Лучезарный след - Елена Суханова

Ратмир начал нервничать около половины четвёртого. Он огрызался и использовал словечки, за которые в 1003 теперь полагалось наказание. На стене висел конверт с надписью: «Штраф за мат». Это парни так за чистоту языка, в своём отдельно взятом пространстве, борются. Ругнулся – положи в конверт куну. Или какой там у них нынче тариф? По итогам месяца или иного установленного срока, деньги отправятся на общие нужды. Не в первый раз уже в этой комнате помещается на стену упомянутый конверт. Делец ругался и считал:

– …тринадцать кун должен.

Щедрин за столом держался упорно. Он громко радовался редким удачам, горевал над поражениями и всё докупал фишки. Когда выложил последнее – бесславно опустошился, то ненадолго исчез. Вскоре вернулся с гривнами и снова пустился в бой.

В пятом часу мне стало совсем грустно. Нет удовольствия в игре, где заранее известен финал. Удерживали меня за столом цифры, какие Ратмир писал на листе бумаги, снимая долг с Милорада. Сумма уменьшалась.

И вот Делец взбеленился (последний час я ждала этого каждую минуту). Вскочил с места и заорал:

– Сознавайся, в чём дело! Талисман себе купила? Выколку сделала?

Я слегка сникла под его грозным взором. Стёрла с лица самодовольную усмешечку (не виновата, честное слово, она сама в процессе игры образовалась) и пожала плечами:

– Ни в коем случае. Обыскивать будешь?

– Буду! – взревел Ратмир. – Думал же, неспроста ты это затеяла. Выворачивай карманы!

Я поднялась с места и неторопливо вытащила карманное нутро на всеобщее обозрение. Из правого выпала монетка в четверть куны и обёртка от конфеты, Любава сегодня угостила. В левый я вообще в первый раз руку запустила.

– Выколки? – злобно вопросил Делец.

– Вот ещё.

Пересвет и Щедрин наблюдали за нами напряжённо, Сивогривов с нескрываемым любопытством.

– Нет у неё выколок, – подал голос Усмарь.

– Я знаю, что нет. Вернее, не было. Могла сделать.

– Больно нужно, – фыркнула я и опустилась обратно на табуретку. – Что-нибудь ещё вывернуть?

Ратмир пометал молнии, добавил несколько кун к своему долгу в конвертик и сел. Во второй раз он взвился минут через двадцать.

– Закатывай штанины!

Ну да. Руки у меня голые, шея тоже, карманы пустые. Где могу прятать амулеты, если не на ногах? Показала, что на щиколотках ничего не болтается.

– Где тогда?

Мне почудилось, что глаза Дельца наливаются кровью. Я понадеялась, что всего лишь почудилось.

– Нигде, – пролепетала жалобно, стараясь выглядеть как можно более уверенной и правдивой.

– Пересвет, – Ратмир вытащил из ящика на полу бутылку пива и со звуком открыл, хотя божился, что в завязке, – что ты знаешь о выколках на игру?

Эксперта нашёл.

– Их теперь почти никто не делает. Проку нет. В «Яхонте» стоял на входе захудалый Чародей. Но ни разу с выколками никого не поймал. Со всякой заговорённой бодягой при мне пару раз случалось. Но там зашибленные попались. А выколки я только на картинках видел. Их на спине делают. Возле лопаток.

Я опять поднялась, стянула кофточку и повернулась к Дельцу спиной.

– Лифчик снимать?

– Не надо, – немного помолчав, зло бросил тот. – Садись. Пятнашка ещё на Дубинине висит.

– Ну почему же? – заинтересованно вопросил Щедрин. – А вдруг…

– Не вдруг, – перебила я и указала сопернику на оставшиеся у него две фишки. – Вновь занимать побежишь?

– Нет. Я отыграюсь. Должно повезти.

– Неминуемо, – отозвалась я, и мы продолжили.

Делец гневно посматривал на меня, хлебал пиво и матерился. Пересвет отказался от просмотра журнала в пользу внимательного наблюдения за игрой. Щедрин быстро забыл о своих заверениях. Проигравшись, снова временно исчез. Сивогривов оставался невозмутимым и тогда, когда Ратмир язвительно поинтересовался, не подыгрывает ли он мне.

– Раздавай сам, – Забытый протянул Дельцу колоду.

– Нет-нет, – на лице того отразилось озарение. – Колода. Нам нужна новая колода!

И он тоже покинул комнату.

– Итак, – Пересвет повернулся ко мне, – в чём подвох?

– Почему сразу подвох? Всё честно.

Сивогривов недоверчиво хмыкнул.

– Что? – с вызовом возмутилась я. – Меня сегодня кто-нибудь обыщет?

– Незачем. Обыскать я могу, конечно, но ничего у тебя нет, – проговорил Усмарь. – Правда, имеются некоторые соображения…

– Ага, – согласился Забытый.

Похоже, они знают то, чего не знаю я. Лучезара клялась, что про джинсы никто не может даже догадываться, значит дело в другом. Я знаю то, чего не знают они. Совсем запуталась. И ведь сяду играть со Славомиром – начнутся такие же разговоры. О каких соображениях речь? И знает ли о них Ратмир?

Какова вероятность, что кто-нибудь догадается? Храбр, например. И меня заставят играть без штанишек. В смысле переодеться.

– Какие?

– Ты понимаешь.

Есть у Пересвета привычка выводить собеседника на чистую воду наталкивающими фразами. Сперва он даёт понять, что ему всё на свете известно, вслед за чем человек проговаривается о том, о чём на самом деле Усмарю знать не полагалось, но очень хотелось. Я на эту удочку уже попадалась несколько раз. С тех пор не хватаю сомнительную наживку.

– Безусловно. Я понятливая.

– И?

– И ты тоже.

Так мы сидели и улыбались друг другу. Задавали странные, незавершённые вопросы и не возвращали даже странных, незавершённых ответов, пока не вернулись Щедрин и Делец. На столе появилась новая, в упаковке, колода карт. Ратмир скинул куртку и потёр руки:

– Раздавай.

Щедрин набрал себе новых фишек и тоже стал потирать руки. Выглядел он в отличие от Дельца ублаготворённым. И всё время поправлял ворот старой широкой майки с выцветшим от времени дельфином. В жировых складках на шее иногда показывался чёрный шнурок, какого раньше я не замечала. Судя по всему, его Щедрин и пытался скрыть. Однако растянутый ворот никак не хотел выполнять возложенную на него функцию.

– Что ты там прячешь? – наконец заинтересовался Пересвет.

Щедрин смутился.

– Мог бы в карман убрать, – вполголоса подсказала я.

– Покажи, – призвал Ратмир.

У Щедрина заметно скомкалось радужное настроение. Он с трудом принялся стягивать шнурок с небольшой висюлькой в виде жука.

– Да ладно. Оставь.

Зачем я это предложила? Широкий жест. С той секунды, как противник приволок оберег (наверное, всю общагу оббегал в поисках носителя игорной магии), мы раздали карты несколько раз. И всё поставленное перешло ко мне. Проку-то от висюльки?

– Ну она ведь явно тоже не с пустыми руками сюда пришла, – как-то плаксиво заявил Щедрин, кладя неположенный предмет на стол.

Я вперилась в сторону, скрестила руки на груди и опять задумалась о том, как станет вести себя Славомир, если сядет со мной играть. Моё alter ego в глубинах души прыгало от радости, играло с шариками и вопило: Лучезара не обманула! Штанишки действуют! Ух, доберусь я до тебя, Гуляев! Зато ego предполагало, что лучше пойти в игром. Спокойнее. Но тогда придётся Гуляеву деньги отдавать. А это будет выглядеть, как поднесение положенной дани князю. Дань, хоть и положенная, но я против её подношения. Славомир останется победителем. А я хочу посмотреть на его разочарование. Да и не факт, что в игроме окажется проще.

Ратмир уныло обозрел висюльку. Затем – меня.

– Ты, выходит, предлагаешь, чтобы он амулет оставил?

– А мне вообще чужого не надо. Я здесь, понимаешь ли, Дубинина спасаю, а не посторонних людей обыгрываю. Миссия-то у меня благородная. Если он своё отобьёт – пожалуйста.

– Признавайся, где прячешь? – подленько пискнул Щедрин. – В лифчике?

– Взволновал тебя мой лифчик? Хочешь, сниму?

– Ничего она там не прячет, – вставил Сивогривов, потом хохотнул и добавил: – Кроме того, что положено, конечно.

– Может, в ремне что-то зашито?

– Ремень заговорён от лиха, не более.

Вот это обалденно! Гаджеты Храбру не нужны. Эх, плачет по нему Чародейная стража. Заливается просто, горючими слезами.

– А где?

– Забирай уже талисман, играем дальше, – потребовал Ратмир, отхлёбывая пива.

Он кипел, бурлил. Я ждала: вот-вот лопнет! И размышляла, не пора ли мне покинуть 1003. До взрыва. А то потом бродить по развалинам.

Затем я заметила, что Сивогривов к чему-то прислушивается. Смотрит вверх. Он повернулся ко мне и указал едва заметным кивком на потолок. Я решила, что померещилось, ибо на потолке ничего интересного не наблюдалось. Но минут через пять начало доходить, что Забытый, возможно, имел в виду Лучезару. Кликуша, поди, опять буйствует, а я сижу здесь, дразню горящим факелом пороховую бочку.

Тут же, сразив трёх Ратмировских дам тремя же королями, я услышала:

– Уходи.

– Что?

– Всё, говорю. Закончили!

Взорвался. Злой, как тьма нечистиков. Довела человека. Стыдно должно быть.

– На Милораде осталось четыре гривны, – пробормотала я, понимая, что не следовало бы.

– Что-то не ясно? – разговаривал Делец вежливо, но глаза…