Путь Эвриха - Павел Молитвин

Имаэро позволил Энеруги выговориться, отметив про себя, что девушка стала в последнее время что-то уж слишком нервной, и суховато сообщил:

— «Куколки» Зачахара нужны нам не для того, чтобы идти на Саккарем. С их помощью я надеюсь усмирить наев, которые готовы поднять мятеж из-за твоего бездействия.

— Мятеж? — удивленно вскинула брови Энеруги. — Ты говоришь об этом не первый раз, но я не могу поверить, не могу понять… Это действительно так серьезно? У моих наев есть стада, земли, рабы. Они имеют каменные дома в новом городе. Из нищих кочевников они стали богачами, что же мешает им остановиться и начать нормальную жизнь?

— Наверно, только то, что они не знают нормальной жизни, в нашем с тобой понимании. Они степняки, и Матибу-Тагал им не нужен. Для них это своего рода игрушка: каменные дома, слуги, дорогие одеяния… Кроме того, они вдоволь испробовали крови, хмель победы кружит им головы. Они привыкли воевать и брать все, до чего сумеют дотянуться их жадные руки. Они привыкли к безнаказанности. Богатый хочет стать еще богаче — такова уж человеческая природа. Но не это главное. Сейчас они — сила, а кем станут, если тысячи их будут распущены? Им уже не вернуться к жизни кочевников и не представить, чем будут они заниматься без резни и преследований. Все произошло слишком быстро, чтобы у них мог появиться вкус к мирной оседлой жизни…

Имаэро сознательно говорил полуправду, утешая себя тем, что по крайней мере эту часть правды девушка сумеет понять и принять. Впрочем, всей правды он и не мог ей открыть, ибо сам не до конца осознавал ее, хотя провидел, чувствовал всеми фибрами души, и заключалась она в том, что домик, построенный из песка, неизбежно рухнет, едва построивший его малыш перестанет смачивать свое творение водой и прихлопывать ладошками. В основе государства, как любил говаривать Цуйган, лежала созидательная деятельность, к которой степняки и прежде были не слишком-то склонны. А уж после того как приохотились безнаказанно разрушать — тем более. И все же, вопреки здравому смыслу, он продолжал надеяться, что, пусть даже при помощи «куколок» Зачахара, ему с немногочисленными сторонниками удастся совершить чудо и опровергнуть мрачные предсказания старого скептика…

— Хорошо, я верю тебе, как верил всегда, — произнесла Энеруги после долгого молчания и, придав лицу выражение, которое надлежит хранить Хозяину Степи, ударила в серебряный гонг.

— Сотник Сюрг из «стражи Врат» приветствует Хозяина Степи! — произнес вошедший, и Хурманчак бросил испытующий взгляд на советника.

— С чем прислал тебя ко мне Макураг? — Энеруги ждала появления костореза и была несколько разочарована и удивлена появлением сотника, но виду не подала.

— Рискуя навлечь на себя гнев Хозяина Степи, должен сообщить, что прискакал я в Матибу-Тагал не по поручению Макурага, а вопреки его воле. Более того, узнай он о моих намерениях, не сносить бы мне головы, — смело заявил воин, и Хурманчак взглянул на него с некоторым интересом. Это был поступок, признание в котором подразумевало, что привезенное Сюр-гом известие порочит его командира и он может представить. в подтверждение своих слов неопровержимые доказательства. Иначе…

— Ну что ж, говори тогда, в чем обвиняешь ты своего ная.

— В том, что за известную мзду пропускает он к Вратам беженцев, которые желают уйти в Верхний мир! — отчеканил сотник. — Тех, коих Хозяин Степи велел гнать рабами на невольничьи рынки, чье добро надобно забирать в казну.

— Так.. — Хурманчак прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Он изо всех сил противился требованию наев и советников поставить у Врат в Верхний мир кордон. Но коли уж поставил… — И много народу уходит через Врата?

— За пять месяцев, которые я состою в «страже Врат», — несколько сотен. Из-за такой малости, может, и не стоило тревожить Хозяина Степи, но перед моим отъездом Макураг вступил в сговор с нангом племени хамбасов Фукуканом. Он обещал пропустить к Вратам все племя — больше трех тысяч человек.

— И что же Фукукан посулил ему за это?

— Скот и лошадей. Часть их уже отправлена в Матибу-Тагал, и слова мои легко проверить. Я назову скупщиков, услугами которых пользуется обычно Макураг.

— Забавно! Разве хамбасы такие праведники, что надеются пройти в Верхний мир всем племенем? — поинтересовался Хурманчак.

— О нет, далеко не все, входящие во Врата, попадают в Верхний мир! Ведь Врат-то, как таковых, нет, их заменяет мост через Гремящее ущелье, и те, кто, пройдя по нему, не попадает в Верхний мир, находят прибежище в Самоцветных горах. До меня доходили слухи, что с некоторых пор обитатели их встречают беженцев из Вечной Степи вполне дружелюбно.

— С тех самых пор, как отряды Хозяина Степи выбили горцев со старых рудников, те рады любой возможности досадить нам, — заметил Имаэро.

— И ты утверждаешь, что скупщики скота знают, каким образом он попадает к Макурагу?

— Думаю, что знают. Думаю даже, что к ним поступает изрядная часть того скота, который он, отобрав у схваченных около Врат беженцев, должен отправлять Хозяину Степи.

— Ах вот как… — пробормотал Хурманчак, поджимая губы.

— Думаешь или знаешь?! — сурово вопросил Имаэро.

— Знаю, — спокойно ответил Сюрг. Черные глаза его сверкнули, и советник Хурманчака, припомнивший, за какие заслуги ремесленник-фухэец получил звание сотника, подумал, что человек этот говорит истинную правду. Слишком уж он ненавидит всех и вся на этом свете, чтобы утруждать себя ложью. К тому же он понимает, что проверка его слов не займет много времени — уже к вечеру будет установлено, приводили ли к скупщикам скот от Макурага, и если да, то к середине ночи даже самый упрямый из обвиняемых наиподробнейшим образом расскажет обо всем, что ему известно.

— Если сообщенные тобой сведения подтвердятся, ты получишь под свое начало тысячу «беспощадных». Переловишь хамбасов, схватишь Макурага и его приспешников и доставишь тех и других в Матибу-Тагал. Если же ты солгал… — Хурманчак выразительно повел плечами. Ему жаль было хамбасов, а предприимчивость их нанга внушала уважение. Но, позволив уйти через Врата одному племени, он рискует тем, что завтра, самое позднее послезавтра — слухи в Вечной Степи разносятся быстро — даже кордон из трех тысяч воинов не остановит потока беженцев, которые не станут прибегать к подкупу, а будут прорываться в Верхний мир или к горцам — а это, если вдуматься, еще хуже — уже с оружием в руках.

— Осмелюсь напомнить Хозяину Степи, что у Ма-курага полтыщи воинов, а у хамбасов, которые, конечно, станут сопротивляться…