Миссис По - Линн Каллен

– Я – единственный объект моей благотворительности, миссис Батлер.

Она снова засмеялась.

– Я не шучу. – Он в упор смотрел на нее, пока ее оживление не угасло. – Я никогда не шучу.

И в тот же миг мисс Линч привлекла всеобщее внимание к мистеру Уитмену, который изъявил желание почитать стихи.

Все собрались вокруг него, прихватив свой чай. Мистер По, как я заметил, был с миссис Батлер.

За весь вечер у меня больше не появилось возможности с ним поговорить. Но, как и остальные мотыльки, слетевшиеся на его свет, я почувствовала, когда он собрался уходить. Вскоре после того, как мистер Уитмен закончил читать стихи, маленькая жена По, стоявшая позади миссис Батлер, начала кашлять. Вскоре стало ясно, что кашель не унять, мистер По извинился перед присутствующими, и супруги покинули гостиную.

Они уехали быстро, но не прежде, чем прижимающая ко рту платок молодая женщина бросила на миссис Батлер поразительный взгляд. Ее невинное юное личико исказилось от блеснувшего в глазах злобного света. Или это лишь почудилось мне? Он исчез, едва я успела его заметить, сменился кашлем, и мне осталось лишь задаваться вопросом, что же именно я видела. Потом мисс Линч вовлекла меня в разливание свежего чая, и мысль о загадочном взгляде пропала, погасла, как свеча под дождем.

4

Есть ли название для феномена, когда человек обращает внимание на какое-то слово, предмет или новое знакомство, а потом начинает во всем видеть объект своего интереса? Подобное происходило со мной в отношении мистера По и его птичьего стихотворения на протяжении нескольких недель после нашего знакомства. Я слышала, как две дамы читают друг другу отрывки из «Ворона», когда мы вместе ожидали на Бродвее омнибуса. Господин, стоявший перед устричным погребком на МакДугал-стрит, держал экземпляр «Миррор», открытый на последней перепечатке этого стихотворения. Маленькие девочки, скакавшие через веревочку на тротуаре Салливан-стрит, скандировали: «Каркнул ворон, каркнул ворон, каркнул ворон „Никогда!“».

В то же утро на Джефферсон-маркет, сражаясь с собственными замерзшими пальцами в попытке заставить их извлечь из ридикюля несколько мелких монеток, чтоб расплатиться за яблоки, я услышала, как немец-бакалейщик спрашивает у стоявшего позади меня человека, читал ли он пародию на «Ворона» под названием «Сова».

– Только лишь кофарный тьяфол в мире столь умен фсегда, – сказал он. – Асова, спроси ее ты: «Виски пудем пить когта?», твердо молвит…

– Дайте угадаю, – сказал его собеседник. – «Никогда!»

Я смотрела, как они смеются, а бакалейщик глядел на мои руки, не подозревая о зависти, которую пробудил во мне. Почему я не додумалась до того, чтоб написать пародию? Юмор лучше, чем ужас, – мрачные стихи или рассказы, которые заказал мистер Моррис, до сих пор так и не вышли из-под моего пера. Откровенно говоря, я не люблю даже читать страшные истории, и уж тем более писать их. Я не могу наслаждаться ими, ведь они открыто играют на людском страхе перед смертью и умиранием. Что не так с мистером По, почему он так захвачен этой темой? Откуда у него в душе такая тьма? И почему люди должны хотеть, чтоб он оставался в этой тьме?

При этом его известность росла и среди необразованных людей, и в литературных кругах. Накануне вечером Бартлетты и все остальные мои знакомые ходили в Общественную библиотеку Нью-Йорка слушать его речь об американской поэзии. Хотя в сборник, которому было посвящено его выступление, вошло и несколько моих стихотворений, я придумала повод, чтобы остаться дома. Скажу по секрету, я просто не смогла бы слушать, как он хвалит других, более значительных авторов, игнорируя мои произведения. Тем не менее мне было интересно, кого же он раскритиковал, и я была разочарована, когда, спустившись к завтраку, обнаружила, что мне не от кого услышать отчет о выступлении – Элиза куда-то ушла вместе со своей горничной.

Итак, я расположилась у окна в парадной гостиной, за письменным столом, который Бартлетты так великодушно отдали мне в полное распоряжение, съела яблоко, расчесала волосы, собрала их в пучок, очинила три пера и теперь должна была, наконец, приступить к истории, которую пообещала написать. Я взяла перо, обмакнула его в чернильницу и уставилась на чистый лист, а потом опять положила перо на стол. Взгляд на портрет на стене – портрет, изображавший деда мистера Бартлетта, – заставил вспомнить о том, что у меня нет собственного дома, и снова взяться за перо.

Через час стихотворение о падшем ангеле было готово. Я немедленно его возненавидела, но это не остановило меня, и, потеплее закутавшись, я отправилась в деловой центр города.

Мистер Моррис опустил мою рукопись:

– Ангелы, миссис Осгуд? Нынче в цене демоны.

– Падшие ангелы – это что-то вроде демонов, – сказала я, но даже самой себе не показалась убедительной.

Он постучал пальцами по верхнему листу:

– Но не ваши. Они бесповоротно ангельские. И ваш ангел пал недостаточно низко. А люди хотят видеть отчаяние. Они хотят видеть ужас. Они хотят, чтоб дневной свет померк от ужаса у них перед глазами.

– Я знаю, – промямлила я.

– Все это, – сказал он, вручая мне мою рукопись, – не годится.

Я убрала ее в сумочку.

– Может быть, вам следует обратиться в дамские журналы.

– Спасибо, что уделили мне время, мистер Моррис.

Он проводил меня до дверей. Когда я обернулась, чтоб предложить ему еще одну идею, его внушительная фигура уже двинулась по коридору обратно в кабинет.

Я уныло пустилась в обратный путь. На Энн-стрит обнаружилось несколько наемных экипажей, и большинство из них было поставлено на полозья: после двухдневной оттепели снова похолодало, поэтому мокрая грязь на тротуарах и проезжей части превратилась в лед. По дороге в редакцию «Миррор» я несколько раз поскользнулась и, пытаясь избежать падения, потянула спину. Сейчас, потеряв надежду продать стихи, я гораздо сильнее чувствовала, как она болит. Я мелко, осторожно перебирала ногами по льду, ломая голову над идеей толкового – а вернее, отвратительного – стихотворения или рассказа.

Глядя на бьющие на дешевый эффект афиши музея Барнума и пытаясь почерпнуть вдохновение в изображенных на них фантастических созданиях, я поскользнулась и грохнулась, как мешок с углем. Я сидела на тротуаре, ощущая, как, невзирая на нижние юбки, пробирает до костей его холод, и тут перед моим капором вдруг возникла рука в перчатке. От наглаженных брюк мой взгляд проследовал к застегнутой на все пуговицы армейской шинели цвета серого ореха и уперся в пару опушенных темными ресницами серых глаз, которые спокойно смотрели на меня из-под полей лоснящейся шляпы.

– Хватайтесь, – и мистер По пошевелил рукой, – я не кусаюсь.

Я приняла руку. Он помог мне встать и отвернулся, когда я начала приводить в порядок одежду.

– Вы целы? – спросил он.

– Да.

Он снова посмотрел на меня, чтоб удостовериться, что я говорю правду.

– Вы так неудачно упали. Я как раз переходил улицу, когда это произошло.

– Впечатляющее, наверное, было зрелище.

– Не слишком, – сказал он, улыбаясь.

Сейчас, когда в его глазах светилось веселье, они казались почти добрыми. Впрочем, он тут же бросил взгляд на противоположную сторону улицы, и улыбка исчезла, уступив место обычному холодному выражению лица.

– Если вы уверены, что с вами все в порядке…

– Уверена. Большое спасибо за помощь.

Он приподнял шляпу и зашагал по Энн-стрит.

Я бросила взгляд на противоположную сторону Бродвея. Маргарет Фуллер махала мне с тротуара у «Астор-хауз».

Дождавшись просвета в потоке мчавшихся по улице саней, я перешла дорогу.

– Как поживаете? – спросила она, когда я наконец добралась до другой стороны улицы. – Мы не виделись после вечеринки у Энн Линч на прошлой неделе.

– У меня все благополучно, спасибо. А как ваши дела?

Хотя мы с мисс Фуллер были знакомы, нам едва ли доводилось беседовать. Я была известна, главным образом, как автор детских стихов и, наверно, была ей не слишком интересна. Во время наших встреч ее внимание привлекал к себе мой муж с его шармом, приятной внешностью и умением всего за пару минут набросать дамский портрет.

– Я видела, как вы только что беседовали с мистером По, – сразу взяла она быка за рога. – Он сказал вам, как сильно понравились ему ваши новые стихи?

Я почувствовала, как вянет моя улыбка. Она что, издевается надо мной?

Мисс Фуллер пристально смотрела на меня из-под полей капора своими хищными птичьими глазами.

– Только не говорите мне, что ничего не слышали о лекции, которую он вчера вечером прочел в библиотеке. Вы там были? Я что-то вас не заметила.