Полное собрание сочинений. Том 7. По зимнему следу - Василий Песков

Из стада в двести голов тридцать пять примерно удалось вернуть в океан. А более ста двадцати погибли на берегу. Это были похожие на косаток киты-карлики.

Самоубийство? Похоже. Но все, кто сколько-нибудь интересуется жизнью природы, знают: подобные драмы с китами время от времени повторяются. Известно обсыхание большого стада китов в Австралии. В 1934 году на Цейлоне в лагуну зашла почти сотня китов. И тут на мелководье киты погибли, хотя из лагуны был выход. Замечено: гибель китов происходит в схожих условиях – шторм или высокая зыбь на воде, ветер, направленный к берегу. Почти всегда катастрофа случается на пологом песчаном, галечном (иногда илистом) берегу. На всех материках известны даже места, где следует ждать «китовых самоубийств». Как объясняется гибель китов? Специалисты считают: в определенных условиях дает «осечку» природный гидролокатор, который помогает животным хорошо ориентироваться в океане. Пузырьки воздуха, песчаная муть на отмели, панические сигналы бедствия отдельных особей создают помехи природному механизму ориентации – и животные гибнут.

Таково современное объяснение известного с древности загадочного явления. Ничего общего с самоубийством в этом явлении нет. В природе самоубийств не бывает. Каждое существо до последнего вздоха борется за жизнь.

Старая, старая мельница…

Окно в природу

В наших степных равнинных краях, подъезжая к селу, путник всегда в первую очередь видел церковь и мельницы. Но все это в прошлом. Не знаю, есть ли теперь на воронежских землях хоть один ветрячок. В пору моего детства у нашего только села их было пять. В бурьянах возле мельницы можно было поиграть в прятки или в войну. Лежишь лицом кверху в горячей траве, видишь, как плывут сухие паутинные облака, слушаешь тонкий свист ветра в крыльях. При большом ветре сухое дерево мельницы начинало скрипеть, а крылья мелко дрожали. Между бревен в укромных местах грелись на солнце красные, как коралл, козявки-солдатики. Из нутра мельницы шел запах старой муки и дегтя.

Одна из мельниц служила дольше других нашим селянам, и я хорошо помню кривого мельника с ресницами, белыми от муки. Помню ругань и смех возле мельницы, ржанье лошадей, драчливые стаи птиц и теплый духовитый размол пшеницы.

Исчезли мельницы тихо и незаметно. Сломали их без какой-либо надобности. Просто свезли на дрова. И, как видно, судьба ветряков всюду была одинаковой. В последние годы, проезжая по украинским и российским дорогам, мельниц уже не видишь. Редко-редко замаячит где-нибудь на холме серенький силуэт. Признаюсь, в эту минуту в сердце всегда шевельнется радость.

Мы знаем много строений, способных обезобразить пейзаж. А вот мельница украшает любое место, я бы сказал, одухотворяет его. Можно утверждать без ошибки: из всех строений, и древних, и нынешних, ветряные мельницы самые поэтичные. Разве что маяки на морях так же радуют глаз и так же волнуют.

У некоторых вещей и предметов есть особая поэтичная сущность. У меня в доме трое часов: будильник, ручные часы и простые ходики с гирями и кукушкой. Я доверяю точным ручным часам, но радость доставляют мне ходики. В них есть поэзия. Стучание маятника и кукование деревянной серенькой птички создают для меня образ идущего времени. Я давно мечтаю купить хороший барометр. И не потому только, что важно бывает знать, какая завтра будет погода. В круглой коробке спрятано что-то таинственно соединенное с облаками, с ветром, с дождем и солнцем.

Если таким же образом размышлять, глядя на мельницу, то в первую очередь мы отметим самобытность этой постройки. Ее ни с чем нельзя спутать. В наше время стандартов достоинство это немалое… Стоит мельница на юру, на ветру. А одиноко стоящий предмет всегда привлекает глаз, всегда содержит в себе что-то влекущее. Вспомните одинокое дерево в поле… Мельница, подобно парусу в море, связана со стихией. Это что-то вроде упряжки для ветра. Даже и не поэт обнаружит в этом скрипучем снаряде поэзию… Сегодня имеет значение и материал, из которого эта постройка сработана. По мере засилья пластиков и бетона мы убеждаемся, что нет на земле материала благороднее дерева. А мельница – вся деревянная. Остов, кровля и крылья, поворотный круг и огромные шестеренки внутри – все деревянное… И, пожалуй, самое главное: мельница – это древность. Это наравне с парусом – первый опыт заставить ветер служить человеку. И опыт очень удачный. Мельницы много веков ловили ветер по всему свету. В Голландии ветряки помогли оттеснить море – день и ночь гнали воду с огороженных дамбами лоскутков суши. В России мельница завершала труды землепашца. И поскольку в России хлеб всегда был «всему голова», мельница была местом почитаемым и любимым. Поездка на мельницу была для крестьянина праздником.

Один из моих провожатых в деревне Тепки. Его зовут Вася. Мальчишка с колыбели знает о космонавтах, давно смотрит в деревне телевидение. Но я уверен: вырастя, этот мальчишка с благодарностью вспомнит, что в детстве его была старая мельница.

Для нас ветряные деревянные мельницы – дорогие самобытные памятники жития наших дедов и прадедов. Сработаны мельницы мастерами своего дела. Нередко мастерство плотника являет тут подлинное искусство.

Но ветряных мельниц в нашей стране осталось считанное число. Много их погибло в годы Гражданской войны и Отечественной. Стоявшие на буграх ветряки были хорошим местом для наблюдателей, и, стало быть, пушки всегда держали их на прицеле. По фильмам мы знаем, как жарко горели деревянные мельницы, как разлетались в щепки от прямых попаданий снарядов. Много мельниц погибло по беспризорности. Пар, а потом электричество оказались надежнее ветра, и ветряки, как древние мамонты, были обречены. Остатки их исчезают на наших глазах.

Мы были бы непростительно равнодушными, если даже не попытались бы сберечь эти крохи былого. Много ли надо для этого? Немного! В первую очередь надо понять: каждый ветряк дорог нам как свидетельство прошлого, как постройка самобытная, поэтичная. Кое-где это хорошо понимают. Я видел, как берегут ветряки на острове Муху в Эстонии. И должен сказать, благодаря рыбацким сетям, развешанным для просушки, и этим старинным мельницам мне больше всего запомнился остров. Кое-где мельницы остроумно приспособили под дорожные ресторанчики, в других местах ветряки свозят в «музеи под открытым небом». Это шаги разумные, но надо сберечь и те ветряки, которым не суждено сделаться ресторанами или переселиться в музеи.