Предмет вожделения № 1 - Анна и Сергей Литвиновы

– Он действительно помогал ей? – спросила Татьяна.

– Ну, конечно! – воскликнул отчим. – А как бы она иначе продержалась – нигде не работая, употребляя наркотики, совершая убийства?!

Валера вздохнул и закурил сигарету.

– Паша, а ты что все это время делал? – Татьяна пихнула Синичкина в спину.

– Я? Я в твоей конспиративной квартире после нашего погрома убирался… А потом мне позвонил Валерий Петрович и спросил, где Таня. И когда я сказал, что ты поехала к своей подружке Вике, которая как раз рожает, мне показалось, что он дар речи потерял…

– Могу себе представить! – фыркнула Татьяна.

– Да. А потом Валерий Петрович спросил, – продолжал Синичкин, – где проживает эта Вика? Я как только сказал: «Где-то на Дмитровском шоссе», – мне сразу показалось, что товарищ полковник убить меня готов.

– После того, – заметил отчим, стряхивая пепел в окно, – как сошлись показания Михаэля и слова Синичкина, я понял, что больше нельзя терять ни минуты.

– Да уж. Время было на вес золота. Еще слава богу, – заметила Таня, – что эта маньячка не сразу меня стала резать, а сначала решила пооткровенничать.

– И что люди генерала, – добавил полковник, – не тут же от Михаэля понеслись брать Витольду, а сперва решили получить санкцию начальника.

– Вы все-таки успели вовремя, – выдохнула Татьяна. – Как представлю, что могли бы со мной сделать Витольда или те двое, – прямо мороз по коже. "

– Спасибо Константинову, – сказал отчим.

– А кто это – Константинов? – полюбопытствовала Таня.

– Мой большой друг – полковник из спецотряда «Вымпел». Он очень быстро дал мне своих орлов.

– На самом деле, – заметил Павел, – мы заняли исходные позиции за двадцать минут до того, как на квартиру к этой Витольде прибыл ее папаша со своими головорезами.

Ходасевич укоризненно глянул на Синичкина:

– Паша, Паша! Ты непростительно болтлив для работника органов.

– А я уже не работник органов, – нахмурился Синичкин.

– И вы еще чего-то ждали?! – воскликнула Татьяна. – Ждали, пока эта гадина меня мучила!

– Ну, необходимо было подготовиться к захвату, – чуть смущенно сказал отчим.

– Зато мы писали все ее речи, – бухнул Синичкин.

– Паша! – снова одернул его Ходасевич.

– Да что «Паша»!.. Жизнь есть жизнь, пусть Танька знает, как бывает все на самом деле. И еще: благодаря тому, что мы выждали, нам удалось завалить генерала и обоих его мокрушников. А так – что бы мы ему предъявили? Генерал милиции – птица высокого полета. Его голыми руками не возьмешь.

– Все ясно, – вздохнула Таня. – Вот что я вам скажу. Вы оба безнадежно отравлены этими своими правоохранительными органами.

– Почему это? – воскликнул Паша.

– Да потому что для вас, для обоих, долбаная раскрываемость дороже, чем моя драгоценная жизнь и здоровье!

Паша хохотнул.

Воцарилась пауза.

– Нет, Таня, ты не права, – серьезно покачал головой отчим, пристально посмотрев ей в глаза. – Дороже тебя у меня никого на свете нет.

Сказал Ходасевич это просто и совсем не шутейно – так что Таня, уже готовая ответить ему резко, смущенно отвернулась к окну.

Эпилог

Двенадцатое июля, суббота

Павел Синичкин позвонил своему осведомителю Котомскому с утра. Бодро сказал:

– У меня для тебя есть новости. Надо встретиться.

Котомский был явно не в духе. Проскрипел:

– Новости твои я уже знаю.

– Значит, тем более надо встретиться, – холодно сказал Павел. – В «Пирогах»?

– Нет, Синичкин. Опять в этот лягушатник?! Не пойду, – пробурчал Котомский.

– Выбирай сам, – милостиво согласился Паша.

Он прекрасно знал, что для Котомского нет времени гаже, чем утро. С каждым годом тот переносил похмелье все тяжелее…

– Можешь в «Византию» зарулить? Только прям сейчас, а то я уже снимаюсь.

– В казино?! – Синичкин взглянул на часы. – И давно ты в нем завис?

– Со вчера.

– Ну и как карта? – с иронией спросил Павел.

– Карта не лошадь, к утру повезла. Ну, будешь, что ли? Рожай быстрей. А то мне тут каре тузов сдали.

– Подъеду, – согласился Синичкин.

– А, за должок боишься?! – заржал бывший осведомитель. – Давай быстрей, а то я могу и просадить!

Спешить к Котомскому Павел не стал. Не торопясь, рулил по утренним проспектам, успевал поглядывать на красивых девушек – хоть и рано, но кто с собачкой гуляет, кто с пляжной сумочкой рассекает – денек чудесный, самое время на водохранилище съездить, позагорать. На душе у Паши было спокойно и легко. Только, надо признать, по непутевой Таньке Садовниковой он уже успел заскучать – хотя и расстались они всего-то вчера.

Котомский ждал его в холле казино. Увидел, бросился к нему, заворчал:

– Че так долго?!

– Чего психуешь?

– Думаешь, легко в казино с чужими бабками? На вот, держи.

Котомский протянул ему пачечку стодолларовых купюр. Синичкин деньги принял, взвесил в руке, протянул:

– Тонковато для десяти штук.

– А кто тебе говорил, что будет десять? – хмыкнул Котомский.

– Ты и говорил.

Тот назидательно поднял указательный палец.

– Говорил. А про кого говорил?

– Как про кого? Про маньяка, который ваших девчонок убивает. Маньяка я нашел. Менты его повязали. Так что еще пять косых с тебя.

– Ты кого нашел? Не маньяка – а маньячку! Бабу! 1 – Какая разница!

– Когда это баба столько стоила, сколько мужик?!

– Жулик ты, Котомский, – усмехнулся Павел.

– Не придирайся, Синичкин. Не хочешь пять штук брать – давай взад. Или вместе пойдем. Там одна стерва рулетку хорошо крутит…

– По утрам не играю. – Паша сунул пачку долларов в карман. – Ладно, бог с тобой.

– Радуйся, что пять штук тебе обломилось. Знаешь, почему? Пацаны за тебя просили. А лично я б за бабу и штуки не дал.

Тринадцатое июля, воскресенье

Валерий Петрович Ходасевич и Тамара Аркадьевна Гаранян медленно шли по Тверскому бульвару. Ночной дождь смыл надоедливую пыль, пахло свежестью и почему-то морем. Ходасевич бережно поддерживал вдову друга под руку. Оба молчали.

Тамара Аркадьевна, в черном платке поверх быстро поседевших волос, слегка сжала его ладонь. Тихо сказала:

– Не кори себя, Валера, что не попал на похороны… Я понимаю: служба. По Армену знаю: раз не пришел, значит, действительно не мог… Съездишь потом на могилку. Я знаю: Армен тебя простит.

– Тамарочка, может, тебе что-то нужно? – невпопад спросил Ходасевич.

– Нет. – Она смотрела ему в глаза – и словно сквозь них. – Теперь мне не нужно ничего… Только хотела спросить… Ты ведь, кажется, материалист… Но все-таки как ты думаешь, его душа еще с нами, на. земле?