Полицейский звездопад (сборник) - Алексей Макеев

— Я не знаю, хорошей или плохой будет для вас эта новость, но ваша группа отстранена от дела по убийству Анатолия Грищенко с формулировкой — как не справившаяся с заданием. Дело для дальнейшего расследования передать Богданову. Это не мое решение, а приказ сверху. Вопросы?

Гуров, быстро совместив звонок Петру на сотовый и слесарей, немедленно ответил за всех:

— Вопросов нет! Баба с возу — кобыле легче. Разрешите быть свободными?

До Крячко и Вилкова, если и не сразу дошел скрытый смысл этого короткого разговора, то они просто поверили Гурову: раз он так ответил, значит, так надо.

— Разрешаю, — кивнул Петр. — Только сначала давайте пойдем и поедим, а то я из-за тебя и пообедать толком не успел.

— У меня встречное предложение — поехали ко мне, — сказал Лев. — Я из Демидовска бутылку местной водки привез, вот и выпьем за удачное завершение этого дела, а то копались бы с ним до морковкиного заговенья. А так, пусть теперь у Богдаши голова болит.

Гуров ни в коем случае не хотел оставлять без присмотра вещи и документы Левашова, потому что не было никакой гарантии, что, вернувшись из столовой, они найдут все в целости и сохранности, потому и позвал всех к себе.

— А что? Это мысль, — тут же согласился Стас.

— Хорошо! — поддержал его Орлов. — Тогда Стас готовит документы к передаче, мне тоже есть чем заняться, а ты с Сашей езжай и постарайся приготовить что-нибудь съедобное — Фомич вас отвезет. Ну а мы с Крячко подъедем как освободимся.

— Петр! Ты свяжись с демидовским генералом, а то у меня в гостинице вещи остались. Пусть их соберут и потом с оказией сюда переправят, — попросил Лев. — Там, конечно, ничего ценного нет, но вот без зарядки для сотового я как без рук. Хоть новый покупай.

— Ладно, позвоню, — пообещал Орлов.

Говоря про зарядку, Лев давал всем понять, что отныне ему нужно звонить только на его второй, секретный телефон и, естественно, с соблюдением должной техники безопасности. Гуров и Саша тут же подхватили сумки и пошли вниз, а Стас отправился к себе. По дороге Саша тихонько спросил:

— Дядя Лева! Что происходит?

— Все потом, — так же тихо ответил ему Гуров. — Ты отчитаться успел?

— Нет, я же только сегодня рано утром приехал.

— А Станислав Васильевич?

— Не знаю, но думаю, что тоже нет, потому что он прилетел вчера вечером, и, когда мы сегодня утром в кабинете встретились и пошли к Петру Николаевичу, тот был расстроен из-за того, что вы пропали, и не стал нас слушать.

— Сказочно хорошо, — обрадовался Лев. — Вот дома все и обсудим.

— А давайте я к себе заскочу и кое-что возьму — мне из Рязани бабушка с дедушкой гостинцы передали, как раз к столу, — сказал Вилков.

Гуров подумал и предложил:

— Нет, Саша, мы поступим по-другому. Мы соберемся не у меня, а у тебя. Ты человек в нашей команде новый, к тому же молодой, так что тебя они, скорее всего, в расчет и не приняли. Вот мы там и поговорим. А пока ты будешь с готовкой возиться, я на всякий случай твою квартиру на «жучки» проверю.

Фомичу, конечно, было сказано, чтобы он отвез их ко Льву — береженого и Бог бережет. По дороге они заехали в магазин, где Саша докупил то, чего недоставало, — Лев и сейчас не хотел оставлять вещи без присмотра. Они благополучно прибыли к дому Гурова, и Фомич уехал. Но ведь Саша жил в соседнем доме, так что перебраться туда было делом нескольких минут. Пока парень возился на кухне, Лев облазил с «антипрослушкой» вся квартиру и успокоился только тогда, когда убедился, что все чисто. Предупрежденные по телефону, что ехать надо именно к Саше, Орлов и Крячко появились в начале седьмого. Стол был уже накрыт, все были голодные, но сообщенная Орловым новость начисто отбивала аппетит. Гуров разлил водку по рюмкам, подаренным на новоселье Вилкову, кстати, Марией, которая вообще оттащила к нему большую часть некогда подаренных и ей, и Льву на различные праздники вещей, и предложил:

— Ну, давайте за Сергея! Пусть у него все будет хорошо! Пусть все обойдется!

Никто возражать не стал, хотя и не знали пока этого человека. Все дружно выпили, немного закусили, и Лев спросил:

— Петр! Тебе этот приказ передали, когда мы из госпиталя в управление ехали? — Тот кивнул. — Ну и кто же тебе позвонил?

— Щенок! Кто же еще? — хмыкнул Орлов.

Под этим прозвищем у них проходил один из заместителей министра, которого все они дружно не любили, и было за что.

— Ну от него еще никто и никогда ничего хорошего не видел, — буркнул Стас и спросил, пристально глядя на Гурова: — А вот с чьей подачи? Как ты думаешь, Лева? — Гуров отвел взгляд в сторону, а Крячко безжалостно продолжил: — Я тебе не раз говорил, что твой Болотин — сука рваная! Что предаст он тебя в трудную минуту, не задумываясь! А ты мне что отвечал? Он, мол, человек порядочный! Так кто в итоге прав оказался? Сначала он на тебя быстренько это дело навесил, а чуть жареным запахло, так же быстренько все организовал, чтобы его другому передали, который дело стопроцентно завалит! Что же ты такого на Крайнова накопал, что он тут же к Болотину бросился с просьбой все назад переиграть? Да и сам ты в Демидовск, как фон-барон, на его самолете прилетел, а ноги уносил — козьими тропами! Сергей помог?

— Да, если бы не он, я мог бы и не выбраться, — честно ответил Лев. — Обложили хуже, чем волка.

— Вот! Значит, тот же Крайнов, на которого мы все ишачили, тебя предал! Господи! — воскликнул Стас. — Когда же ты поумнеешь и поймешь, что таким людям верить нельзя?

Лев и Стас сидели, насупившись, и не смотрели друг на друга, а Саша, слушавший их перепалку, переводя взгляд с одного на другого, неожиданно сказал:

— Знаете, когда Катька была маленькая, я ей читал рассказы про Маугли, и она потом бегала по дому и все говорила: «Мы с тобой одной крови: ты и я!» Так вот, мы и они — просто разной крови. Нельзя требовать от страуса, чтобы он летал, а от орла — чтобы плавал, как утка, хотя все они птицы. Просто эти люди устроены иначе.

— А вот Серега с нами одной крови! — заявил Стас, который, хотя и не видел еще Левашова, но уже проникся к тому искренней симпатией. — И страшно подумать, что с тобой, Лева, случилось бы, если бы не он.

Не выдержав, Гуров вскочил со стула и начал даже не ходить, а метаться по комнате. Да! Такой подлости он от Игоря не ожидал! Наконец, успокоившись, он остановился и, обведя всех хмурым взглядом, произнес:

— Они объявили нам войну? Тем хуже для них!

— Мы принимаем бой? — вскинулся Саша, но ответил ему Крячко:

— Да! Мы принимаем бой! — и, не сдержавшись, добавил: — Ну, сволочи! Держитесь!

— Это будет славная битва — как Акела в мультфильме, — заметил Орлов. — Но боюсь, что для всех нас последняя!

— Нет, потому что мы не проиграем! — уверенно проговорил Лев. — Мы, если и уйдем, то победителями!

— Сашку надо из-под удара выводить, — покачал головой Стас. — У парня только карьера начинается, а тут эта история.

— Я никуда не уйду! — возмутился тот. — Я не предатель!

— Не волнуйся, никто тебя предателем не считает, мы это делаем для твоей же безопасности, — попытался объяснить ему Крячко.

Но парень чуть не плакал и твердил, что это они его предают или просто не верят ему. Махнув рукой, все согласились, что, черт с ним, пусть остается, но потом пеняет на себя. Обстановка несколько разрядилась, и Саша принялся уговаривать их поесть как следует, а то, что же, он зря старался? Чтобы не обижать парня, все стали есть и нахваливать, а потом Петр спросил:

— Ну кто первый отчитываться будет?

— Давайте начнем с кого-нибудь из вас, потому что у меня очень много информации, и рассказывать придется долго, — предложил Лев.

— Ладно, — согласился Орлов. — Давай, Стас!

— Короче, так! — начал Крячко. — Гаврилюк Григорий Степанович вернулся после демобилизации домой в Омск. Работал на том же заводе, что и до армии. Жена его, кстати, там же трудилась. Летом 1992-го его отца, мать и сестру кончили, тоже, кстати, на даче. Но там обошлось без издевательств, а просто зарезали ночью. Ничего не взяли, следов борьбы не было, как и следов тех, кто их убил.

— То есть та же картина, что и с Грищенко — кровная месть в чистом виде, — заметил Орлов.

— Сын Степан так единственным ребенком в семье и остался, — продолжил Стас. — Подонок вырос не хуже папаши, тоже пробу ставить некуда. Приводы, «хулиганка» и все прочее. Иначе говоря, в школе и по месту жительства характеризовался крайне отрицательно, но вот сроков, даже условных, не имел. У Степана была девушка, хотя я бы назвал ее девкой, тоже в их «гопшлепкомпании» терлась. Забеременела она, и решили их поженить, хотя восемнадцати ни ему, ни ей еще не было. Подали заявление в ЗАГС. Первый день свадьбы собирались гулять дома, а второй — на даче. Вот туда-то накануне регистрации Степан какие-то вещи для гульбы и повез. А обратно домой в тот день не приехал. Особой тревоги это не вызвало — подумали, что он на последнюю электричку опоздал и на следующий день на первой вернется. Наступило утро. Время шло, а он все не появлялся! В общем, ждали его до последнего и не дождались. Пропал жених! Регистрация не состоялась. Отец с матерью отправились на дачу, чтобы посмотреть, был он там вообще или нет. Вдруг он и туда не доехал? Оказалось, что доехал, да там и остался. Внутри. Чтобы не углубляться в подробности, скажу только, что обошлись с ним так же, как и с Анатолием Грищенко. Поскольку дело было летом, на соседних дачах люди уже жили. Как Степан туда приехал, как по участку ходил, многие видели, а вот как уезжал, не видел никто. Но и посторонних в тот день в поселке вроде бы не замечали. Преступление это для Омска очень громкое, так что расследовали его со всем тщанием. Учитывая личность потерпевшего, версий было — хоть пруд пруди, чуть ли не больше, чем отпечатков в той даче, — парень любил там с компанией отдыхать. Алиби всех его врагов, которых оказалось немало, друзей и просто знакомых начали проверять, а тут — опаньки! Вызов от соседей Гаврилюков — стреляли в квартире. Приехали наши, а там труп папаши, мамаша в истерике бьется, на полу фотографии рассыпаны, где снято, как их сына убивали, и еще одна — какого-то молодого парня, а на обороте надпись: «Мне отмщение и аз воздам!» Мамашу в чувство привели, стали допрашивать, и она рассказала, что конверт без всяких надписей из ящика почтового вынула и по дороге в квартиру открыла. А там вот такое! Прибежала она домой, а муж ее после убийства сына пил не просыхая. Она ему эти фотографии показала, он начал плакать пьяными слезами, проклинал себя, каялся, просил у нее прощения и все в этом духе. И она с его слов поняла, что ее сына убили за его армейские грехи. А в доме охотничье ружье имелось, хоть и старое, но исправное. Вот из него-то она муженька и кончила! Суд признал, что действовала она в состоянии аффекта, так что для нее все обошлось.