Подкидыш - Эльмира Нетесова

Я так и не поняла, при чем это? И спросила, когда и за что тебя убили? Он сказал:

«Рэкет, баба, не окурок в заднице! Не вытащишь, когда припечет. Это бандиты. Они за грузами охотятся. Отнимают. А водил — мокрят! Доперла? Колька умел махаться с ними. Но в этот раз их прижопили кемарящими и пришили. Кольку в реку сбросили с моста, Гришку — под колеса. На том все: нет их нынче. Вот тебе его башли! Тут на поминки хватит. Жаль гада! Кайфовый кент был! Ну да тебе все едино! И на что в свет такие, как ты, вылезают? Хотя! Стоп. Хошь, тебе работу дам! Самую что ни на есть блатную? Башлять будешь знатно. А делать — ни хрена!»

С деньгами у нас на то время и впрямь было туго. Я и скажи ему, что согласна, но какая моя работа? В чем заключается? Он и ответил:

«На капоте машины сидеть будешь. Тебя, страхуевину, не то рэкет, даже киллер, увидит и сдохнет враз. Добровольно откинется. И ни к водилам, ни к грузу прикипать не станет. Не до того. Представляешь, сколько жизней сбережешь? И только подумай, на магистралях после тебя тихо станет. Езжай, катись, хоть на боку. Никто не тормознет. После тебя, как от атомы, ни одной души. Одни усравшиеся жмуры!»

Ну, тут я не выдержала. Выжала его взашей! Негодяй! Так опозорил меня перед дочерью и внуками. Ребятишки Наткины и теперь меня ведьмой зовут и зятю рассказали, что сам черт приходил, мне работу давал. На ступе! А зять, как выпил на твоих поминках, и говорит:

«Эй, теща? Где тот черт? Я ему бутылку поставлю, если он тебя к себе возьмет!» Правда, потом

извинялся! Он все-таки культурный человек!

«Макарыч это был!» — сразу понял Николай. И решил, отдохнув немного, все же найти человека.

— Коля! Расскажи, что случилось на дороге? Как ты выбрался из реки? — села Арпик в постели, укутавшись в одеяло.

— Мне б умыться с дороги! Ведь я на поезде ехал несколько суток.

— Пошли! — нащупала тапки и пошла следом за Николаем на кухню, где Наташа уже накрыла на стол.

Николай рассказал, как встретил Макарыча, согласился работать с ним, как начинал у него и какою была его жизнь на дорогах.

Наташка, слушая, несколько раз всплакнула. Ей было страшно и обидно за человека, какой,

несмотря ни на что, признал ее когда-то в детстве своею дочерью и не обижал, заботился, как о родной.

— А я тебя за невестку принял. Не узнал! — признался Николай.

— Я тоже не сразу поняла. Да и понятно,

столько лет прошло. Все изменились до неузнаваемости.

— Где Павлик теперь? Что с ним? — спросил Николай.

— Уволился. Ушел с моря. Больше не хочет работать на судне.

— Почему?

— Осточертело все! Результат не окупает

риск.

Нет смысла. А судно старое. Новых нет. Их не строят больше. На нынешнем работать — сплошные муки! — говорила Арпик.

— А зарплата? Сплошной смех! Копейки! И те по году не дают! Чем семью кормить? Приходит из рейса, в доме хлеба нет. Дети в школу идут не евши. Вот и плюнул! Занялся бизнесом. Открыл фирму совместно с китайцами. И доволен! Сам ожил. И нам помогает. Вчера привез продукты. Вон, посмотри, мешок сахара, муки, риса. Тушенки целый ящик. Живем. Детей обул и одел. Жена вместе с ним работает. И я им помогаю, — рассказывала Наташка.

— Ты ему сказала о моей смерти?

— Конечно! Разве могла скрывать такое? Ну, Павлик сник. Как-то весь съежился. Жалел, что не поговорил ты с ним. Был уверен, будто сумел бы переубедить отказаться от кочевой жизни. И сказал, что предполагал подобный исход. А вот теперь ему в фирме нужны надежные люди. Но не знаю его планов. Он со мною не очень откровенничает, — созналась Арпик.

— Как с женой у него? Все в порядке?

— Вроде все нормально. Но у нас с нею не сложилось. Не нашли общего языка. В последнее время она очень изменилась. Одевается вызывающе, У нее двое детей, а она юбку такую носит, что мне стыдно за нее. Все наружу! А красится! Я на нее смотреть не могу! Ну, как потаскуха! Сказала Павлику, что жене его скромнее держаться надо, он рассмеялся и сказал, что одежда лишь оболочка, а в своей жене он уверен, как в самом себе.

— Возможно, он прав! Ему виднее! — согласился Николай.

— Ты только глянь на нее! Не поверишь, что это замужняя женщина! Мало ей одеваться легкомысленно, краситься, как путанке, так ведь и курит к тому же! А разговаривает? Сплошной жаргон! И матом хуже мужика кроет! Я ей сделала замечание, как врач, чтобы она при детях не курила. Так она меня на три рубля послала. Я не сразу поняла и к сыну, мол, поясни, куда мне идти надо из своей квартиры? Он покраснел, позвал ее на кухню, там отчитал, а потом за нее извинялся. А эта стерва с тех пор не приходит. Обиделась. И по телефону, когда я звоню, бросает трубку. Детей ко мне не пускает! Моих внуков! Хамка! Терпеть ее не могу! — злилась Арпик.

— Успокойся. Смирись с нею! Главное, чтобы они между собой дружно жили. Не обращай внимания на их недостатки. У нас их тоже хватало, — одернул Николай.

— Я так себя не вела!

— Стоп! Вот этого не надо! Я память имею. За тобой бывало худшее! Не важно, во что одета! Не беда, что курит. И жаргон — лишь налет. Главное, чтоб любила сына!

— Скажи мне! Как жить с такою? Чему она детей научит? Ведь сейчас тяжелое время. Ребятню в руках держать надо крепко. А она дочке такую же юбку дала, как у самой.

— Раку — по сраку, воробью — по яйцы! — добавила Наташка и, спохватившись, покраснела до корней волос.

— Ну, ты тоже научилась у невестки, разговариваешь как блатная! — посуровела Арпик.

— Это не новое, старое выражение, из вашей молодости заимствовано! — ответила Натка.

— Как вы тут жили? — прервал спор Николай.

— Да разве это жизнь? Злому врагу такого не пожелаешь. Поверишь, бывало даже сахар к чаю не на что купить. Хлеб и кипяток. Сами — ладно,

детей жаль. А тут ты прислал… Ожили. Когда посылку получила, глазам не поверила! Настоящий праздник устроили! Копченая колбаса! Конфеты! А какое печенье! Ветчина в банках! Мы всю неделю по крохам делили детям! Ты для нас Дедом Морозом стал! — смеялась Арпик.

— Вот видишь, а ты меня уже отпела! Может, еще на что-то сгожусь! Но не теперь. Сейчас я сам пустой, как барабан, — вздохнул трудно.

— Ничего! Зато мы на ногах! Та ситуация прошла! — ободрила Наташка.

— Чем заняться собираешься? Какие у тебя планы? — полюбопытствовала Арпик.

— Пока не решил. Оглядеться надо. Очень многое изменилось. Сначала сориентируюсь, чтоб не лечь плашмя.

— Теперь, прежде чем на работу устроиться, надо узнать, получают ли там зарплату? А уж потом обдумать, стоит устраиваться или нет. Не верь начальству. Поговори сначала с рабочими! Вон, Павлик так сделал. И решил, лучше свое дело иметь, самого себя кормить. А то ведь многие погорели. Устроились, а работали задарма! — рассказывала Арпик. — Мы тут нахватались бед. Теперь опытными стали. Не суемся в петлю головой. За лозунги не работаем. Прошло время дураков. О внуках думаем. Я вон сколько лет врачом работала! А вышла на пенсию, жить стало не на что. Моей пенсии не хватало и на одну неделю. Досталось мне! Пришлось хлебнуть горя! Хорошо, что сын с дочерью пропасть не дали. Иначе жила б не знаю как. Давно бы на погост ушла.

— Ну, я тоже не собираюсь прохлаждаться. Дня два, три и все! Найду что-нибудь, — обронил Николай.

Едва они вышли из-за стола, позвонил Павел. Трубку подняла Арпик. И поздоровавшись, сказала:

— Послушай, сынок, ты знаешь, кто к нам приехал? Отец! Как чей? Твой отец! Он жив. Произошло недоразумение. И слава Богу! Вот он, дома! Живой, относительно здоровый. Насовсем ли? Ну, этого не знаю. Хочу верить — образумился под старость!

— Выходит, дураком меня считали? — вспыхнул Николай.

— Ну зачем злишься? Сын спрашивает, насовсем ты или опять на фуру? — прикрыла рукой трубку.

— Будет видно! — снова запел в памяти петух Варвары. «Эта такого не скажет. Не обидит. Не унизит», — подумалось человеку. Он не без труда гасил вскипевшую обиду и долго присматривался, вслушивался, как его воспринимают в своей семье, куда он вернулся помимо воли родных — воскресшим из живых…

«Но стоило ли?» — задавал себе этот вопрос человек, ловя слова, взгляды.

— Павлик обещает приехать после работы. Хочет с тобой повидаться, познакомиться! Ведь вы столько лет не встречались. Считай, все заново, — рассмеялась скрипуче.

Николай кивнул головой, обрадовавшись намерению сына.

Павел пришел уже под вечер, усталый, измотанный. Отдал матери пакет с лекарствами, Натке — сумку с продуктами и подошел к Николаю.

— Здравствуй, отец! — протянул руку и, заглянув в глаза, что-то понял, обнял за плечи. Прижался щекой к щеке: — А мы живы! Верно? И никакому рэкету нас не убить! — сверкнула озорная улыбка.

— Как ты вырос! Как изменился, сынок! Трудно тебе?

— Теперь уж терпимо. Было невыносимо. Но тут ты здорово помог. Когда деньги высылал матери с трасс. Мы все на них жили. Если б не это, не знаю, что было бы с нами… Уж очень кстати. А теперь — на ногах. Стал обычным береговым