Ханец - Владимир Алексеевич Абрамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если бы я этого не сделал, ты померла бы двести пятьдесят лет назад нищей крестьянской старухой. Я подарил тебе вечную молодость, научил всему, что знаю, подарил всего себя. С тобой невозможно жить! Ты командуешь, никогда меня не слушаешь и имеешь на всё своё мнение. Когда ты так изменилась? — задумался он. — Хм… Точно, это случилось после прорыва, когда ты открыла первые сиддхи. С тех пор ты изменилась.
— Я всегда была такой, бесчувственный чурбан! — громко воскликнула Шун. — Всегда! Только раньше я держала всё в себе. Всё!
Она застыла статуей. В её взгляде появилась стальная решимость.
— Шун…
— Пожалуйста, выслушай, — стал ледяным её голос.
— Слушаю, — у Хенга появилось плохо предчувствие.
— Дело не в шторах, Хенг, и не в музыке.
— Тогда в чём? Скажи, что тебе нужно, и ты это получишь.
— Я ухожу от тебя. И не смей удерживать меня силой. Ты знаешь, что теперь я уже не та маленькая слабая крестьянка Ли Шун.
— ЧТО?! — Чжао будто окатило ледяной водой.
Шун молча развернулась и стремительно зашла в дом. Вскоре она покинула его с большой котомкой за спиной и с мечом на поясе. Огромными прыжками по десять-двенадцать метров, смягчая приземления левитацией, она поскакала вниз по пологому горному склону в сторону поселений.
Шокированный Хенг, застыв соляной статуей, провожал спину быстро удаляющейся супруги, с которой прожил вместе триста лет. Ему не верилось, что это происходит на самом деле. Казалось, будто это страшный кошмар. Но когда он ущипнул себя, то почувствовал боль и не проснулся. Солёные слезы побежали у него по щекам.
— Больше никаких бессмертных жён! — твёрдо решил он, до хруста сжав кулаки. — Заводить бессмертную жену — непоправимая ошибка.
У мужчин зачастую есть алгоритм, по которому они действуют, когда их бросает жена. И неважно, сколько лет они пробыли в браке: год, десять или триста. Это всегда болезненный удар по мировоззрению и самолюбию. Единственное, что отличало Чжао от других мужчин — возраст, но это мало что значило.
Как и прочие брошенные мужчины, он решил напиться. Но дома он алкоголя не держал, поэтому пришлось спускаться с горы к людям.
В ближайшей деревне быстро закончились все запасы алкоголя, что вначале обрадовало местных жителей, ведь они на его продаже неплохо заработали, потом их же это опечалило, ведь самим пить ничего не осталось. А так хотелось отпраздновать удачный визит травника с гор, слухи о котором передавались в местных деревнях из поколения в поколение.
Не просыхая и имея небольшой запас «топлива», Хенг в поисках дополнительной дозы бухла выдвинулся в город. Так он в своём алкогольном турне добрался до недавно появившегося города Чэнду. И что поразительно — за время путешествия он почти ни разу не протрезвел, умудряясь напиваться по несколько раз в день.
Такой режим употребления алкоголя привёл к быстрому опустению карманов. Но даже закончившиеся деньги его не остановили. Он подобно опытному забулдыге начал в трактирах травить байки, которых знал множество. Это и легенды прошлого, и вольный пересказ рассказов и фильмов будущего. За интересные истории ему наливали от души.
Люди любят зрелища и готовы за них щедро платить. Конечно, когда желудок требует хлеба, то не до зрелищ. Но когда он набит, то появляется желание найти развлечение, а с этим в древние времена было туго. Самым большим событием во всех местах являлась казнь. Посмотреть на неё собирались толпы народа, словно на концерт в честь дня города. А тут такое чудо: сказитель, который рассказывает невероятные истории про людей будущего, летающих по небу и покоряющих космос, про вечно молодых остроухих эльфов из другой вселенной, про воинов-колдунов, живущих в скрытых деревнях, про похожего на человека голема, который прибыл в прошлое, чтобы спасти хозяина-избранного и вместе с ним весь мир от разумного колдовского артефакта, созданного злыми колдунами.
В том трактире, в котором появлялся Чжао, собиралось целое столпотворение. Сидеть там было негде, но люди выпивали даже стоя, при этом никто не жаловался. Трактирщики это дело подметили и сами наперебой зазывали Хенга к себе и подливали ему крепкого рисового вина.
И вот в очередном трактире Чэнду начала собираться толпа мужиков, чтобы послушать интересные истории. Хенг опрокинул в себя далеко не первую за день чашку рисовой водки, как неожиданно его организм привычным образом содрогнулся. Мужчина поднял мутные глаза и встретился взглядом с серьёзными серыми глазами двухметрового бугая с могучей мускулатурой и взором убийцы. Так-то с виду типичный китаец: брюнет, раскосые глаза. Просто невероятно крупный, даже выше и мускулистей Чжао, который до этого себя считал высоким парнем и на недостаток мускулатуры не жаловался. Парень был в ламинарной броне сотника и держал правую ладонь на рукояти меча.
— Я Ши Юншэн, — пробасил он, грозно сузив глаза.
— Я не буду с тобой сражаться.
— Тогда я прирежу тебя! Ты знаешь правила? Представься и иди со мной!
— Я не играю в вашу Игру, так что залезь в ослиную задницу, пёс!
Меч Юншена в оглушающей тишине шокированных посетителей таверны с шорохом покинул ножны.
— Ты сам выбрал свою судьбу!
Глава 22
Шатаясь, словно ива на ветру, Хенг поднялся на ноги. На фоне амбала он смотрелся подростком рядом с взрослым мужчиной. Обычно на его фоне так выглядели простые люди.
— Погоди. Постой. Ты же этот, игрок? Правила соблюдаешь, все дела?
— Ну!
— Так давай я всё же представлюсь, и мы выйдем на улицу.
— Давай, — согласился бугай и первым покинул трактир.
Следом за ним на улице оказался бывший сотник, за ним потом повалила толпа гуляк.
— Чжао Хенг, ханец, — дыхнул он концентрированным перегаром, от которого Юншэн поморщился и отступил на шаг назад.
— Империи Хань больше нет. Сейчас ты находишься в прекрасной стране Чжао.
— Плевать — я ханец! И нечего хвалиться тем, что вы просрали такую империю.
— Где твой меч, ханец? — поморщился на правдивые слова
