Путь Эвриха - Павел Молитвин

— Она? Ей?. — вопросительно поднял брови сотник, мельком подумав, что вовремя появился в Мати-бу-Тагале.

— Да баба она, баба! Вместо брата убитого вырядили ее мужиком, посадили на свою шею, она и возомнила о себе невесть что! — с отвращением бросил Рикир, прижимая ладонь к усам.

— Отклеиваются, когда гримасничать начинаешь? — посочувствовал Сюрг и осекся под жестким и холодным взглядом лже-Рикира.

— У тебя, будущий най, язык мысли обгоняет. Зря я, похоже, с тобой связался.

— Нужда заставит — и Ночного Пастуха в помощники призовешь. А мне вот с наем, который столь неловко простым «медногрудым» прикидывается да еще и усы как следует прицепить не может, и правда никакой корысти нет дело иметь. — Сюрг притворно зевнул, нащупывая на всякий случай левой рукой кинжал.

— Хм! Уел! — Рикир покачал головой, усмехнулся в накладные усы и вновь наполнил чаши. — Иметь со мной дело у тебя корысть есть, и очень даже большая. О том, что я тебя от Хурманчаковых палачей спас, напоминать не стану, дабы услугу свою тем самым не обесценить, а вот о будущем пару слов хотел бы тебе сказать. Хочешь Фухэй в вечное владение получить? Получишь! Ежели Умуката больше нравится — только слово скажешь, твоей будет. Правое, левое крыло войска, когда на Саккарем пойдем, вести пожелаешь — и это можно, хотя какой из тебя най — Великий Дух ведает. Доносчик ты известный, безоружных тоже рубить горазд, а насчет всего прочего… Впрочем, не умеешь — научим.

— И это все за то, что я тысячу «беспощадных» тебе приведу? — усомнился сотник, пропуская обидные и оскорбительные слова мимо ушей. Понюхал и решительно отодвинул от себя миску с шулюном, сваренным, судя по духу, из костей прошлогодней убоины.

— Тысячу свою ты и так приведешь под руку того, кто на место Хурманчака сядет. Деваться тебе некуда — про то разговор для почину был. А служба твоя в том состоять будет, чтобы найти человека, который Энеруги к Богам Покровителям, в Небесные чертоги отправит.

— Вот те раз! — Сюрг не мог скрыть разочарования. — Я думал, ты человек разумный, а у тебя от многотрудных дум, видать, мозги давно в труху перетерлись. Вино я тебе сам в чашу налью, ежели ты мне его к столу доставишь.

— Доставлю. Ты ведь знаком с Батаром-косторезом? Так вот он нынче к Энеруги зачастил — эскизы для монет с ее профилем изготовляет. Поговори с ним. И не думай, будто убить Хурманчака — самое главное и трудное. Убить-то не штука, тут вся хитрость в том, чтобы власть из ее рук успеть подхватить. Стервятников на труп много налетит, и коли без ума к делу подойти растащат орду по косточкам передерутся наи себе на погибель…

— Если бы Батар мог, он бы и без моей подсказки, без твоего наущения с Хурманчаком счеты свел! — заверил длинноусого Сюрг, припоминая последний разговор, состоявшийся у него с косторезом в Фухэе. Говоря столь откровенно, он ничем не рисковал, ибо вряд ли Энеруги не догадывался: выстрой он в колонну всех, кто желает ему смерти, — очередь, пожалуй, до Арран-тиады растянется. Да и не похож был Рикир на подсыла, желавшего подставить какого-то там сотника. Чего его подставлять, коли он, к Тэтаю идучи, подписал уже свой смертный приговор?

— Ну, слава Великому Духу, наконец до сути добрались! Ох и брезглив ты, братец! Не такое уж и худое винцо у Мургута. Ты бы его кумыс пригубил — сутки бы отплевывался. — Длинноусый осушил чашу, и сотник с отвращением подумал, что степняк — будь он хоть погонщиком ослов, хоть обласканным Хурманчаком наем — останется степняком и заслуживает, чтобы ему выпустили кишки, хотя бы за дурновкусие. А Рикир между тем продолжал: — От тебя и требуется-то всего ничего — поговорить с Батаром и передать ему средство, при помощи которого изведет он Энеруги без особого для себя риска. И средство это у меня есть — вот оно.

Длинноусый разжал кулак, и глазам сотника открылась плоская серебряная коробочка. Рикир аккуратно открыл ее, и Сюрг с недоумением уставился на кристаллы серого порошка, посверкивавшие, как крупицы крупнозернистого песка.

— Эту гадость что же, в пищу надо добавлять или в питье?

— Ой-е! Если бы в пищу или в вино, я бы с тобой и затевать этот разговор не стал. За тем, что Энеруги ко рту подносит, и служанки, и «бдительные» во все глаза следят. По нескольку раз чуть ли не каждую виноградинку облизывают и надкусывают, прежде чем ей предложить! Щепотку этого смертоубийственного праха, — Рикир тщательно закрыл коробочку и пальцем провел по стыку половинок, замазывая щелку межу ними бесцветной смолой, — надобно высыпать в горящий светильник. И кому как не художнику коптящий фитиль подправить? А потом, не успеет он до тысячи сосчитать, как все находящиеся в комнате, коли не слишком она велика, уснут. Не вечным сном, увы, и даже не надолго, но горло десятку человек за это время и ребенок перерезать успеет…

— Если сам не заснет, — подсказал Сюрг.

— Соображаешь, — не то одобрительно, не то насмешливо буркнул «медногрудый». — Чтобы самому не заснуть, должен твой косторез этот вот шарик проглотить, прежде чем порошок в светильник высыплет. — В руках у него оказался малюсенький флакончик из мутного стекла с плотно притертой пробкой. Рикир выкатил из него светло-голубую, в коричневых крапинках горошину.

— Лихо придумано! — пробормотал сотник и в первый раз за время беседы с лже-«медногрудым», лжедлинноусым, лже-Рикиром у него мелькнула мысль, что затея, в которой ему предлагают участвовать, не вовсе безнадежная. И если Батар согласится — а почему бы и нет, коль скоро он по-прежнему ни о чем ином не мечтает, как о мести Хурманчаку? — то может, ох может это дело выгореть! — Идет, давай свой порошок. Я попробую разыскать Батара и переговорить с ним.

— Ого, какой прыткий малый! Не бери уголь голой рукой, обожжешь пальцы, — осклабившись предупредил Рикир. — За этот порошок, доставленный из Мономатаны, заплачены такие деньги…

— Магия? — предположил Сюрг.

— Нет. Он изготовлен из хуб-кубавы, если это тебе что-нибудь говорит. Не говорит? Ну и ладно, не о том речь. Знать ты должен совсем иное. Если я передам тебе этот порошок и противоядие, а дней, ну, скажем, через пять Энеруги будет все еще жива, то, сам понимаешь, жизнь твоя сильно сократится и преисполнится скорби.

— Погоди-ка, пять дней — это слишком мало!..

— А ты хочешь и реку перейти и халат не замочить? Такое, родной, только в сказках и в улигэрах бывает. — Длинноусый гадко ухмыльнулся, и сотник с некоторым опозданием сообразил, что выбора у него нет и, попробуй он пойти на попятную, в мерзком этом хлеву его и прирежут. Хочешь не хочешь, а придется ему разыскать старого приятеля и хоть костьми лечь, но уговорить его прикончить Хурманчака.