У дьявола в плену - Карен Рэнни

Ей начали представлять гостей. Их имена она никогда раньше не слышала, а лица вряд ли запомнит. Оставалось надеяться, что она была любезна и вежлива. Она слышала, как произносит слова, и чувствовала, как губы растягиваются в улыбке. Она словно была здесь – и в то же время не здесь.

Спустя час ее быстро провели в столовую. Там она оказалась за длинным столом, накрытым всего на две персоны и уставленным серебряными подсвечниками, подносами и блюдами. Справа от фарфоровых тарелок с гербом Россов стояло по три бокала разной величины и множество разнообразных приборов из серебра. Вокруг стола были зажжены по крайней мере четыре дюжины бледно-желтых восковых свечей, слабый запах которых смешивался с ароматом роз и георгинов, расставленных в невысоких хрустальных вазах по всему столу.

Гости располагались за длинными столами, и со своего места Давина увидела тетю Терезу и дядю Маршалла, сидевших на почетных местах за одним из первых столов.

Все остальные были ей незнакомы, и хотя она не знала ни их имен, ни причины, по которой они присутствовали на свадьбе, она видела, что они разглядывают ее с большим интересом. В другое время ее, наверное, смутило бы такое количество любопытных глаз, но в данный момент все ее внимание было сосредоточено на человеке, сидевшем слева от нее.

Вместо того чтобы распространяться о его заслугах или титуле, тете надо было бы рассказать ей, что у Маршалла Росса, графа Лорна, такие темные карие глаза, что кажутся почти черными, и такие же почти черные волосы. Или о том, что он высок ростом, а черты лица очень красивы и благородны.

Если она не перестанет думать об этом, то проведет всю ночь, разглядывая его в молчаливом восторге. С большим трудом ей наконец удалось опустить взгляд на сложенные на коленях руки и заставить себя слушать, о чем говорит священник, читавший, очевидно, пастырское напутствие молодоженам, а не размышлять о том, как потрясающе красив Маршалл Росс, или о том, что должно произойти очень скоро.

Господи, неужели она опять покраснела? Такое с ней случалось редко, однако мысль о том, что она останется наедине с этим человеком в их спальне, опалила щеки и окатила тело теплой волной. Неужели это возможно, что она станет женой? Этого не может быть. Тем более женой этого человека. Да она просто умрет от смущения.

– Почему вы покраснели? – спросил Маршалл.

– Разве вы не знали, что есть люди, которые боятся наставлений? – ответила она, бросив взгляд на священника. – Вам не кажется, что проповеди могут быть пугающими?

– Это зависит от темы проповеди. Вы вообще боитесь проповедей?

– Нет. – Она заставила себя взглянуть на него. Он улыбался, и на мгновение – не более чем на секунду – она была поражена тем, как он на самом деле красив. – Я вообще мало чего боюсь. Например, мне очень нравится гроза. Я люблю зиму. И розы.

– Хорошо, что вы это мне сказали, – тихо произнес он. – Буду знать. – У него был низкий голос, весьма соблазнительный, и странным образом напомнил ей о шоколаде, который ей иногда привозила из Лондона тетя Тереза.

– Вас я не боюсь, – сказала Давина, но это было скорее бравадой, чем правдой. – И замужества не боюсь. Просто это какой-то новый опыт, а я еще не выходила замуж. Мне придется приспосабливаться. А вы знаете, что в Африке существует традиция платить за невесту скот?

– В Эмброузе очень большое стадо коров. И коз. Мы не прочь заплатить за вас выкуп.

Тут она посмотрела ему прямо в лицо, потому что он ее удивил. Во-первых, он не подверг сомнению ее знание традиций малоизвестных племен, затерявшихся где-то в дебрях далекой Африки, а во-вторых, он просто ее дразнил.

– Я ношу очки, – сказала она. – Самое лучшее – это быть честной, не правда ли? Если я потеряю честь, я потеряю себя.

– Шекспир?

Она кивнула.

– Я не могу читать без очков. Вам следует узнать об этом сейчас. Я плохо вижу. Не вообще, а когда пытаюсь читать. Все слова сливаются. – Она несколько раз моргнула.

– Я не против того, чтобы вы носили очки, – снова улыбнулся он.

Когда подали еду, она начала медленно есть, чтобы как можно дольше продлить обед.

Только самой себе она могла признаться, в какой она на самом деле тревоге. Да что там… В какой она панике!..

Сумел ли он разуверить ее? И вообще, что он мог ей сказать?

Он откинулся от стола, потому что у него не было никакого аппетита – впрочем, уже много месяцев. Но он не мог отрицать, что его невеста возбудила в нем немалый интерес.

Может быть, будет лучше просто удалиться в свою комнату и признаться себе, что он совершил ошибку? Он взглянул на нее и увидел, что она смотрит на него исподтишка. Но, заметив его взгляд, она тут же снова опустила глаза.

Он будет идиотом, если уйдет к себе, и дураком, если пойдет в ее комнату.

Между ними что-то происходило. Нечто такое, что возбуждало. Он хотел ее и понимал это. В конце концов, он мужчина – вопреки своему постыдному прошлому и мучительному настоящему.

К нему подошел лакей, поклонился и протянул поднос, на котором стояли хрустальный графин с вином и бокал. К явному удивлению лакея, Маршалл покачал головой. Лакей тут же отошел.

– Спасибо, что согласились венчаться в Эмброузе.

Она положила вилку и подняла на его глаза.

– Я не думаю, что мне был предоставлен выбор в этом вопросе, ваше сиятельство.

– Меня зовут Маршалл.

Она никак на это не отреагировала.

– Эмброуз – прекрасное место, – сказала она. – Судя по количеству приглашенных гостей, у вас, должно быть, очень много друзей. А мне говорили, что вы живете отшельником.

Какие еще до нее дошли слухи? Более разумный человек, наверное, спросил бы ее об этом, но ему не слишком хотелось услышать ответ.

– Я думаю, что здесь гораздо больше родственников, чем друзей. Это – леди Этель. – Он кивнул в сторону пожилой матроны, одетой в платье цвета слоновой кости. – Она моя кузина и когда-то была фрейлиной при дворе ее величества королевы. К сожалению, она никому не позволяет забыть об этом. Вообще-то я и сам не узнаю многих присутствующих. Возможно, некоторые из них являются родственниками моей матери. В ее семье было шестеро братьев и четыре сестры. Так что некоторые гости, несомненно, приходятся мне двоюродными братьями и сестрами.

Он незаметно окинул взглядом присутствующих.

– Что касается остальных, – добавил 6н, – я подозреваю, что это соседи, живущие в окрестностях Эмброуза. Когда-то мы славились своим гостеприимством.

– А теперь уже нет?

– Я ценю свое уединение больше, чем репутацию хлебосольного хозяина.

Это и так было больше, чем он мог ей сейчас сказать. Когда пройдет какое-то время – может, несколько недель, – он сможет признаться ей еще кое в чем. Он будет скармливать ей правду малыми порциями. Как она поступит, когда узнает все? Наверняка бросится с воплями бежать из Эмброуза.