Нацисты: Предостережение истории - Лоуренс Рис

Все палачи были добровольцами. Нет подтверждений, что кого-то расстреляли или заключили в тюрьму за то, что он отказался участвовать в расстреле. Это реальность, которую Зеленка отказывается признавать и сейчас.

«Вы ведь могли отказаться», – говорим ему мы.

«Хочешь – стреляешь, не хочешь – не стреляешь, – отвечает он. – Просто спускаешь курок – и готово. Невелико дело».

«А вы не думали отказаться от участия в расстрелах?»

«Сложно это объяснить сегодня, стрелять – не стрелять… Не знаю даже. Остальные делали это хотя бы потому, что искренне ненавидели евреев… Евреи думают только про себя, так что…»

Мы спросили его о расстрелах женщин и детей: «Скажем, перед вами стоит еврей – не мужчина, а женщина или ребенок. Ребенок ведь никак не может быть коммунистом, а вы все равно лишаете его жизни. В чем его вина?»

«Это – трагедия, большая трагедия, потому что… Как бы мне объяснить… Должно быть, это было просто любопытство – спускаешь курок, стреляешь. Есть поговорка: “Молодость – глупость”». Позднее, говоря об убийстве детей, он заметил: «Некоторые обречены – вот и все».

Мы напрасно пытались вызвать в человеке, участвовавшем в массовых убийствах, хоть какие-то эмоции. «Кого вы убили первым? Вы помните этого человека?» – спрашивали мы.

«Нет, не могу припомнить ничего определенного, – отвечал он. – Мы убивали только евреев, от наших рук не пострадал ни один местный литовец. Только евреи».

«Но ведь среди них тоже были мужчины, женщины, дети…»

«Что сказать – это мог быть кто угодно. Спустя столько лет тяжело помнить все, что происходило в те далекие времена».

Я попросил нашего переводчика жестко поставить перед этим осужденным убийцей вопрос об очевидном у него отсутствии раскаяния. Неужели он совсем не чувствует стыда? Из его ответа нам стало все ясно, как и то, что продолжать этот разговор нет смысла.

«Мой коллега, англичанин, попросил перевести для вас такой вопрос: англичане, посмотрев этот фильм, едва ли смогут понять – как так, что кто-то, солдат, раньше расстрелял сотни людей и не чувствует при этом вины».

«Они могут обвинять меня, если хотят. Я двадцать лет отсидел за это. Коротко и ясно. Я был виноват, и я провел двадцать лет… на каторжных работах».

«Но это был официальный приговор. А совесть вас не мучит?»

«Не знаю. Не хочу отвечать на такие вопросы… Я не стану больше оправдываться и объяснять вам что-либо».

Так наше интервью подошло к концу.

Встречу с Зеленкой можно считать из ряда вон выходящей. Редко удается найти того, кто готов в открытую признать, что совершал во время войны ужасающие преступления, пусть даже он и отбыл в наказание долгий срок на каторжных работах и ему больше не грозит судебное преследование. И все же вот перед нами сидит человек, убивавший вместе с айнзацгруппой, который не пытается ни скрыть этот факт, ни гордиться им. Он сидит и рассказывает о том, что принимал участие в массовых расстрелах, спокойно, без эмоций.

Когда читаешь документы, связанные с массовыми казнями, проводившимися карателями из айнзацгрупп, то всегда существует соблазн считать, что люди, которые творили такие зверства, не были, вообще говоря, людьми. Возможно, они были все вместе безумны. Однако Петрас Зеленка производит впечатление человека в здравом уме. Если вы встретите его на улице и познакомитесь с ним, то не заметите в нем ничего необычного. И все же он хладнокровно убивал, стоя в шаге от жертвы. Сегодня, когда серийные убийцы, о которых мы читаем в прессе, бульварными газетами подаются как безумные чудовища, очень важно встретиться воочию с человеком, подобным Петрасу Зеленке, который убивал людей куда больше, чем любой убийца из газеты. Он сидел при этом перед нами таким же сдержанным и нормальным, как любой пожилой человек.

Зеленка участвовал во многих убийствах в Литве, однако отрицает, что когда-нибудь бывал в Бутримонисе. Но даже если не он сам, то это такие же, как он, из литовской армии расстреливали соседей-евреев Ривы Лозанской, которой в последний момент едва удалось сбежать.

После расстрелов в Бутримонисе Рива стала испытывать отвращение к односельчанам, наживавшимся на исчезновении евреев. Она вспоминает, что, как только ее и других евреев увели на казнь, многие из местных жителей бросились грабить их дома. «Даже жены двух священников едва не подрались друг с другом из-за вещей», – рассказывает она. Также Рива узнала, что одна женщина из местных помогала раздевать евреев перед расстрелом, чтобы забрать себе их одежду. «Белье, как ее об этом ни просили, не разрешила оставить. Не дала пропасть добру… – рассказывает Рива. – Когда пришли русские, ее дети надевали в кино ту самую одежду, иногда даже вещи раввина».

Все время немецкой оккупации Рива и ее мать жили в постоянном страхе, что кто-нибудь донесет на них. «Многие тогда доносили властям о тех счастливчиках, которым удалось сбежать, – рассказывает она. – Даже те, кто всегда по-доброму относился к таким, как мы. Один еврей пришел как-то к своим знакомым, русским, надеясь, что они позволят ему пожить у них некоторое время. Сначала его даже накормили, но затем пришли полицейские и отвели его на казнь вместе с остальными. В то время так делали все, потому что хотели нажиться на смерти евреев – ведь все считали, что у них полно золота… И откуда только взялись эти слухи о несметных богатствах? Евреям ведь точно так же не хватало еды, не было даже картошки».

Рива Лозанская всю свою жизнь искала ответ на вопрос, который терзал в свое время и Самюеля Вилленберга в Треблинке: за что? «Прошло уже пятьдесят лет, а я до сих пор не понимаю, как люди могли сотворить такое. Я всегда верила в то, что все люди – разумны, я любила и уважала людей. Но после того, что я видела… То, что делали немцы, не поддается никаким разумным объяснениям. Они ведь представители развитой культурной нации, у них такая прекрасная литература – Гете, Шиллер, Гейне…» Даже несмотря на то, что евреев Бутримониса расстреляли литовские солдаты, она больше винит в этом немцев. «Именно они – причина всех наших несчастий. Литовцы никого из наших не убили до прихода немцев».

Бесчисленные убийства, организованные нацистами в первые месяцы оккупации Литвы, были зарегистрированы в так называемом «Отчете Егера». Согласно этому отчету, с середины августа 1941 года число убитых евреев, особенно женщин и детей, резко возрастает. До 15 августа дети ни разу не упоминались среди жертв казней, но к концу августа в списке убитых значатся уже тысячи несовершеннолетних (только в Расейнском районе в период с 18 по 22 августа было убито 1609 еврейских детей)12.

Август 1941-го стал поворотным моментом в истории массового истребления евреев. Конечно, женщины и дети и раньше гибли в гетто от болезней и голода, но это было иное. С этого времени они превратились в конкретную цель хладнокровных массовых убийств.

На эти изменения повлияли многие факторы. Для нацистов решающую роль сыграла чисто «практическая» причина: после истребления евреев-мужчин возникла необходимость кормить этих, так называемых, «нахлебников» С точки зрения нацистов, было невообразимо содержать этих людей за счет германской армии.

Идеологические факторы также имели место в принятии этого решения. В июле Гитлер объявил, что хочет создать для немцев «рай земной» на Востоке, и, подразумевалось, что в этом новом нацистском рае нет места евреям. (Не случайно убивать всех евреев, включая женщин и детей, Гиммлер приказал после нескольких июльских секретных встреч с Гитлером с глазу на глаз; без одобрения фюрера подобное решение было бы невозможно.)

Нельзя, однако, делать вывод, что именно тогда и была принята вся программа нацистского «окончательного решения еврейского вопроса», охватывающая миллионы евреев Европы. Возможно, один документ действительно предполагает связь между двумя этими событиями, но он не настолько является решающим, как кажется на первый взгляд.

Тридцать первого июля Гейдрих получил за подписью Геринга документ следующего содержания: «Согласно предписанию от 24 июля 1939 года Вам поручено осуществить наиболее выгодный в настоящее время вариант решения еврейского вопроса в форме эмиграции или эвакуации. В дополнение к этому я передаю Вам полномочия провести все необходимые приготовления для организации экономического и материального обеспечения окончательного решения еврейского вопроса в Европе на территориях, подконтрольных Германии». В контексте этого документа особенно важна дата: Геринг наделил Гейдриха соответствующими полномочиями в этом вопросе, как раз перед тем, как нацисты стали убивать на Востоке еврейских женщин и детей.

Тем не менее недавняя находка в Московском спецархиве заставляет усомниться в особом значении постановления от 31 июля. В этом документе содержится записка Гейдриха от 26 марта 1941 года, которая гласит следующее: «По еврейскому вопросу я кратко докладывал рейхсмаршалу [Герингу] и представил ему мой новый проект его решения, который Геринг одобрил с одной лишь поправкой касательно сферы полномочий Розенберга и приказал подать его вновь с внесенными изменениями»13. Новый проект Гейдриха, очевидно, был реакцией на изменения в нацистской антисемитской политике, вызванной предстоящим нападением на Советский Союз. От идеи переселения евреев в Африку отказывались, поскольку в начале 1941 года Гитлер предложил Гейдриху разработать новый план депортации евреев на территории, контролируемые Германией. Поскольку нацисты рассчитывали, что война с СССР завершится через несколько недель, еще до наступления зимы, то было бы разумным, должно быть, полагали Гейдрих и Гитлер, планировать на осень в рамках внутреннего решения еврейского вопроса, созданного ими же, депортацию евреев на Восток. На безлюдных территориях востока России евреев ждали бы серьезные мучения.