Скорбь Сатаны (Ад для Джеффри Темпеста) - Брем Стокер

Но завеса была милостиво спущена, и только для меня она потом приподнялась.

По окончании завтрака веселые голоса, распевавшие сельскую хороводную песню, привлекли наевшуюся до отвала публику на луг позади дома, и крики восторга раздались, когда показалась May-pole; я сам присоединился к общему восхищению, так как я не ожидал увидеть нечто такое, поразительно красивое и живописное.

Мачта была окружена двойным кольцом маленьких детей – детей, столь красивых и изящных, что они казались крошечными эльфами из какого-нибудь волшебного леса. Мальчики были одеты охотниками в зеленых курточках и розовых шапочках на вьющихся волосах, девочки были все в белом с распущенными по плечам локонами и с венками из ландышей на головах. Как только появились гости, эти восхитительные маленькие создания начали свои танцы, каждый держа свисавшую с мачты гирлянду цветов или ленту и сплетя ее с другими в бесконечно красивых и фантастических узорах. Я смотрел, удивленный и очарованный, вместе с гостями, на изумительную легкость и свободу, с какой эти дети прыгали и бегали. Их крохотные ножки едва касались земли, их лица были так прелестны, их глаза так ясны, что положительно было наслаждением следить за ними.

Каждая исполненная ими фигура была эффектнее и сложнее предыдущей, и рукоплескания зрителей делались более и более восторженными, пока не наступил финал, когда маленькие зеленые охотники взобрались на мачту и, уцепившись там, забросали внизу стоявших девочек пучками роз, шарами буквицы, букетиками фиалок, цветами лютиков и клевера, которые они, в свою очередь, кидали со смехом в восхищенных гостей. Воздух сгустился от цветов, стал нежен от аромата и звучал песнями и смехом. Сибилла, стоявшая около меня, в экстазе всплеснула руками.

– О, как это чудесно! – воскликнула она, – и это мысль князя?

И когда я ответил утвердительно, она прибавила:

– Удивительно, где он нашел таких очаровательных детей!

В это время сам Лючио выдвинулся шага на два вперед перед зрителями и сделал легкий знак. Фееричные охотники и девочки с необыкновенной быстротой поспрыгивали с мачты и, сорвав гирлянды, обвились цветами и лентами, словно связанные все вместе одним неразрывным узлом; сделав это, они бросились бежать, представляя собой катящийся цветочный шар; веселые звуки флейт сопровождали их, пока они не исчезли окончательно за деревьями.

– Позовите их обратно! – просила Сибилла, ласково положив свою ручку на руку Лючио, – я бы так хотела поговорить с самыми хорошенькими!

Он взглянул на нее с загадочной улыбкой.

– Это было бы слишком большой честью для них, леди Сибилла! – возразил он. – Они не привыкли к такому снисхождению со стороны знатных дам и не оценили бы его. Они платные статисты, и большинство их только делаются дерзкими, когда их хвалят.

В этот момент Дайана Чесней подходила, запыхавшись, через луг.

– Я нигде не нашла их! – объявила она, задыхаясь. – Дорогие крошки! Я бежала за ними так скоро, как только могла; я хотела расцеловать одного из этих очаровательных мальчиков, но они исчезли без всякого следа. Точно сквозь землю провалились!

Опять Лючио улыбнулся.

– Им отдано приказание, и они знают свое место, – сказал он коротко.

Как раз в этот миг солнце покрылось облаком, и гром прогремел над головами. Взоры поднялись к небу, но оно было совершенно ясно и спокойно, кроме этой одной пронесшейся тени грозы.

– Только летний гром, – сказал один из гостей. – Дождя не будет.

И толпа, столпившаяся вместе, чтобы посмотреть на танец, начала разбиваться на группы и размышлять какое еще новое увеселение их ждало. Пользуясь случаем, я отвел Сибиллу.

– Пойдемте к реке, – шепнул я. – Я хочу быть с вами несколько минут.

Она согласилась, и мы удалились из толпы наших знакомых и вошли в густую аллею, ведущую к берегу той части Авона, которая протекала через мой парк. Здесь мы были совершенно одни, и, обняв мою невесту, я нежно поцеловал ее.

– Скажи мне, – сказал я с полуулыбкой, – знаешь ли ты, что такое любить?

Она подняла на меня глаза, потемневшие от страсти.

– Да, я знаю, – был неожиданный ответ.

– Знаешь! – и я пристально с напряжением смотрел на ее светлое лицо. – Как же ты этому научилась?

Она покраснела, потом побледнела и прижалась ко мне с нервной, почти лихорадочной силой.

– Весьма странным образом, – ответила она, – и совершенно неожиданно. Урок мне показался легким, слишком легким. Джеффри… – она помолчала, прямо глядя мне в глаза. – Я расскажу, как я научилась… но не теперь… когда-нибудь в другой раз. – И она начала смеяться почти насильственно. – Я расскажу тебе… когда мы будем женаты.

Она беспокойно оглянулась вокруг, затем, вдруг забыв свою обычную сдержанность и гордость, бросилась в мои объятия и целовала мои губы с таким жаром, что моя голова закружилась.

– Сибилла! Сибилла! – бормотал я, прижимая ее к своему сердцу, – о моя дорогая, ты любишь меня! Наконец, ты меня любишь!

– Молчи! Молчи! – сказала она, задыхаясь. – ты должен забыть этот поцелуй, это было слишком смело. Я не хотела его… я… думала о чем-то другом, Джеффри!

И ее маленькие ручки сжали мою в пылу страсти.

– Я бы хотела никогда не знать любви: пока я не знала, я была счастливее!

Ее брови сдвинулись.

– Теперь, – продолжала она торопливо и задыхаясь, – я хочу любить! Я жажду любви! Я хочу утонуть в ней, потеряться в ней, быть убитой ею! Ничто другое не удовлетворит меня!

Мои руки все еще обнимали ее стан.

– Не говорил ли я, что ты изменишься, Сибилла? – шепнул я. – Твоя холодность и бесчувственность к любви были неестественны и не могли долго длиться, моя дорогая, я всегда это знал.

– Ты всегда знал! – повторила она слегка презрительно. – Но ты даже теперь не знаешь, что случилось со мной, пока я не сказала тебе. О Джеффри!

Тут она высвободилась из моих объятий и, наклонившись, сорвала в траве несколько голубых колокольчиков.

– Посмотри на эти маленькие цветочки, мирно растущие в тени Авона. Они напоминают мне, чем я была здесь, в этот самом месте, давно тому назад; я была так же счастлива и, думаю, так же невинна, как они; у меня не было ни одной злой мысли, и единственная любовь, о которой я мечтала, была любовь волшебного принца к волшебной принцессе, невинная греза, как греза самих цветов. Да, я была тогда всем, чем бы я хотела быть теперь и чем я не могу больше быть!

– Ты все, что прекрасно и мило! – сказал я ей восхищенно, следя за нежным выражением ее прелестного лица, когда она переносилась мыслями в прошлое.

– Ты судишь, как человек, совершенно удовлетворенный выбором жены! – сказала она со своим прежним цинизмом. – Но себя я знаю лучше, чем ты. Ты называешь меня прекрасной и милой, но ты не можешь назвать меня хорошей. Я не хорошая. Сама любовь, теперь завладевшая мной…