы Обри ни чувствовал себя обязанным лорду Деймрелу, ему не следовало переезжать к нему в дом. Я не отрицаю дружелюбия его лордства, но считаю его влияние крайне нежелательным — в особенности для Обри. Моральный уровень лорда Деймрела весьма невысок, а образ жизни делает его неподходящим компаньоном для юноши в возрасте Обри.

Венеции было нелегко справиться с нахлынувшим на нее негодованием, но она смогла отозваться достаточно сдержанно:

— Вы ошибаетесь, если думаете, что общение с Деймрелом может испортить Обри. Деймрел хочет этого не больше вас, даже если бы такое было возможно, в чем я очень сомневаюсь. На Обри не так легко влиять!

Эдуард снисходительно улыбнулся:

— Боюсь, что о таких вещах я в состоянии судить лучше вас, Венеция. Но мы не будем об этом спорить — я не хочу вступать с вами в дискуссию о вопросах, находящихся, к счастью, за пределами женского понимания.

— Тогда вам незачем было об этом упоминать.

Эдуард отвесил несколько ироничный поклон и сразу заговорил о чем-то еще. Венеция была рада возвращению тети, давшему ей возможность ускользнуть, которой она тут же воспользовалась, сказав, что до обеда должна закончить письмо и поэтому вынуждена проститься с гостем.

Венеции не удалось выяснить, сколько времени Эдуард намерен оставаться в Лондоне, но по его уклончивым ответам она опасалась, что его пребывание здесь будет продолжительным. Усилия миссис Хендред содействовать ухаживаниям Эдуарда не облегчали решение проблем, как терпеливо сносить его общество и как убедить Эдуарда, что его усилия тщетны.

Венеция скоро обнаружила, что за то недолгое время, которое Эдуард провел наедине с ее тетей, он успел произвести на нее превосходное впечатление. С точки зрения миссис Хендред, Эдуард обладал всеми качествами хорошего мужа — он был добр, надежен, разумен и хорошо обеспечен. Эдуарду удалось убедить ее, что его неторопливость вызвана не отсутствием рвения, а верностью принципам. Миссис Хендред, будучи высокопринципиальной особой, отлично понимала и одобряла его терпение. Эдуард быстро стал для нее образцом трогательной и бескорыстной преданности, и она не щадила сил, чтобы помочь ему осуществить свои намерения. Миссис Хендред способствовала его планам развлечения и просвещения Венеции, посвящала его в собственные замыслы и так часто приглашала на Кэвендиш-сквер пообедать «чем Бог послал», что Венеции пришлось протестовать и заявить, что она не только не отказалась от намерения обзавестись собственным жилищем, но уже присмотрела дом в Ханс-Тауне, который казался ей подходящим для нее и Обри.