Суфии: Восхождение к истине - Лео Яковлев

Шейх задумался над тем, как человеку постичь весь этот покой мира и движение светил, и только потом заметил, что в той тишине, что его окружала, он не ощутил присутствия ни единой человеческой души. И как он ни пытался разыскать хоть кого-нибудь, странствуя по долинам, взбираясь на горы и пересекая пустыни, он нигде не ощутил присутствия человека. Отчаявшись, он обратился к Господу:

— Почему же так пуст, о Творец, этот мир? Где же все эти люди, постоянно терзаемые горем и страстями? — спросил Байазид.

И всем своим сердцем и душой он услышал глас Божий:

— Ты переступил благой порог своей жизни, но не каждый может обрести к нему дорогу, как не каждый, кто стремится к счастью сквозь муки и беды, его обретет.

Время и место смерти изменить нельзя*

* Другой вариант этой притчи приводит Санайи. — Прим. сост.

Были годы, когда великий пророк и царь Соломон восседал на своем троне, повелевая духами и людьми, зверями и птицами и даже ветром.

При нем был один человек, весьма к нему приближенный. Однажды царь заметил, что он, этот человек, задумчив и погружен в печаль, и в этот момент перед Соломоном предстал ангел смерти и сказал царю:

— О великий и доблестный! Ты лучше всех знаешь, что намерения и мудрость Господня есть тайна, и разум умолкает перед нею. Мужу чести — твоему приближенному, стоящему сейчас перед тобой, — невдомек, что он уже обречен на смерть судьбой, но его душу я должен принять не здесь, а в Индустане.

Еще звучали в ушах Соломона слова ангела смерти, когда тот, о ком шла в них речь, предстал перед царем и упал к его ногам:

— О царь и пророк! — сказал он. — Я нынче весь в тоске и кручине, и не покидают меня мысли о смерти. Позволь же мне на время покинуть твою страну!

В тот же миг Соломон повелел подчиненным ему ветрам и ураганам:

— Доставьте его в ту страну, которую он сам вам укажет, и устройте там ему жилье!

Соломон знал, что тот непременно укажет на Индустан как на конечный пункт своего путешествия.

Так оно и случилось, потому что пути Господа неисповедимы, и все Им задуманное должно свершиться.

Не в богатстве счастье

Некогда жил в Египте богатый и знатный вельможа. Всем, что необходимо для житейских услад, обладал он в изобилии. Его дворец был схож с райской обителью, а его невольницы ни в чем не уступали райским девам. Но это богатство не согревало его душу. Все доступные ему блага вызывали в нем отвращение, и жил он среди них в муке, будто бы он, как Иосиф Прекрасный, томился в темнице разлуки.

— Открой нам тайны своей печали, — не раз просили его друзья. — Ведь ты имеешь все, о чем только может мечтать человек! О чем же ты скорбишь?

И однажды он ответил им:

— Для человека праведного весь этот мир — как тюрьма, потому что от его взора скрыты многие тайны жизни. Цель же праведного человека преодолеть путь, ведущий к этим тайнам, и обрести Истину. И пока я в разлуке с Истиной, даже райские кущи покажутся мне тюрьмой, и не будет конца моей печали.

Шейх Кубра и собака

Когда-то в Хорезме жил великий шейх Кубра Наджим ад-Дин, и не было в мире равных ему по святости. Любой человек, на которого он обращал свой просветленный взор, сразу же проникался чистотой и благодатью.

Однажды, погруженный в глубокие благочестивые размышления, шейх Кубра в рассеянности посмотрел своим волшебным взглядом на пробегавшую мимо него собаку. И произошло чудо: собака от этого чистого взгляда обрела благодать. Она стала степенной и чистой и совершенно отвыкла от собачьих повадок, а увидев шейха, сразу же в знак своей покорности ложилась у его ног.

Вся городская свора собак признала ее своим вожаком, и где бы она не прилегла, вокруг нее сразу же собиралась свита — собачья дружина. Когда же она ослабела и приблизился ее смертный час, она смиренно пришла к обители великого шейха, и у двери этой обители душа покинула ее.

Шейх попросил похоронить ее достойно, и над ее могилой, как над могилой человека, установили красивое надгробье. К этой могиле с рыданием и воем собрались все городские собаки. Не забывают ее и правоверные. Могила эта и поныне существует в славном Хорезме, и возле нее люди вспоминают эту легенду и понимают, что не только человеку уготована милость Господа и не только в человеке, но и в звере, и в птице, во всем живом, появившемся по Его воле, может обнаружиться достоинство и святость, но чтобы это познать, нужно иметь просветленный взгляд, каким обладал великий хорезмский шейх Кубра.

Роковые письмена

Некий человек из Хиджаза по имени Асмаи отправился как-то в паломничество к святым местам. После одного из трудных переходов через пустыню он оказался в оазисе. Там зеленели кусты и журчал прохладный ручей.

Асмаи, закрыв в блаженстве глаза, сел у ручья и охладил свои руки и ступни в бегущих струях. Когда он отдохнул и огляделся вокруг, то заметил неподалеку от себя камень, стоявший у самой воды, на котором было написано:

«О путник, идущий из Хиджаза, ответь, как овладеть заветной тайной любви, и что делать человеку, сокрушенному этой страстью?»

Асмаи тут же вынул из своей поклажи перо и чернила и быстро написал ответ:

«Если человек чист в своей любви, ему не грозит порок и позор бесстыдства».

Написав это, он ушел устраиваться на ночлег и затем погрузился в крепкий сон, а наутро увидел, что к сделанной им накануне надписи снова тем же почерком приписан ответ:

«Что же делать бедному влюбленному, если он непорочен и скрывает свою страсть, но терпение его уже на исходе, и мечта о единении с любимой вот-вот разрушится?»

Асмаи был удивлен столь скорым ответом, поскольку он за время своей стоянки даже не ощутил присутствия писавшего, и, торопясь в путь, он тут же начертал жестокий ответ своему невидимому собеседнику:

«О истомленный любовью, я уже давал тебе свой ответ, но если страсть мешает тебе услышать слова и советы, то тебе остается только умереть».

После этого Асмаи снова тронулся в путь, но на душе у него было тяжко, и к полудню ему так захотелось узнать, что же ответил на его слова несчастный влюбленный, что он развернул своего верблюда.

Вернувшись в оазис, он, наконец, увидел влюбленного: его бездыханное тело лежало у родника, голова была разбита от удара о камень, и его алая кровь смешалась с водой в ручье. Увидев это, Асмаи порвал от горя свои одежды и сбросил чалму: ему казалось, что он, только он виноват в этой смерти. Горе его было столь сильным, что сердце его разорвалось, и он умер тут же, так и не поняв, что не его слова, а ниспосланный людям промысел Божий был причиной смерти их обоих в положенный час и в положенном месте.

Большие шахматы и жизнь человеческая

Два опытных и очень искусных шахматных игрока сели за доску с черно-белыми клетками и расставили на ней свои войска.

Каждое войско возглавлял король, при котором обязательно находился министр и ферзь. Белая и черная рати имели свои крепости с башнями. В боевых рядах находились и слоны, и жирафы, и медведи.

Началось сражение. На доске происходили столкновения и коварные обходы. Хитрые замыслы оказывались неудачными, и оба короля снова и снова вели в бой свои войска.

И эта битва мало чем отличалась от сражений, которые вели земные короли. В этих сражениях тоже были столкновения и обходы, засады и попытки клином разделить вражеские войска.

И все участники этих битв покинули наш бренный мир. Все пропало неизвестно куда — и мысли, и дела мудрых стратегов, и подвиги храбрых воинов. Когда кончаются шахматные бои, все фигуры одним махом сбрасываются в мешок, где пешки лежат поверх королей. В жизни происходит то же самое.

Заблуждения шейха Мансура

Шейх Мансур часто любил повторять слова: «Я есмь Истина Божья». Многие правоверные упрекали его в гордыне и утверждали, что слова эти не могут быть угодны Господу, и советовали ему избавиться от этих притязаний на божественное всезнание, которое может грозить ему смертью. Но шейх упорствовал в своих заблуждениях.

И вот однажды ему приснилось, что он увидел Пророка Мухаммада, погнавшего своего коня к обители Бога в поднебесье и представшего перед Господом.

— Что ты хочешь, достойный, ответь мне, — сказал Господь.

В ответ Пророк испросил прошения себе и всем заблудшим за их прегрешения и сказал:

— Ты всесилен, милость Твоя бескрайня и промысел Твой благ, внемли же моей дерзкой просьбе и снизойди к грехам человеческим Своим всепрощением.

Все это шейх Мансур наблюдал и слышал во сне, но мозг его бодрствовал, и он подумал:

«Почему же Пророк говорил перед Создателем только о людских грехах?»

Эта мысль и этот вопрос преследовали шейха Мансура неотступно, и вдруг в этом же сне-видении его взорам предстал сам Пророк и развеял его сомнения такими словами: