Надежда мира - Тамара Воронина

А вот Женя, кажется, знала, чего боится Гильдия магов. Включили портал, побывали на Земле, полюбовались на то, что осталось от Арала, поглядели, как энтузиасты вручную отмывают от нефтяной пленки пингвинов, подышали свежим воздухом какого-нибудь мегаполиса… изучили историю и решили, что ни огнестрельного оружия им тут не надо, ни бурного развития промышленности. И Женя уже не сказала бы, что они так уж и неправы…

Райв развернул активную деятельность. У него тут оказалась даже ванна, маленькая, однако самая настоящая ванна. Даже с импровизированным водопроводом – из соседней пещеры, где бодро бежала подземная речка. Правда, воду пришлось все-таки греть, и заняло это часа полтора, но за это время немного согрелся и воздух.

Ванна не была отделена даже ширмой, но мужчины клятвенно пообещали не поворачиваться, пока Женя блаженствует в теплой воде. Она с наслаждением вымылась, вымыла наконец голову, а то волосы уже чуть не склеивались, надела предложенные Райвом штаны и толстый вязаный свитер размеров на пять больше, чем надо… или на шесть. Но он был такой восхитительно мягкий и теплый, что размер роли не играл. Потом Райв слил воду – тоже импровизированная канализация – в ту же реку, но пониже по течению, набрал воды по новой, и через полтора часа мыться полез Риэль, а потом и сам хозяин. Женя забеспокоилась: с такой-то раной, но Риэль успокоил: уже можно, снаружи она затянулась, а внутренние повреждения не так чтоб велики. Женя приготовила обед из припасов Райва – еды тут было запасено на случай ядерной войны, не иначе, имелся мясной порошок, при разведении смахивавший на бульон «Кнорр», только без привкуса химикатов. Женя наварила супа на этом бульоне, пока Риэль превращал в хлеб местные галеты: отпаривал их в специальной посудине. Нашлось у Райва и вино крепостью выдержанного коньяка, резковатое, но вкусное. И, конечно, чистота, тепло, еда и выпивка расслабили всех троих. А как замечательно было спать на кровати! В ночной рубашке, под одеялом, прижимаясь к теплому телу Риэля… Только тогда Женя поняла, насколько же промерзла в последние дни. К хорошему быстро привыкаешь, вот и Женя привыкла в ровно жаркому климату чужого мира.

Райв казался удивительным человеком, потому что был совершенно непонятен и вел себя неправильно. Он просто обязан был обладать мощным умом, железной волей и каменной логикой. Можно наоборот. А вот мальчишеский азарт, горячность, запал ему не подходили. В спорах он обязан был в пух и прах разбивать неустойчивые аргументы Риэля, сохраняя спокойную уверенность. Он, в общем, и сохранял. Недолго. Потом увлекался, и аргументы теряли логическую стройность, однако натиск его был так силен, что Риэль не то чтоб сдавался, но отступал, умолкал, терялся, злился на себя и поглядывал на Женю виновато. Дурак вообще-то, потому что Жене было совершенно все равно, кто победит в пещерных спорах на общефилософские темы. Она давно перестала задумываться о вопросах мироздания, потому что пришла в простенькой истине: кто бы это мироздание ни задумывал, получилось оно равнодушным и уверенным только в своей правоте, плевать ему было не только на Женю и ее аморфное мнение, но и на убежденного Райва с его огнем в глазах и почти фанатичной убежденностью, что мир плох и его непременно надо переделывать. Нет уж, прав был Тарвик: переделаешь мир под себя, так другой недоволен станет. Женя слушала их, старательно изображая, что знает свое место и свои «три К», но иногда ей хотелось вскочить и заорать без особой мелодичности, потряхивая сжатым кулаком: «Перемен! Мы ждем перемен!» Проходили мы это уже. Пожили в эпоху перемен. Наверное, необходимых. Наверняка не тех… либо совершаемых не теми. Всегда найдутся потрясатели основ, революционеры, деятельные идеалисты, готовые все сминать на своем пути, а в первую очередь таких вот сторонних наблюдателей, теряющихся под натиском чужого мнения. Менестрелей. Колеблющихся интеллигентов. Не верящих, что красота спасет мир, но надеющихся на это. Только поэты да художники и умеют надеяться…

– Почему ты не участвуешь в нашем разговоре? – спросил вдруг Райв. – Ты ведь не одобряешь меня, соглашаешься с ним, но почему ты его не поддерживаешь?

– А женщинам уже можно встревать в мудрые споры мужчин? – проворчал Риэль, не поднимая головы. Райв раздраженно повел плечом.

– Не преувеличивай. И не делай из меня злодея. Я ничего запрещать не намерен. И уж тем более ей!

– Почему? – заинтересовалась Женя. – То есть почему «тем более»?

– Как можно диктовать тебе, Джен?

Женя икнула. Не от страха, испугаться она просто не успела, но от неожиданности. Напороться подряд на двух рыцарей уничтоженного ордена – это было слишком даже для фэнтези, в которое она попала. А Риэль вдруг бросился на Райва, да не просто так, а с ножом, которым только что мелко резал сушеное мясо для супа. Было это глупо, безнадежно и жалко, потому что Райв, даже не вставая, подсек его в этом прыжке, свалил на каменный пол, придавил коленом и так выкрутил руку, что нож сам вывалился, а Риэль взвыл не своим голосом. Пять секунд. Потом Женя начала соображать, что видит не картинку в книжке, а вполне жестокую реальность: Райв не намеревался отпускать обезоруженного противника, продолжая выворачивать тонкую кисть.

– Пусти его! – завизжала Женя. – Ты же ему руку сломаешь, урод!

– Сломаю, – удивился Райв, – а кто его просил нападать?

– Пусти! Он же музыкант, ты же ему не руку сломаешь, а жизнь!

– Женя, – растерялся Райв, – смешно. Ты ведешь себя так, словно я виноват. Этот недоумок решил меня зарезать – не думаешь же ты, что остановился бы, если б я вдруг прошляпил? Я хочу его наказать…

– Пусти, – сказала Женя холодно. – Он не тебя хотел зарезать, а меня защитить. Только не сумел бы. Даже если бы ты прошляпил. Не все способны убивать.

Райв послушался. Он встал, одновременно и выпуская руку Риэля, и поддавая ему ногой под ребра так, что менестрель откатился к ногам Жени.

– Вот он, забирай. Не думаешь же ты, что он подходящий охранник.

– Он не охранник. Он друг.

Райв пожал плечами, поднял нож и принялся крошить мясо. Риэль неловко сел, отвернулся, повесил голову еще ниже. Что чувствует мужчина, пытавшийся защитить так неумело и неудачно, что сам оказался защищаемым? Мужчина, напичканный комплексами неполноценности выше ушей? Женя переместилась к нему, взяла за руку (Риэль сдавленно охнул) и закатала рукав рубашки. Не сломал вроде. Эх, как бы определить, рентген остался далеко, и гадай тут, растяжение, вывих или еще что… На всякий случай она перетянула узкое запястье потуже. Не нож тебе в руках держать, а смычок. Никогда не делай того, чего не умеешь не физически, а душевно. Не дерись, потому что не способен причинить боль и тем более убить.