Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник (СИ) - Бушков Александр Александрович

Назначение блюда с водой, принесенного лесником в последнюю очередь и водруженного в центр стола, Сварог угадал правильно – омовение. Пример показал Донирчеммо Томба, первым окунув пальцы в чуть теплую, дурманно пахнущую травами воду, после чего несколько раз сильно встряхнул кистями рук. «Сомнительная гигиена, – подумал Сварог, дождавшись своей очереди макнуть конечности. – Надо быть железно уверенном в чистоте рук того, с кем садишься за стол… Ну оно, правда, лучше, чем вовсе никакой гигиены».

– Не знаю, кто как, а я предпочитаю стряпню Донирчеммо Томба, – заявил Ольшанский, вытирая руки льняной салфеткой. И свои слова он подтвердил тем, что вооружился палочками для еды и поднял со стола дымящуюся глиняную миску.

Донирчеммо Томба, закончив все хлопоты, привычно опустился на пол, ловко подвернул ноги. Он, разумеется, тоже предпочел свою стряпню. Да и Сварог, подумав, последовал его примеру.

Вопреки ожиданиям, еда оказалась вполне даже ничего. Правда, ни кусочка мясного на столе и в мисках не отыскалось. В мисках обнаружилась лапша в большом количестве, вареные овощи, крошеные сырые овощи, изюм и какие-то вареные корешки, по вкусу отдаленно напоминающие курятину. Все это было залито неким коричневым отваром и обильно приправлено специями, напрочь изничтожающими изначальный вкус блюда, но создающими новый и, следует признать, недурственный вкус. И никакого, заметьте, яда не подсыпали в угощение – что весьма радовало и обнадеживало.

Некоторое время все молча насыщались. Правда, Лана предпочла продукты, привезенные с собой. Она попробовала лепешки «от Донирчеммо Томба», у которых, кстати, был медовый привкус, скривилась и перешла на более привычную еду.

Молчание нарушил Ольшанский. Он налил только себе (другие отказались) коньячку, пригубил его, сказал, обращаясь к Сварогу и Лане:

– Пари держу, вы сейчас гадаете, мучаетесь вопросом: а кто таков этот наш хозяин и что за неслыханное у него имя – Донирчеммо Томба? А имя самое что ни на есть тибетское, скажу я вам, хотя… Ну впрочем, надо по порядку…

Он выпил коньяк. Странно, но Ольшанский обвально, лавинообразно трезвел прямо на глазах.

– Итак, мы с алюминиевым Зубковым не сошлись во мнениях по некоторым деловым вопросам. И умные люди мне сказали: «Беги, ежели хочешь еще немножко пожить. И желательно как можно дальше. Пересиди где-нибудь, пока закончится передел». Я внял мудрым советам. Потому как и сам премного был наслышан о господине Зубкове. А ломать голову над тем, где отсидеться, не пришлось. Наконец-то у меня появилось свободное время выбраться в Тибет и в Непал и заняться поисками монастыря из своего видения.

Начал Ольшанский с Тибета. Горных монастырей в тех краях действительно оказалось преогромное множество. Чтобы просто обойти их все, потребовался бы не один год. Ну даже не в этом была главная проблема, а в нем самом. Кто он такой для тибетцев? Белый турист. Или лучше сказать, белый дурачок с деньгами, которого надо на эти деньги развести. Оказалось, эти проклятые ламы великолепно насобачились вешать лапшу на уши и знают, что надо петь туристу. Они довольно много выдоили из Ольшанского, глубокомысленно вещая о тайнах бытия, о «третьем глазе», о прочей ерунде. Так бы и дурили дальше, облегчая кошелек, ежели б однажды к Ольшанскому не пришел… вот он.

Олигарх кивнул в сторону Донирчеммо Томба.

– До него дошел слух, что какой-то русский пристает ко всем с расспросами о горных монастырях и ему нужно всенепременно отыскать какой-то определенный монастырь. «Уж не тот ли самый монастырь ему нужен?» – так подумал вот этот азиатский человек, потому и пришел ко мне… А теперь продолжай ты.

Лесник-азиат поставил на стол недопитую чашку чая и едва заметно поклонился.

– Вы ничего не слышали о Джа-ламе? – спросил он, посмотрев по очереди на Лану и Сварога, и ответом ему было пожатие плечами и разведенные в стороны руки. – Джа-лама, «святой-разбойник». Знаменитый был человек. Между прочим, по происхождению астраханский калмык. У него был собственный город-крепость на границе китайских провинций Синь-Цзян и Цин-хай. Джа-лама грабил караваны, проходящие поблизости от его владений. Это происходило в конце первой четверти двадцатого века…

– Это легенда? – перебила Лана. Ее вопрос бесспорно был порожден былинным тоном повествования и… вызвал странную реакцию у лесника и олигарха. Оба одновременно засмеялись.

– Нет, это быль, барышня, – сказал Донирчеммо Томба. – Самая что ни на есть. Думаю, еще можно отыскать людей, воочию видевших Джа-ламу. Им, конечно, лет под сто, но в горах хватает долгожителей. А главное доказательство того, что Джа-лама никакая не легендарная выдумка…

– …будет явлено чуть позже, – перебил Ольшанский. – Иначе это нас отвлечет.

– Хорошо, – опять чуть заметно поклонился лесник. – Тот случай, о котором я вам расскажу, произошел в девятьсот двадцать третьем году. Джа-лама напал на монастырь Намчувандан. В иные годы он ни за что не осмелился бы на такую дерзкую выходку, побоялся бы гнева Далай-ламы…

– Подождите, подождите, – сказал Сварог. – Название монастыря… Где-то я его уже слышал. Причем совсем недавно…

– Совершенно верно, именно недавно, – хитро подмигнул ему Ольшанский. – Я же вам говорил, что нет в этом мире случайностей и все взаимосвязано. Так называлась храмовая реликвия, хранившаяся в бурятском дацане. Цветок лотоса. Теперь вы понимаете, что, услышав от пришедшего ко мне незнакомца название монастыря, я враз переменил к нему отношение – поначалу-то я был уверен, что он явился морочить мне голову и деньжат срубить. Кстати, с тибетского слово «намчувандан» переводится как «десять сил».

– Так я продолжу, – дождался своей очереди лесник. – В иные годы Джа-лама ни за что не осмелился бы на такую дерзкую выходку, побоялся бы гнева Далай-ламы. В то время Тибетом правил Далай-лама Тринадцатый…

Далай-лама управлял страной с середины девяностых годов девятнадцатого века и до своей кончины в тридцать третьем году века двадцатого. Его считают человеком, открывшим Тибет для остального мира, хотя точнее будет выразиться «вынужденно приоткрывшим». Далай-лама во внешней политике придерживался, как сейчас говорят, системы сдержек и противовесов. В те годы, о которых вел речь Томба, для Тибета все складывалось очень непросто. Натянутые отношения с Пекином, постоянная готовность войны с Китаем… А тут еще в результате Синьхайской революции на свет появляется Южный Китай и его чрезвычайный президент, основатель партии гоминьдан Сунь Ятсен тоже заявляет о своих притязаниях на Тибет. Вдобавок «красные русские», как в Тибете называли большевиков, заняли Монголию, приблизились к границам Тибета, разом превратившись из угрозы далекой и мифической во вполне реальную и близкую. И тут же, разумеется, активизировались англичане, в том веке главные противники русских на Востоке. Англичан никак не устраивало, чтобы «красные русские» вошли в Тибет и превратили его в плацдарм для дальнейшего проникновения на Восток и, в первую очередь, в Индию. Так англичане стали еще и переворот готовить…

– Простим Донирчеммо его многословие, – усмехнулся Ольшанский, цедя коньяк. – Для него все это крайне важно, и вскоре вы поймете почему. А как потом выяснится, и для нас это не менее важно. Продолжай, Донирчеммо.

Итак, англичане вступают в тайные переговоры с Панчен-ламой, вторым по значимости духовным лидером буддистов: Панчен-лама должен занять место Далай-ламы. Англичанам вести тайные сношения очень удобно – Панчен-лама живет в монастыре Ташил-хумпо в Южном Тибете, его владения лежат на границе Тибета с Индией, главной английской колонии на Востоке. Так же удобно будет англичанам в случае чего ввести из Индии в «Снежную страну» экспедиционный корпус. Заручившись поддержкой англичан, Панчен-лама начинает объединять вокруг себя недовольных нынешним Далай-ламой.

А при дворе самого Далай-ламы тоже все не слава богу. Ссорятся две могущественные партии: консервативная партия высшего духовенства (партия лам) и сторонники преобразований (англофилы во главе с министром обороны Царонгом). Ко всему прочему, некая часть вельмож вынашивает замыслы создания так называемого Великого Тибета с присоединением соседних китайских провинций и за спиной Далай-ламы ведет поиски сильного союзника за пределами страны.