Базилика - Уильям Монтальбано

Это изменило все. Треди выпрямился, и палка оказалась в пределах досягаемости Кабальеро. Левой рукой он вцепился в камень, торчавший из воды всего на пять сантиметров. Он больше не кричал, а смотрел на папу взглядом, в котором смешивались страх и решимость.

Мимо проплыл ствол невысокого дерева и, словно наждачной бумагой, задел корой мою рану. Я снова вскрикнул. Я боялся, и я чуть не сорвался. Треди, видимо, тоже понял, что любой упущенный нами из виду обломок может снести нас всех за долю секунды.

— Хватайся, чтоб тебя! — пророкотал папа.

По взгляду Кабальеро я видел, что тот принял решение. Правая его рука медленно показалась из воды и потянулась к ветке.

Но пальцы не были вытянуты. Они были сжаты в кулак. Я изо всех сил дернул папу за ноги.

Пистолет был нацелен точно и находился не далее чем в полутора метрах от лба папы, когда Луис Кабальеро с очередным воплем нажал на спусковой крючок. Я тоже закричал. Это был крик разбитого горем сердца. Погребальный плач. Но ничего не произошло. Выстрела не было.

Пистолет промок, Луисито? Пуль не осталось, Кабальерито? Ничего не поделаешь. Треди больше не держался за камень, и я резко толкнул папу обратно к берегу.

Разъяренный, Кабальеро продолжал нажимать на спусковой крючок, не веря в происходящее. Потом он бросил пистолет и обеими руками потянулся за уплывавшей спасительной веткой, которую ему упрямо продолжал протягивать Треди. Голова папы едва виднелась над водой.

Луису Кабальеро не хватило нескольких роковых сантиметров.

Папа Пий XIII не мог видеть, как поток уносит Кабальеро и как тот с безмолвным криком исчезает под водой.

А я видел, и мне это понравилось.

ГЛАВА 29

Доломитовые Альпы, Италия

Иванович и Лютер играли в боччи[113] в роще с видом на покрытые снегом вершины, а я делал вид, что изучаю Священное Писание, но мыслями блуждал в других горах. Я думал о Тилли.

После того дня на лугу минуло несколько недель, прежде чем я снова с ней увиделся. Тилли задерживали то мятежи, то государственные перевороты и кто знает, какие еще чрезвычайные события, но когда она однажды днем позвонила, чтобы сообщить мне, что вернулась, я похромал к ней.

— Пол! Что с тобой?

Тело под гипсом адски чесалось.

— Упал с мотороллера. По глупости.

— Pobrecito,[114] ты слишком стар, чтобы заниматься подобными вещами, — сказала она и умчалась налить мне чего-нибудь, после чего вернулась с неизменным вопросом: — Как дела в Ватикане?

— Все спокойно. Лютер вышел из больницы. Треди осуществил пока немного из того, что задумал.

— Жаль архиепископа Беккара. Я читала за границей заметку в газетах.

— Гм, понятно.

Бывший руководитель «Ключей». Умер от удара в испанском монастыре.

— Насколько я понимаю, Диего Альтамирано тоже нет. Вместо него теперь датчанин, представляешь?

Она махнула в сторону кипы ватиканских информационных сводок на своем столе. Я кивнул.

— Специалист по скандинавским легендам.

— Куда отправили Диего, не знаешь?

— На юг, он уехал на юг.

Тилли села рядом со мной и по-сестрински поцеловала. Затем откинулась назад и обвела взглядом город.

— На юг — это хорошо.

Прозвучало как заготовленная фраза, и действительно тон Тилли вдруг стал очень деловым.

— Разве это не хорошо, Пол? На юг.

— Смотря где этот юг.

— А как насчет Гватемалы?

— Гватемалы? Я все понял.

— Ты о монастыре, которым руководит Клара, старинная подруга сестры Джейн?

Тилли кивнула.

Я сказал:

— В Гватемале должно быть хорошо. Отличное место для отпуска.

— Даже более того, — сказала Тилли так тихо, что я едва ее расслышал. — Я тут подумала… съезжу туда, понимаешь, поживу немного. Никаких обязательств. Может, и зря; уж точно больше не стану монахиней. Только… у меня тут скопилось немного денег, Пол, и могу взять отпуск… что-то вроде творческого отпуска на год. Клара говорит, мне будет чем там заняться.

— Звучит интересно.

— Ты ведь не поедешь туда за мной? — спросила она неуверенно и, как мне показалось, с надеждой.

Заманчиво. Начать все сначала. Новое место. Тилли. И ничего общего с той моей жизнью на задворках гигантской церкви, которой отсутствие Тилли Райт пойдет только на пользу. Спасибо, Тилли, но я откажусь.

— Ты имеешь в виду приехать в гости?

Она не это имела в виду.

— Конечно, приеду. Только попробуй меня остановить. Моя рана почти зажила, и я собирался в горы, чтобы привести мозги в порядок. Распоряжение папы. Когда курс лечения закончится, я вернусь. Рим останется моим домом, а Ватикан — убежищем, пока Треди будет папой. Это обещание я дал себе и негласно — Треди.

Тилли плакала.

— Клара говорит, у нее как никогда много работы. Много монахинь, детишек, которых надо учить. Она говорит, в них столько радости, столько надежды. Пол, как ты думаешь, это мне поможет?

Я поцеловал ее.

— Vaya con Dios, mi amor.[115]

Это максимум, на что способен простой брат: для настоящего благословения нужен священник.

Я много думал о Тилли, пока Иванович старательно разглаживал складки моей души. В тот день образ Тилли уютно дрейфовал по волнам моих мыслей, когда кто-то из обслуживающего персонала поднялся ко мне на гору и вручил письмо. Не из Гватемалы, марка была итальянская, а на штемпеле значилась Сиена. Обратный адрес — кабинет врача. Это было письмо от Терезы Лонги, любившей человека, который погиб, упав с купола базилики Святого Петра.

«Дорогой брат Пол!

Я знаю, что скорее всего именно Вы были тем человеком, который устроил для моей дочери Антонии и меня встречу с папой Пием XIII. Пишу, чтобы поблагодарить Вас, хотя мне понадобился не один месяц, чтобы осмыслить произошедшее.

Я удивилась, когда пришло приглашение. Зная мое отношение к церкви, Вы, должно быть, понимаете, что скорее всего я бы не пошла. Но Антония, которая так быстро слабела, была так взволнована приглашением, что мне не хотелось ее разочаровывать. Мы обошли все магазины, чтобы выбрать ей платье.

В четверг, когда мы отправились в Ватикан, шел дождь. Я думала, что папа нас поприветствует и мы обменяемся двумя-тремя словами, как это обычно происходило со всеми до нас. Представьте, как я была удивлена, узнав, что мы приглашены к папе на ленч, где, кроме нас троих, никого больше не будет.

Мы с Антонией так волновались, что потеряли аппетит. Казалось, папа знал о нас все и сделал так, чтобы мы чувствовали себя уютно. Он рассказывал о жизни в Ватикане. Антония уже несколько лет не смеялась так, как в тот день.

Перед нашим уходом папа обратился к Антонии и сказал: „Я хочу, чтобы ты знала и никогда не забывала, что твой отец был моим другом. Он был хорошим человеком и хорошим священником“.

Он нежно обхватил лицо Антонии ладонями и поцеловал ее в макушку. Наверное, мы все в тот момент плакали.

Я должна написать еще о том, что мне трудно понять, так как я не только мать, но и врач.

Как я, возможно, рассказывала Вам, даже по самым оптимистическим прогнозам моя дочь должна была уже умереть.

Пол, у Антонии больше нет опухоли. Это черное пятно-убийца в ее черепе исчезло.

Я избавлю Вас от скучных медицинских подробностей, но действительность такова, что ни мои коллеги, ни я не можем понять, куда исчезла опухоль или почему это произошло. Она исчезла без следа. Антония набирает вес и вскоре собирается вернуться в школу.

Что произошло? Хотелось бы мне знать ответ на этот вопрос.

Изучая литературу, я обнаружила только два схожих случая самопроизвольной ремиссии, хотя и не на такой поздней стадии.

Вы можете сделать собственный вывод, Пол, но я уверена, вы поймете, если я скажу, что, как неверующая и как врач, я странным образом успокоилась, обнаружив эти случаи.

Я знаю, что Вы сами были больны, и желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы всегда желанный гость в моем доме и в доме Антонии. Поскорее приезжайте к нам в гости.

Ваш друг

Примечания

1

Литания (греч. litaneia — моление), в латинском обряде разновидность молитвы, в которой различные призывания Бога и святых дополняются повторяющимися прошениями. (Здесь и далее — прим. ред.)

2

Венерий Миланский — святой покровитель смотрителей маяка. Хомобонус (Омобоно) — святой покровитель ткачей. Криспин и Криспиниан — святые покровители кожевенников, башмачников и ткачей. Лидвина — святая покровительница конькобежцев. Дунстан — святой покровитель оружейников.

3

Напомним, что роман «Базилика» был написан в 1998 году, когда папа Иоанн Павел II, в миру Кароль Юзеф Войтыла (1920–2005), был жив.