Восторжествовать над демоном - Ярослав Коваль

— Разве это повод отказываться от охраны?

— Разве я об этом говорил?

Мы сидели в моём арранархском особняке, откуда через два дня мне предстояло отправиться на самую, пожалуй, главную церемонию в моей жизни, и здесь чувствовали себя в полной безопасности. Почти весь наёмный боевой отряд во всеоружии дежурил либо в здании, либо рядом, так что изысканное куриальное обиталище превратилось в настоящую крепость. Но даже и без этого… Впервые за много времени ощущение собственной мощи слегка туманило мне голову — арранархский обелиск «раскочегарился» по полной, а я ощущал свою связь с ним и, что логично, мог пользоваться всей его энергией. Даже на расстоянии.

И в глубине души отлично понимал опасность иллюзии всемогущества. Поэтому надеялся, что друзья и помощники отрезвят меня.

Нелевер, более молчаливая, чем обычно, командовала целым десятком помощниц, блюда и напитки появлялись с восхищающей быстротой — давненько уже нам не приходилось пировать с таким комфортом. Йорвоэт с одобрением наблюдал, как усердствует прислуга, и краем глаза постоянно следил за мной. Должно быть, ему уже виделось блестящее положение камердинера самого влиятельного монильского куриала — естественно, слуги уже были в курсе последних событий — и торопился соответствовать.

Но сейчас я лишь бегло порадовался за него и Нелевер, которой тоже предстояло значительное повышение: она возглавит хозяйство огромного хиддалоуского особняка (из обычных, хоть и квалифицированных служанок выбиться в распорядительницы — отменная карьера!) — и забыл. Беседа у нас перешла в спор, который мне и пришлось разрешать. Я пообещал, что буду очень осторожен, носу на улицу не высуну без охраны, а также предоставлю места на церемонии всем своим сподвижникам, от Саши Довгуна до Женьки и Дмитрия. Пусть им придётся стоять в сторонке, не на самой площади, где могли присутствовать только полноправные граждане, но они всё увидят — первые терриане помимо меня.

Значимость предстоящей церемонии была намного выше, чем у той, предыдущей, которая сделала меня куриалом. В принципе, войти в Курию мог любой выдающийся монилец. Достаточно было стать значимым магом, государственным деятелем, сделать важное открытие, совершить подвиг или поднять мощный бизнес — и вуаля, ты на высоте. Членство в высшем правительственном органе — что-то вроде Нобелевской премии у нас.

Но никакие деньги, никакое могущество, хоть магическое, хоть иное, никакие связи не могли принести куриалу власть над Курией.

Обычно главу избирали раз в десять лет, в голосовании участвовали все представители основной властной структуры. Манипулировать мнением большинства было слишком трудно, так что, как правило, к высшей власти приходил действительный фаворит, обычно к тому же пользующийся покровительством предшествующего главы. Да, занять это место было намного сложнее, чем превратиться в рядового куриала. Ещё сложнее было добиться такого взлёта против воли куриального большинства. То, что случилось сейчас со мной, помаленьку выходило за рамки возможного.

Однако сердце не отвечало радостью. В прошлый раз ликование дышало мне в затылок. Казалось, будто за спиной разворачиваются крылья, и я вот-вот взлечу. Я знал, как драгоценен мой триумф, и ценил его всей душой. Сейчас же ощущал только тяжесть навалившихся на меня неотложных дел и, конечно, усталость. Какое уж тут ликование, какая эйфория! Скорее бы всё закончилось…

С другой стороны, как только церемония завершится, передо мной во всей красе встанет табун обязанностей, которые не чета нынешним! Нужно будет, как и раньше, заниматься своим основным делом — обелисками — не забывая в то же время присматривать за действиями Дьюргама, чтоб власть всё-таки осталась в моих руках. А это трудная задача, ведь я новичок во власти, Дьюргам же на этом деле собаку съел, большую и мохнатую, причём давно.

Поэтому я и сам не знал, хочу ли поскорее принять на свои плечи новую цепь и новые тяготы, или максимально оттянуть этот момент.

Но моё мнение на сей счёт значения не имело. Время шло своим чередом, и перед заходящейся в истеричном ликовании толпой монильских граждан я оказался намного раньше, чем почувствовал себя к этому готовым. Я смотрел на них, изнемогающих от восторга, уверенных, что своими действиями они спасли родину и себя, и сдержанно махал рукой. В глазах людей, окруживших арранархскую площадь перед внутренней крепостью, где и должно было произойти действо, мне виделось глубочайшее удовлетворение собой. Моё восхождение к горним вершинам власти, наверное, было для них доказательством их собственного огромного влияния на ход событий в государстве.

Что ж, я их понимаю. Если им сообщить, что в действительности их усилия были оружием, направляемым чужой рукой… Более чем чужой, ведь манипулировали ими уроженцы чужого мира! Захотят ли поверить? Конечно же нет. Этот факт — обжигающе-ледяной душ, которого монильский народ не заслужил. Пусть они будут счастливы. Пусть верят, что сделали всё сами, и сделали правильно — эта вера, как никакая другая, мне на руку.

Кстати, нужно быть очень осторожным, чтоб во имя собственных интересов удержать других куриалов от развенчания этой эйфории. Естественно, сами они просто по капризу делать этого не станут, потому что ведь и себя в этом случае выставят бессильными идиотами. Лопухами, которых вчистую обставили по всем фронтам.

Поскольку осуществлявшееся нынче решение было принято гражданами, они присутствовали при передаче полномочий не только снаружи, но и внутри крепости, что в обычных обстоятельствах не допускалось — всем, кроме куриалов, можно было лишь наблюдать через распахнутые ворота. Такова уж была традиция.

Сейчас во внутреннюю крепость вступили выбранные представители граждан Арранарха. Им предстояло известить меня и Дьюргама о требовании народа, а нам — повести себя так, как будто мы ну совершенно не в курсе, и собрались тут чисто случайно. Естественно, корчить удивление не следовало — не театр, но представителям высшей власти в Мониле предстояло показать гражданам, что их мнение много значит, что оно принимается во внимание и своевременно удовлетворяется. Я всё собирался спросить у своего предшественника и будущего заместителя, игра ли это, или всё всерьёз, но так и не решился. Пожалуй, только с Кербалом можно разговаривать на такие темы. И то ещё вопрос.

Дьюргам наконец снял с себя цепь главы Курии. Этому предмету ещё предстояло проделать определённый путь, прежде чем она попадёт ко мне. Я же должен был встать на своё место, среди самых молодых куриалов. Церемония была необычная, последний раз она имела место, кажется, лет сто с лишним назад, что доказывало потрясающую стабильность монильского общества. Мне, уроженцу России, трудно было поверить в это.

Поскольку народу предоставлялась возможность сказать, на этот раз не было ни музыки, ни пения. Священники, адепты культа Сияния, на этот раз присутствовали молчаливо. И терпеливо ожидающих на площади и проспекте людей самое меньшее десяток раз спросили, действительно ли они желают того, о чём заявили. Каждый раз в ответ следовало всё более яростное и восторженное «Да!». Юная девушка, дочь кого-то из крупных арранархских чиновников, наконец приняла из рук Дьюргама драгоценность, символ верховной куриальной власти, и, грациозно покачивая бёдрами, понесла его вдоль ряда людей, облачённых в ослепительно-лазурные мантии.

Я ждал спокойно, очень спокойно. Ни в душе, ни в сердце ничего не шелохнулось, даже на мгновение. В отличие от прошлого раза мне было уже абсолютно точно известно, что сейчас произойдёт, и я до деталей знал, чем займусь сразу после вступления в должность. Это лишало возможности увлечься и прочувствовать нотку новизны в новом приключении.

Фигуристая красотка остановилась рядом со мной. Она хорошо играла свою роль, но её страх перед кейтахом был настолько велик, что бросалось в глаза — девушка скорее уж согласится публично раздеться, чем прикоснётся хотя бы к моей одежде. Да и разве кто-нибудь принуждает её со мной обниматься? Нет. В принципе, её опаска была разумной, я отлично понимал это. Поэтому не обиделся. Выслушал всё, что было мне сказано, и, поклонившись, отправился в центр группы куриалов — туда, где стоял всего однажды, два года назад, когда получил статус обычного куриала. Теперь мне снова нужно было оказаться в центре событий, наравне с Дьюргамом, которому совсем ненадолго вернули его цепь — главными участниками церемонии.

В прежние времена преемник куриального главы преклонял перед своим предшественником колени. Потом эта традиция была отменена, но когда я предложил её возродить, встретил только одобрение. Кербал активно поддержал меня, сказав, что продемонстрированные смирение и уважение будут оценены большинством куриалов, и многие из тех, кто не одобрял меня, смирятся с моим главенством. Судя по реакции, которую я встретил теперь, он был абсолютно прав.