Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда - Борис Вишневский

Разъехались. К вечеру Аркадий Натанович позвонил Ревичу:

– Странно, – сказал он, – часы ходят, а вот бок почему-то болит.

На утро следующего дня в рентгеновском кабинете районной поликлиники выяснилось: от полноты чувств критик Всеволод Ревич действительно сломал писателю-фантасту Стругацкому ребро. Потом Ревич говорил, что ломать писателям ребра – это тоже один из видов литературной критики.

Рецензент

70-е годы, пора непечатания. Неприятности с «Гадкими лебедями» и «Улиткой на склоне». Критика злобствует. В издательствах отказывают.

Денег совсем нет.

В этот момент издательство «Мир» решило помочь братьям Стругацким. Рассуждали в издательстве так: «Есть у нас книги иностранных фантастов, которые мы печатать не собираемся. Но чтобы иметь возможность от них отказаться, необходимо иметь отрицательную рецензию, желательно от видного советского фантаста. Дадим-ка мы их на отзыв Аркадию Стругацкому. Скажем ему: пусть не читает – чего себя утруждать, – а сразу пишет отрицательную рецензию на две-три странички. Нам – рецензии. Ему – деньги, пригодятся». Привезли Аркадию Натановичу из издательства стопку книг. Стали ждать рецензий.

Но Аркадий Натанович утруждать себя стал. Он все прочел. И в каждой попытался найти золотое зерно. И в каждой нашел. И написал несколько обстоятельных рецензий. Смысл рецензий: немедленно печатать.

Издательство было в панике. Срывались все редакционные планы. В конце концов некоторые рецензии А.Н. Стругацкого положили «под сукно», и издательство «Мир» сделало вид, что их как бы и не было. Некоторые книжки отправили на повторный отзыв более покладистым рецензентам. Но были и такие, которые напечатать пришлось-таки. Например, роман Андре Нортон «Саргассы в космосе».

Стихи

Хороший знакомый А.Н. Стругацкого – Александр Городницкий – задумал познакомить Аркадия Натановича еще с одним своим другом – поэтом Александром Кушнером. Но знакомства не получилось. Кушнер не нашел ничего лучшего, как заявить в начале знакомства, что фантастику он терпеть не может. Аркадий Натанович в долгу не остался – сказал в ответ, что он совершенно равнодушен к поэзии. После этого Городницкий несколько раз пытался их помирить, но, как ни растолковывал Городницкий Аркадию Натановичу, что Кушнер – человек хороший, Аркадий Натанович мириться с Кушнером никак не хотел.

Талант

В середине семидесятых, в пору славы Стругацких и одновременно в пору их жестокой опалы, будущий критик Вл. Гаков, а тогда еще просто Михаил Ковальчук, был удостоен чести сопровождать мэтра на обед, проходивший в ресторане Московского дома журналиста. Обед проходил в обществе приятеля Аркадий Натановича, режиссера одного из областных театров, задумавшего ставить прозу Стругацких, – человека столь же талантливого, сколь и любящего алкоголь. В отличие от мэтра и, конечно, от недавнего студента, ловившего каждое слово Аркадия Натановича, режиссер быстро напился, а напившись, стал вести себя соответственно. Аркадий Натанович сориентировался быстро: очень ловко он закрыл своим громадным телом безобразную картину запачканного стола от взоров посетителей ресторана, быстро сунул обслуживающей их стол официантке 25 рублей и поволок почти уже бездыханное тело своего театрального приятеля на воздух.

На немой вопрос Ковальчука Аркадий Натанович развел руками и тепло ответил:

– Понимаешь – очень талантливый человек.

Устные рассказы

Аркадий Натанович Стругацкий был одним из лучших рассказчиков Москвы. Когда он был в составе писательской бригады на Дальнем Востоке, начальник Дальневосточной железной дороги дал прием в честь писателей, и там разыгрывался приз – ящик роскошного японского пива, который должен был достаться тому, кто расскажет самую смешную историю. Записным острословом Аркадий Натанович не был, но приз все равно получил, рассказав с десяток своих «фирменных» баек одна другой замечательнее.

Вот одна из таких историй.

Аркадий Натанович – дежурный по школе военных переводчиков в Канске.

Только что приказом по армии офицерам было велено носить шашки. В обязанности дежурного входило приветствовать при построении школы ее начальника – низенького, небольшого роста полковника.

И вот утро, плац. Через плац неспешным шагом шествует полковник.

– Школа, смирно! – рявкает длинный, как жердь, офицер Стругацкий и, согласно уставу, выхватывает шашку из ножен, одновременно делая широкий шаг по направлению к командиру – шаг, больше похожий на выпад фехтовальщика.

Начальство в растерянности пятится, стараясь не попасть под шашку на вымахе.

Стругацкий делает еще один широкий шаг вперед – и командир, чтобы не быть зарубленным на месте, делает три мелких шажка назад, почти пускаясь в бегство.

Стругацкий в растерянности приостанавливает движение своей шашки, оставляя ее в каком-то незавершенном фехтовальном положении, но по инерции совершает следующий шаг, который оказывается роковым. Пятящийся в испуге начальник школы плюхается в пыль плаца.

Стругацкий наконец-то спохватывается, вспоминая о своих обязанностях дежурного, и, как будто ничего не произошло, берет шашку к ноге и начинает рапортовать лежащему в пыли полковнику:

– Товарищ командир! Канская школа военных переводчиков построена!..

А товарищ командир как-то боком поднимается, зло роняет: «Столько-то суток без увольнения!» – и с позором исчезает с плаца. Тут Аркадий Натанович догадывается оглянуться на военных переводчиков у себя за спиной – шеренга в величайшем восторге стоит по стойке «смирно», и кто-то, давясь хохотом, говорит шепотом Стругацкому:

– Скомандуй «вольно», идиот!

Фантастика

Начало 60-х. Уже написаны «Страна багровых туч», «Извне», «Путь на Амальтею», «Стажеры», «Поддень, XXII век», «Далекая Радуга». Стругацкие – один из лидеров советской фантастики. Но Аркадий Натанович не удовлетворен написанным. Он говорит одному из своих друзей:

– Научно-техническая фантастика мне не интересна. Она как собака на цепи. Лаю много, а укусить нельзя.

– Что же тогда тебе интересно?

– Мне интересна собака дикая!

Фэны

Два отчаянных поклонника фантастики вообще и фантастики Стругацких в особенности, Борис Завгородний и Владимир Борисов, давно хотели приехать в Москву, хотя бы на минутку зайти к Аркадию Натановичу, сказать, как они его любят и его с братом книги, – а там вдруг он скажет им что-нибудь? Вдруг не откажется на книжках расписаться, а их – целый рюкзак? Вдруг не сразу спустит с лестницы?

Решились фэны на отчаянный поступок в 1982 году. Раздобыли телефон и адрес. Страшно волнуясь, позвонили с вокзала: мы такие-то, ваши поклонники, нельзя ли в любой день, в любой час, на одну только минуту зайти? Мы специально к вам. Один – из Волгограда, другой – из Абакана…

– Конечно, ребята, приезжайте. Когда вам удобно?

Фэны долго покупали подарок. Знали, что мэтр любит хороший коньяк. Купили самого дорогого. Приехали. В подъезде, не решаясь позвонить в дверь, выкурили по две сигареты подряд.

Дверь им открыл очень высокий человек в домашних стоптанных тапках, в стареньких тренировочных штанах и клетчатой рубашке.

– Здравствуйте, Аркадий Натанович! Это мы вам утром звонили! Это вам от чистого сердца! – И бутылку марочного коньяка впереди себя, вместо пропуска.

– Ну что вы, ребята! Бутылочку-то свою уберите, она вам еще пригодится. Я, пока вы от вокзала так долго ехали, уже в магазин сходил, еды кое-какой приготовил, опять же коньяку купил, чайник на плиту поставил. Заходите, раздевайтесь, сейчас посидим, поговорим… Вы не очень спешите?

Комментарий Владимира Борисова: Источник этой истории – тоже я. Здесь год перепутан: дело было в 1984 году. Если убрать некоторые красивости, то примерно так все и было…

Хобби

В последние годы жизни у Аркадия Натановича журналисты взяли очень много интервью. И все почему-то интересовались, какое у него хобби. Он отшучивался.

От него не отставали. Он разозлился как-то и сказал:

– Мое хобби – лежать на диване и спать!

Цензура

Мало кто попортил Стругацким столько крови, сколько цензура.

Вот эволюция одной только фразы из «Отеля „у Погибшего Альпиниста“»: «…И тут подсаживается ко мне в дрезину бухой инспектор полиции…» – так в «Юности», 1970 год. Отдельное издание 1982 года: «…И тут подсаживается ко мне пьяный инспектор полиции…» Через год «Отель» издала «Детская литература» – там был просто «инспектор полиции».

Пьянству бой объявили и в журнале «Знание – сила», где печатался в 1984 году рассказ Аркадия Натановича «Подробности жизни Никиты Воронцова». Если в рукописи «после первой об этом поговорили», то в журнале – «об этом поговорили». Если в рукописи «после второй, опустошив наполовину банку чего-то в томате и обмазывая маслом картофелину, Алексей Т. объявил…», то в журнальном варианте Алексей Т. «объявляет» не только ничего не выпив, но даже ничего и не съев. Так уродовали каждую вторую фразу рассказа.