УЛЫБКА ДЖУГДЖУРА - ВЛАДИМИР КЛИПЕЛЬ

Живет ондатра около двух лет, потомство приносит два раза в год – в конце мая и в конце августа, по шесть-семь детенышей. Но у ондатры много врагов, особенно весной, когда из-за паводков молодняк вынужден покидать хатки-гнезда. В это время их хватают орланы, вороны и другие пернатые хищники. Лучшее время промысла – февраль, март, когда зверьки достигают промысловых размеров. Весенние шкурки ценятся выше осенних в полтора раза.

Ондатра способна производить большие перекочевки. Так, в нашем крае ее выпускали в Тугуро-Чумиканском районе, по реке Уде, а через несколько лет она заселила Амурскую область, Нижний Амур и даже проникла в Забайкалье. Гибельными являются для нее зимние переходы, когда она полностью поедает озерные травы и пускается на поиски новых мест. В сильные морозы она отмораживает себе лапы и гибнет.

– А олени свои у вас есть? – спросил я Соловьева.

– Немного есть, пасутся возле Ципанды, там пастбища хорошие, оттуда олень далеко не уходит. Вот придет осень, пойду их искать, потому что на охоту надо ехать на оленях, без оленя по тайге много ли выходишь…

Пока мы беседовали с ним, хозяйка в летней кухне проворно начистила щук и пропустила их через мясорубку, из фарша налепила котлет. Семья большая – пятеро детей да сами, еды нужно много, только успевай готовить. Хозяйка была покрупнее своего мужа, в кости пошире, энергичная, несмотря на пятьдесят пять лет. Фамилия у нее – Долокунова Ульяна Афанасьевна – по первому мужу. Старшие дети уже отделились, одна дочь окончила Магаданский зоотехникум и работает оленеводом на Чукотке, другие кто где, а пятеро младших еще при ней. Младшие – школьники, зимой живут в интернате, а летом помогают ей на ферме. Она Мать-героиня. Ох, нелегко вырастить десятерых!

– И вы еще находите время работать?- удивился я.

– А что поделаешь? Первый муж умер рано, осталась с детьми, надо было как-то жить. Уже восемнадцать лет работаю дояркой, не раз была на районной доске Почета. Сначала жила в Ципанде, а в 1961 году переехала в Аим. Хоть и привыкла к Аиму, а в Ципанде все же лучше было, чем здесь.

– Как здесь коровы, хорошие? – спросил я.

– Ничего. Я от них надаиваю по три тысячи литров, хорошие надои. Да куда здесь больше молока, когда и то, что надаиваю, девать некуда. Мы сдаем его в магазин рыбкоопа, а там его не могут продать, оно портится. Вот придет осень, половину коров отправим в Джигду, тогда совсем нечего будет мне делать, уйду на пенсию.

– Ну и ну,- подивился я. – Шесть коров на такую деревню, и то молоко пропадает! Просто не хотят с ним возиться, наверное, водку продавать выгоднее?

– Конечно, – согласилась она. – Мы молоко возим в Аим каждое утро, его надо сразу продавать, а не успел, оно скисло. Возиться с кислым молоком им не хочется, вот и отказываются у нас брать. А молоко нужно, в деревне есть ясли, есть школа, ребятишкам молоко надо…

Алеша позвал меня пить чай, и Ульяна Афанасьевна налила нам баночку сливок. За все время она ни минуты не находилась без дела, все время в движении, и работа спорилась в ее руках: на сковороде уже шипели десятка два котлет, а на столе ждали очереди другие.

– На вашей лодке через час будете в Аиме, – сказала она. – Вот только кривун пройдете и увидите на сопочке деревню.

– Ну коли так близко, то и торопиться нам незачем,- решили мы и принялись за чаепитие. Вот и конец пути – последняя деревня Аяно-Майского района. Была бы возможность выехать отсюда обратно, повернули бы назад, и домой. Но кто скажет, сколько придется просидеть в Нелькане в ожидании рейса на Николаевск. Хорошо, если дня два-три, а если месяц? Уж лучше идти вперед и домой вылетать через Якутск.

Еще Мая не приняла воды Аима, а вроде раздалась в берегах, стала полноводней. В береговых зарослях полно спелой черемухи, красной и синей смородины, рисуется ажурными лепестками и гроздьями ягод рябина, тонкая, одинокая среди угрюмого ольховника, ельника, ранее других переодевшаяся в осенний наряд, окрашенный багрянцем. По зарослям лазят сборщики ягод, их лодки пришвартованы под кустами.

Из-за кривуна показалась на левом берегу сопочка. На ее оголенном берегу стояли домики Аима, четко видимые на фоне облачного неба. Слева же, перед самой деревней, вырывался из таежных просторов суровый Аим. Он с размаху вторгался в Маю, отбрасывая ее зеленоструйные воды к правому берегу. Возмущенная наглым вторжением пришельца, красавица Мая долго будет течь особняком, не смешиваясь с мутными, взбаламученными водами Аима. Мы пересекли водовороты и завихрения и подошли к деревне. Берег был каменистый, неудобный, глинисто-желтая вода Аима казалась грязной.

Нас поместили в комнату приезжих, сырую, давно не отапливаемую, но все же под крышу, и то ладно. Можно было теперь осмотреть деревню. Аим чуть поменьше Джигды, не блещет таким размахом строительства, но и здесь много новых построек. Как и в любой другой деревне, трактор искромсал дороги, разворотил тротуары. Но это не беда: лето здесь короткое и сухое, а зима надежно и надолго «ремонтирует» самые разбитые дороги, В Аиме есть хороший клуб, где часто показывают кино, есть школа, детские ясли, медпункт, пекарня, магазин, почта и сельсовет. Есть еще отделение Нельканского совхоза. Но хозяйство здесь невелико: одно стадо оленей в триста голов да животноводческая ферма, о которой я уже рассказывал.

Люди работают в совхозе, на ремонте жилого фонда, лесниками, связистами, а зимой мужчины уходят на промысел – за пушниной. Берут соболя, горностая, белку. Сейчас охотоведы совхоза хлопочут о выпуске на Аиме норки. По сравнению с соболем и ондатрой она лучше приживается в новых местах, поскольку ее корм – не только мышевидные грызуны, но и мелкая птица, а также на две трети – рыба. Не брезгует она и насекомыми, и яйцами птиц. Словом, зверек этот более гибок при освоении новых угодий. Норка приносит по четыре-пять норчат и сохраняет потомство лучше ондатры, потому что устраивает гнезда под корнями деревьев близ воды, а также роет норы, устраивая до пяти выходов. Что Аим до сих пор без норки-это досадное упущение, и его, безусловно, надо исправлять.

Теперь, увидев прибрежную растительность Маи и ее притоков, я берусь утверждать, что на этой реке приживется и бобр. Корма ему будет тут достаточно всякого – и веточного, и кустарникового, и травяного. Что же касается морозов, то на Оби и Енисее они не меньшие, а там есть аборигенные поселения этого ценного зверя. Первая опытная партия бобров выпущена в Хабаровском крае в долине реки Немпту. Надо не ждать, пока они там заселят всю реку, и быстрее продвигать их в другие подходящие угодья. Может случиться, что Север им окажется более подходящ, чем центральные районы края.