Гильдия - Гордон Диксон

После долгой паузы Калас еще раз медленно покачал головой и снова стал следить за экранами. Теперь он напоминал волка у кроличьей норы.

Было уже за полдень, когда он внезапно крикнул:

— Господи, они его поймали!

Было излишне спрашивать, кто этот «он». Схватить там внизу они могли только Артура. В первую очередь, Артура и ведших его двух солдат должны были увидеть Мисси или Хадна; но им, наверное, помешали деревья.

— Непохоже, чтобы ему сильно досталось, — продолжал Калас. — Можно было бы подумать, что человек, который смог перекатить этот валун туда и обратно, будет решительнее сопротивляться.

— Он невооружен, — отозвался Хэл. — Что бы сделал ты, увидев перед собой игольное ружье — а они есть у обоих солдат, которые ведут Артура?

Наступила пауза.

— Ты прав, — сказал Калас, хотя и с неохотой.

Артур явно обдуманно выбрал одежду, в которой спустился с уступа. На нем были зеленые шорты и рубашка, а также ботинки грубой кожи светло-коричневого цвета. Его нелегко было бы обнаружить в лесу — если бы только он оставался на месте. Однако Хэл полагал, что Артур едва ли что-то знает о том, как скрытно передвигаться в подобном лесу.

Сее, с другой стороны, могла бы научить этому любого. Если бы не тепловые датчики или какие-то другие приспособления, которыми пользовались солдаты, Хэл готов был держать пари, что она могла весь день крутиться вокруг и никто бы ее не обнаружил.

Когда на поляне появился Артур с конвоирами, один из десятка солдат, остававшихся в лагере, нырнул в палатку, где находился Лю. Тот сразу же вышел, и к нему подвели Артура.

Они стояли, глядя друг на друга. На экране было видно, что они о чем-то разговаривают. За последние несколько лет Хэлу редко приходилось читать по губам; к тому же он не мог целиком видеть их лица. Поэтому не мог разобрать, о чем шла речь, да и беседа продолжалась лишь несколько минут.

Разговор закончил Лю. Он резко повернулся и пошел в свою палатку. Двое конвоиров, очевидно, получили от него приказание. Они отвели Артура к одному из уцелевших деревьев и привязали в стоячем положении к стволу спиной — туго, так что он не мог и пошевелиться, и, на взгляд Хэла, чересчур старательно примотав тело Артура к стволу.

— А что теперь? — спросил Калас.

— Я полагаю, — сказал Старик своим мягким голосом, — что офицер решил оставить его там, пока не придумает, что с ним делать.

— А как вы думаете, Артур знает, что они схватили Сее? — спросил Калас, переводя взгляд со Старика на Хэла и обратно.

Старик ничего не сказал.

— Я так не думаю, — ответил Хэл, — Лю, вероятно, собирается внезапно сообщить им друг о друге — когда потрясение от этого известия будет для него наиболее выгодным.

Может быть, Лю собирался это сделать; но в любом случае он, казалось, не спешил. Процион зашел, и в небе появились звезды. Лес теперь представлял из себя одно темное, таинственное пятно — за исключением двух маленьких участков. Одним был конец дороги, там по-прежнему находились ярко освещенные транспортеры. Другим — поляна, на которой все еще стоял привязанный к дереву Артур. Из другой палатки в палатку Лю отнесли несколько подносов с едой. Прошел примерно час, и наконец Лю вышел.

Орк поспешил к нему и что-то сказал. Затем он направился к палатке, где держали Сее, и снова появился через несколько минут в сопровождении двух солдат, которые вели между собой девочку. Руки Сее были связаны за спиной.

Она не делала попытки идти самостоятельно. Ее колени были согнуты, и солдатам пришлось буквально нести ее к другому оставшемуся дереву. Там ее привязали в том же положении, что и Артура. Вскоре она разогнула колени и перенесла вес тела на ноги.

На ее лице было то безразличное выражение, которое у ребенка может обозначать все что угодно — от крайнего ужаса до полного непонимания происходящего. Ее взгляд последовал за Орком, когда тот подошел к Лю, чтобы что-то сказать ему.

Лю и Орк направились к Сее. Позади них, в центре поляны, горел большой костер. Это нельзя было счесть излишним. На такой высоте ночи были прохладными — однако не настолько, чтобы имело смысл разжигать такой большой огонь. Сее явно привыкла к ночным температурам, поскольку ходила нагишом.

Она по-прежнему была обнажена; более того, с нее сняли ее пояс из лозы со стручком на нем. Но, как Хэл заметил, когда они с Амандой впервые увидели Сее, ее нагота была настолько естественной и неосознанной, что неестественной казалась одежда на людях вокруг. Выражение ее лица осталось безразличным, когда эти двое подошли к ней, и Лю что-то ей сказал. Хэла чрезвычайно огорчало, что он не может по движениям губ офицера и его подчиненных определить хотя бы одно слово из сказанного ими.

Так или иначе, Сее не отвечала. Только теперь она пристально смотрела на Лю, а не на Орка — тем совершенно непостижимым, всевидящим открытым взглядом, на который способны лишь дети.

Губы Лю снова задвигались, а лицо сделалось жестким. Губы Сее по-прежнему были неподвижны, а выражение Лю не изменилось. Он взглянул на Орка, стоявшего рядом, и тот что-то сказал.

— Я думаю, — неожиданно произнес Старик, — что он попросил того подтвердить, что она на самом деле умеет говорить и понимает бейсик.

Хэл внезапно заглянул в карие глаза Старика.

— Ты читаешь по губам? — спросил он, едва ли не резко. Тот покачал головой.

— Нет, — ответил он, — я только догадываюсь. Но я думаю, что эта догадка близка к истине. И я думаю, что этот Орк напоминает ему, что девочке было не меньше шести лет, когда погибли ее родители.

Лю повернулся и, пройдя мимо костра, вернулся к Артуру. Его лицо на экране было теперь повернуто в сторону, и даже пытаться читать по губам было бы бесполезно.

— Я бы сказал, что твое предположение достаточно близко к действительности, — заметил Хэл. — Как ты думаешь, что он говорит Артуру сию минуту?

Старик медленно покачал головой.

— Это только предположение, — сказал он. — Я могу сильно ошибаться, но этот офицер явно преднамеренно ждал темноты, прежде чем позволить этим двоим увидеть друг друга. А костер определенно должен еще усилить ощущение чего-то угрожающего. Лю производит впечатление человека, который надеется использовать не только физическое, но и психологическое давление. Добиваться от кого-то ответов, заставив смотреть, как пытают другого, — един любимых приемов получения информации с тех пор как человечество начало использовать подобные методы. Идея, конечно, состоит в том, чтобы ослабить волю того, кто не хочет говорить. Здесь у него два пленника. Он может допрашивать любого всевозможными болезненными способами и удваивает вероятность получения ответов — или от допрашиваемого, или от того, кто видит процесс допроса и ожидает той же участи. Может не выдержать любой из них. Впрочем, он явно предполагает, что может точнее оценить результат попытки допроса в отношении взрослого человека, а не ребенка вроде Сее.