Старожил - Никодим Гиппиус

— Сменить? — повторяет Андрей.

Он стоит, как громом пораженный. И понимает, что парень его не обманывает. Куда девался весь его бравый вид! Он как-то сжался, поник. Тихо поплелся к дому…

Если бы Андрюша остался еще на минуту, он бы увидел, как парень вынул из ящика дощечку. Сверкающую, эмалированную. Белым по синему четкая надпись: «улица Андрея Крутикова». И, обтерев рукавом, парень полез прилаживать ее на место старой.

Но Андрей ничего этого не видит.

…И вот сейчас он сидит за столом, обхватив голову руками. Перед ним — письмо.

«Папа и мама и бабушка! Пожалуйста, меня не ищите, потому что все равно не найдете. Я знаю, что сам во всем виноват, но жить в этом городе больше не могу. Но вы не беспокойтесь, я не погибну, а когда стану настоящим человеком, то сообщу свой адрес. До свидания. Андрей».

Андрюша стаскивает со шкафа вещевой мешок. Встряхивает его. Чихает. В мешок засовываются учебники, шапка-ушанка, трусы и майка, пересыпанные нафталином валенки, отцовская телогрейка, фотография всей семьи Крутиковых.

Потом из тайника извлекается коробка из-под «Казбека». На крышке чернилами написано: на фотоаппарат.

Андрюша пересчитывает свои сбережения.

Тихо-тихо приоткрыл Андрюша дверь в комнату бабушки. Там темно. Андрюша закрывает дверь, взваливает на плечи мешок и выходит в темный коридор.

Он шмыгает носом, всхлипывает. Не легко все-таки покидать родительский дом.

В этот поздний час улица пуста. Гулко раздаются шаги беглеца. Он шагает не поднимая головы. Тяжелый мешок сползает, то и дело его приходится подтягивать. Тень, свет, тень, свет… Это Андрюша переходит от дома к дому. И у каждого дома горит лампочка, как раз над табличкой с названием улицы. Но Андрюша не поднимает глаз. Наверное, там уже другое имя, имя более достойного человека…

Последний угловой дом. Если не взглянуть и сейчас, так, пожалуй, никогда и не узнаешь, как же теперь называется улица. И Андрей поднимает голову. Сияет новая табличка: «Улица Андрея Крутикова».

Андрюша протирает глаза. Нет, ему не снится. «Улица Андрея Крутикова».

Андрей бежит к соседнему дому. И там новая табличка. Еще один дом. И там тоже.

И тогда мешок взлетает в воздух — тяжелый мешок со всем имуществом. Взлетает и шмякается на мостовую. А на мешок садится счастливый Андрюшка.

Улица.

Лева Пелевин стоит у ворот нового дома. И, как пограничник с плаката, из-под руки смотрит на дорогу.

А во дворе на крыльце загорает вся бригада Крутикова. Носы нацелены на солнце, глаза зажмурены.

— Едут, едут! — бежит через двор Лева.

В ворота въезжает грузовик, нагруженный мебелью. На самом верху, держась за ножки стола, сидит Зина. Грузовик подрулил к парадной. Из кабины вышла учительница.

Крутиков скомандовал тихо: «Раз, два», и вся бригада крикнула в один голос:

— Анна Васильевна, с но-во-сельем!

— Спасибо, мальчики!

— Анна Васильевна можно разгружать?

— Что вы, ребята… Вещи тяжелые… Сейчас придут рабочие…

— Анна Васильевна, у нас уже опыт… Мы целый корпус вселили, — говорит Андрюша.

И, не дожидаясь согласия, командует:

— Разгружай!

Бригада набрасывается на грузовик, отвалились борта, ребята разбирают связки книг, стулья, горшки с цветами.

К грузовику подходит Боря.

— Андрюша, на минуту…

— Ты чего опоздал? — подбегает к Борису Андрей.

— Мы уезжаем… — грустно произносит Боря.

— Куда уезжаем?

— В Кузьминку. Завтра… Весь цирк.

— Эх! Столько занимались! — вздыхает Андрюшка.

Мальчишки садятся на ящики. Молчат.

— Попроси, чтобы тебя оставили. У вашего главного. Хоть на три дня.

— Просил.

— Ну и что?

— У меня же номер! — разводит руками Борис.

— Ну и что! Номер! Ты ведь не только артист, ты еще школьник. Должны тебе создать условия для учебы?

Боря молчит.

— Слушай! Я знаю, что делать… Ты только скажи — хочешь остаться до конца занятий? Хочешь?

— Конечно, хочу!

— Тогда пошли! — вскакивает Андрюшка.

— Куда, Андрюша?

— Идем, я знаю, куда…

…Дощечка на двери: «Председатель».

Андрюшка робко входит в приемную.

Секретарша стучит на машинке.

Распахивается дверь, и в приемную заходит толстяк с портфелем.

— У себя? — спрашивает он секретаршу, кивая на обитую клеенкой дверь.

— Да! Там совещание…

— Доложите, Сурков! По личному!

И толстяк шлепает портфель на стул. Садится. Андрей подходит к секретарше.

— Доложите, Крутиков…

Из кабинета председателя выходит сразу несколько человек. Спорят о чем-то между собой. Секретарша идет в кабинет. И когда появляется снова, смущенно произносит:

— Крутиков, войдите…

Андрюша входит в кабинет.

— Здравствуй, герой! Зачем пожаловал? — спрашивает председатель.

— Я по личному!

— Давай по личному.

— Друг у меня, Борис. На одной парте сидим… Послезавтра контрольная… А он уезжает.

— Постой, постой… Какой еще Борис?

— Я же говорю, на одной парте сидим… Он с цирком приехал… А сейчас уезжает! Перед самой контрольной.

— Из цирка, говоришь? Это который наездник?

— Он самый! — оживился Андрей. — Нельзя ему уезжать. Мы столько готовились… Он говорит — я в Кузьминке буду писать… А там, наверное, и школы-то еще нет.

— Верно, нет еще школы…

— Так что же ему, на второй год оставаться?

— Да, история! — размышляет председатель. — Что же ты предлагаешь?

— Я не знаю… Только надо ему создать все условия.

— Дело-то у тебя, выходит, не личное! — улыбается председатель. И снимает телефонную трубку.

— Кузьминку мне… Жду.

Андрей привстал с места.

— Кузьминка? Алексей Михайлович? Привет. Да, это я… Подожди, подожди, какой цемент… Тут дела поважнее… К вам цирк приезжает… Ждете? Нет, завтра не приедет. Не приедет, говорю, завтра. Денька через четыре будет у вас…

— Вы ему про контрольную скажите! — шепчет Андрей.

— Здесь у меня товарищ Крутиков, и мы решили цирк задержать. Крутиков, да… Старожил наш… Причина? Причина серьезная, контрольную надо писать… Ведущему артисту… Какую контрольную?

— По арифметике! — подсказывает Андрей.

— По арифметике! Короче, получишь официальное уведомление. А цемент мы вам дадим… Дадим, дадим… Присылай представителя.

У подъезда ходит Борис. Три шага туда, три шага обратно. Останавливается. Вздыхает.

— Борис! — бежит ему навстречу сияющий Андрюшка.

— Ну!

— Порядок! Остаешься!

— Не врешь?

— Честное пионерское. Эх, теперь бы нам еще контрольную написать!

Класс. Тишина.

Учительница медленно идет по рядам. Останавливается возле Андрея и Бориса. Андрюша с мольбой смотрит на учительницу. Та заглядывает к нему в тетрадь и одобрительно улыбается.

Таня Синицына вскакивает из-за парты, подходит к учительнице, сдает свою тетрадь.

И гордая выходит из класса: «А все-таки я первая написала!»

Сдает тетрадь Лева Пелевин. И Коля.

Борис заглядывает в контрольную друга. И, успокоенный, поднимается. Отдает тетрадь учительнице.

— Ты проверил? — тихо спрашивает она.

Боря кивает. Выходит из класса.

В коридоре мечется встревоженная Танечка.

— А я говорю тридцать два, тридцать два…

— Нет, триста двадцать! — настаивает Коля.

— Боря! Скажи! — кинулась к нему Танечка. — Сколько у тебя получилось?

— Триста двадцать!

— Точно! Триста двадцать! — говорит Андрюша. Он только что вышел из класса.

— Мамочка!

Глаза у Танечки стали совсем круглые.

— Вот, а не хотела со мной заниматься! Ну, ничего. На следующий год я тебя подтяну!

Мальчишки гордо шагают по улице. Шпарит солнце. На углу продают мороженое. И мальчишки покупают мороженое.

— По две порции!

На следующем углу торгуют газировкой.

И они берут газировку.

— Два двойных!

А Несчастье идет с ними рядом. Оно несет банку с клеем и кисть. И на глазах у ребят, мазнув кистью по цирковой афише, налепляет зловещую полоску бумаги.

«СЕГОДНЯ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ»

Потом Несчастье закуривает и шагает дальше — делать свое черное дело.

Ящик с надписью — «Цирк — Шапито».

Два носильщика подхватывают его с тележки и переносят в товарный вагон. Возвращаются за следующим. А за тележкой стоит Малыш. Авоська со свертками висит у него на плече, в руках поводок с Тигром.

У седьмого вагона собрался весь четвертый класс. Борис уже в вагоне, у открытого окна.

— А где же Андрюша?

— Не знаем!

— Друг называется. Даже проводить не пришел! — так, чтобы все слышали, говорит Танечка.