Призвание миротворца - Павел Александров

— Уходит нелюдь! Стреляйте! Стреляйте!

Горящие стрелы легли возле ног. Вельме пришлось снова упасть и прижаться к земле. Сарпедонец, опасаясь упустить добычу, сам бросился вперёд, ведя за собой наёмников и своих охотников на ведьм.

Зверь ломился через чащу, свирепо храпя, и уже отнюдь не напоминал смирного веприка, роющегося в поисках кореньев.

Вельме оставалось только лежать. Преследователи уже в пятидесяти шагах от неё, и если они успеют первыми… что ж, у неё есть чем их встретить. Этот лысый секутор первым падёт от её смертельного заклятия. Ей не вырваться, но живой она этим лицемерам не дастся.

Наконец исполинский вепрь вылетел из чащи. Увидев разъярённого зверя, высотой в человеческий рост, с острой четвёркой клыков, воины оробели. Несколько лучников успели выстрелить, но стрелы не пробили толстую кожу. Лысый сарпедонец первым бросился в сторону, залегая за пень, предоставив зверя широкоплечему крепышу с двумя топорами. Тот, однако, тоже оказался сообразительным и быстро ретировался с дороги храпящего вепря. Один из охотников на ведьм лихо замахнулся мечом, однако лесной зверь смёл противника, даже не заметив.

Наёмники в ужасе бросились врассыпную — даже околдованные Заклятием Голодных Волков мечники пришли в себя и с дикими воплями помчались к воротам лагеря.

Отбежав к спасительному лесу, чародейка оборвала действие магии, направляющее зверя. Вепрь, гоняясь то за одним, то за другим наёмником, затоптался на месте, изумлённо пяля глаза и недоумевая, что он делает среди извечных врагов? Кто-то метнул копьё, легко ранив вепря в загривок, и тот, почувствовав боль, взревел и бросился наутёк, так и не поняв, что произошло.

Вельма наблюдала из леса за лысым сарпедонцем, тщетно заклинающим воинов преследовать чародейку в лесной чаще. Для простых наёмников на сегодня было слишком. Не смея игнорировать приказ, они вяло и боязливо потянулись к лесу, так что одного взгляда было достаточно, что толку от них не будет.

Лысый сарпедонец сплюнул и погрозил лесу кулаком. Вельма гордо усмехнулась в ответ и направилась через густые заросли вглубь сельвы. Переночевать она сможет под любым кустом. А наутро надо наведаться в клан и поскорее узнать, что же произошло в Спящей сельве за месяцы её отсутствия.

Утром следующего дня Вельма пребывала во владениях своего клана лесных чародеев. Круглую как тарелка поляну окружала стена кустов, сверху нависала непробиваемая твердь могучих крон титановых деревьев. В это время года они сдерживали огромные толщи наметённого снега, пропуская лишь тоненькие струйки талой воды.

Здесь чародейка чувствовала себя свободно. Нет больше нужды скрывать лицо. Платок снят, капюшон мантии откинут, чёрные волосы свободно ниспадают на плечи, согнутые в дугу пряди огибают её выразительные скулы и худощавые, чуть впалые щёки. В отличие от коренных сельвеек кожу её покрывал сильный загар, какой может дать только южное солнце. Взгляд её крупных изумрудных глаз, в своё время зачаровавших многих мужчин, был устремлён ввысь — на зелёный небосвод, навевающий чувство покоя и безопасности.

Перед ней стояла та, кого в кланах лесных чародеев называли Хозяйкой Леса. Облачённая в вышитые зелёные одежды, светловолосая пожилая вдова с мягкими чертами лица и строгим голосом была одной из тех трёх родственных душ, с кем Вельма могла говорить открыто. Вторым был её дядя Дальмар — брат её покойной матери Местры. Именно он поручился за Вельму, когда она попросила чародеев принять её в клан. С дядей Дальмаром Вельма была готова говорить часами, но видела его крайне редко. Третьим же человеком в мире, которому можно было излить душу без утайки, был слепой Толкователь Судеб. Древний старик, никогда не покидавший обитель клана, сидел сейчас перед Вельмой на старом пне, опираясь на древний посох, скрывающийся наполовину в его длиннющей бороде. Но слепой Толкователь всегда говорит загадками, порой его и вовсе невозможно понять, а Хозяйка и дядя Дальмар просты и понятны.

— Морфелонцы сожгли ещё одну священную дубраву, — промолвила Хозяйка сокрушённо. — Ту самую, Вельма. В Сиреневом Яру. Там, где ты была посвящена и принята в клан. Жилища тамошних нимф тоже сожгли.

— Проклятые ублюдки, — зло прошипела Вельма. — Они ответят за это! Если бы я знала… оставила бы в том лагере хотя бы парочку трупов!

— Твой гнев ничего не изменит. Месть только умножит зло. Сожжением дубравы морфелонцы отомстили за наше нападение на их обоз. За твоё вторжение в лагерь наёмников они тоже отомстят.

— Безмозглые аделианские псы! Я всего лишь защищала свою жизнь! Меня преследовали…

Вельма прервала свои яростные оправдания, потому как закашлял старый Толкователь Судеб, желая молвить слово:

— Гхм, гхм, волчица, прирученная людьми и сбежавшая в лес, никогда не станет прежней. Ей не стать преданной охотничьей собакой, но и не вернуться в волчью стаю.

Вельма и Хозяйка пытливо глядели на слепого старика.

— Что означают твои слова, многомудрый? — первой спросила Вельма.

— Волчице, что бежит от охотничьих псов, нет нужды пускать в ход клыки. Ей поможет сельва. Но если волчица заберётся в жилище к охотникам — ей придётся рассчитывать только на свои клыки, ибо там сельва ей ничем не поможет.

— Я поняла тебя, многомудрый, — ответила Вельма. В голосе она выражала почтение, но взгляд её оставался прямым, не опускаясь в покорности и смирении, как это было принято у других чародеев перед лицом Толкователя Судеб. — Да, я сама забралась в их логово. Но я не хотела вражды. Я только хотела найти одного человека…

Она осеклась, однако Хозяйка смотрела на неё сейчас с такой прямотой, что у Вельмы не оставалось сомнений: мудрая вдова видит её насквозь.

— Я не прошу тебя раскрывать мне твои замыслы, Вельма. Я только хочу, чтобы ты оставалась с нами. А ты появляешься в сельве всё реже и реже. Амархтон. Мелис. Морфелон. Зачем тебе эти большие грязные города, где столько людей, нечестивых сердцем? Что за дела в этих городах отрывают тебя от края, который тебя принял и возродил к жизни?

Вельма отвернулась, по-прежнему не опуская глаз. Ей, вечно скрывающейся под оболочкой давней мести, не хотелось раскрывать свои секреты, но другая часть души жаждала открыться. Лесные чародеи были её единственной роднёй. Три года тому назад они приняли её, как принимают, сбежавшую от ненавистного отчима сироту.

После всего, что произошло в Амархтоне, она не могла оставаться с Тёмным Кругом. Покинув же тёмных, идти ей было некуда — слишком много врагов она нажила себе в Каллирое. Дочь чёрного мага и лесной чародейки, разделённая между двумя ненавидящими друг друга кланами — ей предстояло найти себе новый дом. И она нашла его в Спящей сельве, где ещё были живы те, кто знал и любил её покойную мать. Но в последний год трещина между Вельмой и её новой семьёй расширялась всё больше.