Падение Камелота - Коллектив авторов

Копья ломались сотнями. Люди и лошади смешались в диком клубке из раненых тел и бьющих по воздуху копыт. В неразберихе боя герольды, которые описывали его, могли различить только отдельные взмахи меча Калибурна, блистающего огнем, когда Артур наносил удары, или братьев Балина и Балана, рыцарей Артура, о которых герольды говорили, что они дрались так яростно, что нельзя было сказать, ангелы ли они, ниспосланные с небес, или дьяволы, вышедшие из ада. И герольды всегда рассказывали о Лоте, похожем на медведя, загнанного в угол, свирепого и не желающего отступать, о Лоте, сзывавшем своих воинов под знамя с двуглавым орлом снова и снова. «Увы, — говорили летописцы, — он не мог больше выдержать, и было очень печально, что такой достойный рыцарь должен был погибнуть».

Герольды видели его гибель. Соратник Артура Пелинор с Островов вырвался вперед, поднял свои меч и нанес улар. Меч скользнул по броне и вонзился в шею коня Лота. Кровь животного брызнула алым фонтаном, конь опустился на колени и упал на землю. В одно мгновение Лот был уже на ногах, безоружный, перед ним был Пелинор. И Пелинор снова нанес сокрушающий удар, который «пробил голову и шлем до бровей» северному королю.

Когда Лот упал, разбитые остатки Оркнейского войска бежали — все, кроме молодого Гавейна, который стоял над телом своего отца, глядя на мертвеца и призывая месть на голову убийцы Пелинора. Поле битвы осталось за Артуром, и пожиратели падали уже ожидали своей добычи, кружа в зимнем небе.

Верховный король шагал среди тел врагов; вожди лежали на поле в лужах собственной крови. Артур с почестями поднял их тела и привез их на юг, в Камелот. Там они были похоронены, как полагается. Могила Лота была вырыта отдельно от других и украшена богатой резьбой, чтобы воздать честь его доблести, потому что Лот гибелью обеспечил себе славу, а Артур был всегда великодушен к побежденным.

Мерлин сделал памятник в честь этой победы. Из меди и бронзы, покрытых золотом, он создал изображения всех двенадцати вождей, сражавшихся против Артура. Он изобразил их всех вместе, как они погибли, а над их головами он поместил изображение Верховного короля с обнаженным мечом, поднятым в победном ударе.

Каждый из мятежных главарей держал в руках длинную свечу, которая горела постоянно день и ночь. Свечи будут гореть, сказал чародей, пока он сам не умрет и не будет больше охранять царствование Верховного короля.

III. Гиневра

Год спустя после побед Верховного короля, весной ему привезли невесту. Она была наградой за мир, она была обещанием ясной погоды после бури. Очевидны говорили, что даже небеса улыбались ей. В день ее приезда небо было безоблачно голубым. Солнце сверкало на позолоченных камнях стен Камелота и искрилось в водах широкой реки, огибавшей замок.

Река была той дорогой, по которой прибыла невеста. Она, словно лебедь, плавно плыла по реке в украшенной золотом королевской барке под шелковым балдахином. Ее гребцы носили белые одежды, а позолоченные весла сверкали на солнце.

Мимо ив, серебрившихся при дуновении свежего ветерка, мимо осиновых рощ, мимо зеленого речного камыша скользила белая барка под тень стен Камелота. Когда барка коснулась берега, гребцы одновременно подняли весла. На берегу стоял сам Верховный король, вышедший приветствовать свою королеву. Поблизости теснился простой люд, но они только мельком увидели ее, когда она сошла с барки и приняла протянутую королем руку. Они увидели высокую молодую девушку, с блестящими волосами, свободно рассыпавшимися по ее плечам, как и приличествовало девице; ее платье, называемое cate bardie, было словно из лунного света, а волочащиеся по земле полы ее верхней одежды были опушены серебристом мехом горностая. Придворные из Камелота, в ярких одеждах, словно разноцветные птицы, окружили ее и заслонили от посторонних взглядов.

Этой девушкой была Гиневра, дочь Леодеграна из Камелерда. Очевидцы говорили, что она была лилией Запада, единственной девушкой, достойной короля Артура. Однако чародей Мерлин был не согласен с выбором короля. Голосом, холодным, как зимний ветер, Мерлин сказал Верховному королю, что Гиневра принесет ему несчастье. Артур, ощущавший после побед свое могущество, пренебрег предостережением старика, и Мерлин замолчал.

Леодегран только радовался и открыто выражал свое удовольствие. В приданое за Гиневрой он дал Артуру сто рыцарей. Он также послал Верховному королю огромный стол, сделанный еще во времена Утера Пендрагона; его форма — совершенный круг — наводила на мысль о совершенстве того круга воинов, который создал Артур. В этот круг, кроме рыцарей Леодеграна и рыцарей, которые участвовали в битве вместе с Артуром, входили три сына Лога Оркнейского. Артур держал их при себе, чтобы воспитать их среди своих воинов. Их мать, Моргаузу, он выслал в ее Оркнейские владения. Младший сын Лота находился на ее попечении. Старший из сыновей, Гавейн, был посвящен в рыцари в день свадьбы Артура.

Итак, бракосочетание состоялось, и начались праздничные дни. На полу в зале Верховного короля поверх камыша были разбросаны цветы примулы и лаванды для аромата. На длинных столах сверкали золотом солонка в виде корабля, чеканные тарелки с отделениями для гвоздики, мускатного ореха, корицы, тмина, аниса и кориандра — специй, которые любили придворные; кувшины и чаши для ополаскивания рук, тяжелые блюда с жареными и украшенными их же перьями лебедями, павлинами, куропатками и фазанами, миски с тушеной олениной, крольчатиной, кабаниной и свининой. Количество еды было поистине королевским. За обедом было только три перемены — о каждой из них возвещали звуки фанфар, — но каждая перемена состояла из тридцати блюд.

Пиршественный зал гудел. Сновали взад и вперед слуги. Посреди на полу играли королевские гончие и грызли кости, которые им бросали. Над пирующими на своих насестах сидели королевские ястребы с бархатными колпачками на головах и серебряными колокольчиками на лапах. Еще выше, на балконе, играли арфисты и пели менестрели.

Гиневра восседала рядом с королем, ее темные волосы были теперь заплетены в косы и уложены в кольца над ушами, как подобало замужней даме; их покрывала золотая сетка. Она обладала подобающим королеве спокойствием, свойственной ей мягкостью взора и приличествующей скромностью, которая проявлялась в легком румянце, расцветавшей у нее на щеках, когда она склоняла голову, заметив улыбку супруга. «Ее рады видеть, — сказал Артур, встречая ее на реке. — Я давно люблю ее, и потому мне ничего так не дорого, как она». И это было правдой, и все это видели. Непринужденное восхищение короля осветило праздник и доставило удовольствие всем собравшимся.

Но у Мерлина настроение было совсем иное. Хотя он встретил королеву с подобающей учтивостью, вид его был мрачен. Королева ничего не сказала по этому поводу, вероятно, полагая, что такова была обычная манера чародея. Но Кэй-сенешаль, раскрасневшийся от вина и обидевшийся за брата, сердито сказал, заикаясь: «Твои угрюмые взгляды, старик, не слишком уместны на свадебном пиру».

Мерлин ответил: «Гиневра принесет Артуру несчастье, а она здесь по его выбору».

«Похоже, что нет. Она принесет ему радость. Вероятно, твоя волшебная сила покинула тебя». Кэй хлебнул еще вина и открыл рот, чтобы продолжить свою речь, но, поймав холодный взгляд чародея, закрыл его.

«Ты никогда не был речист, — сказал Мерлин. — Тебе следовало бы хорошо помнить, что мое могущество не покинет меня, пока я сам не откажусь от него».

«Ну так покажи свое могущество», — сказал Кэй. Головы присутствующих повернулись к ним, потому что сенешаль говорил громко. В большом зале воцарилась тишина.

Мерлин ответил: «Мое искусство не для праздной забавы. Если пользоваться им попусту, особенно, если использовать его открыто, то можно привлечь к себе внимание старцев, которые сразу становятся бдительными, когда в воздухе пахнет колдовством. Их взгляд может обратиться на нас. А без них нам спокойнее». Кэй сделал знак, отвращающий дьявола, и несколько рыцарей рядом с ним сделали то же самое.

Королева улыбнулась и сказала:

«Господин чародей, мы не бросаем вызов вашему могуществу.

Только покажите фокус, сделайте мне свадебный подарок, доставьте мне удовольствие».

После минутного молчания Мерлин кивнул головой. «Как вам угодно, мадам, — сказал он.

Если вы придете ко мне, когда солнце будет клонится к полудню, я покажу вам свое волшебство».

Его темные одежды заколыхались; старик повернулся и вышел из зала.

Часом позже — потому что в те времена застолье начиналось в десять утра — придворные по двое, по трое пришли во двор, который примыкал к зданию, называемому Башней королевы. Это было славное, солнечное местечко, окаймленное цветущими грушами и яблонями, которое король устроил для своей невесты. Чародей ожидал их, его плащ был распахнут, чтобы показать, что он носит меч. У его ног лежал небольшой холщовый мешок. Странное выражение — шутовской хитрый взгляд — искажало его суровые черты.