Репит(ЛП) - Скотт Кайли

— Она проснулась, — встреваю я, прикрывая глаза от света.

— Боже, Клем, ты в порядке? Выглядишь ужасно.

— Спасибо.

Френсис шумно вздыхает.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Я в порядке. Доктор Патель не слишком беспокоится. — Это всего лишь маленькая ложь, но в долгосрочной перспективе она избавит меня от многих хлопот. — Приступы при таких травмах не редкость. Отдохну несколько дней и буду как новенькая.

Сестра не выглядит убежденной.

— На работе все в порядке? — спрашиваю я, меняя тему.

— Все то же, все те же.

Френсис либо не может, либо не хочет говорить о своей работе. Может думает, что разговоры о насилии вернут меня к воспоминаниям или что-то в этом роде. Или, возможно, просто не хочет «тащить» работу домой.

Я бреду на кухню с баночкой обезболивающего. Прежде чем успеваю открыть шкаф, Эд уже там, хватает стакан и наполняет его водой. Наверное, надо было сначала спросить. Хотя я уверена, что ему все равно. Он не из тех, кто слишком беспокоится о приличиях.

— Спасибо. — Я проглатываю две таблетки, запивая их полным стаканом воды. В горле пересохло, как будто я обезвожена или… не знаю что еще. Мой мозг недостаточно хорошо работает для сравнений. — Сегодня Эд мне помог.

Френсис делает страдальческое лицо.

— Я понимаю. Прости, что не смогла прийти.

— Все нормально, — говорит Эд. — На всякий случай возьми с собой таблетки.

По деревянному полу стучат когти, это Гордон расхаживает взад-вперед у входной двери.

— Ему пора на прогулку. — Эд мрачно мне улыбается. — Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду. Мы сейчас уйдем. Еще раз спасибо.

— Не за что.

Френсис продолжает молчать. Может, это и к лучшему.

Эд привязывает поводок к ошейнику Гордона, возбуждение которого растет. Его тело снова вибрирует, как если бы восторга было слишком много, чтобы выразить его только вилянием хвоста. Я наклоняюсь, обнимаю пса и получаю собачий поцелуй в ответ. Эд просто наблюдает. Френсис тем временем уже вышла.

— Еще раз спасибо, — повторяю я, и Эд кивает.

Когда мы уезжаем, они идут в противоположном направлении, и я борюсь с искушением обернуться.

Сумерки в этом районе красивые. Кафе, рестораны и бары открыты для посетителей, народ гуляет по тротуарам. Однако чувствуется какая-то нарочитая холодность. Бьюсь об заклад, жить здесь недешево.

— Это футболка Эда? — спрашивает Френсис.

— На моей была кровь. Тебе действительно нужно дать ему передышку. Мы больше не вместе. Не о чем волноваться.

— Не хочу, чтобы тебе снова причинили боль, — она поджимает губы.

— Понимаю.

Френсис хмурится еще сильнее и вздыхает.

— Что?

— Я не говорила тебе, но… я была замужем несколько лет назад. — Она не отрывает взгляд от дороги. — Он изменил мне, так что, думаю, это горячая тема.

— Черт. Мне жаль.

— Я не люблю об этом говорить. Моя собственная глупая ошибка. Я знала, что лучше не выходить замуж за полицейского, Эта работа может испортить тебя, оставить свой след.

— Что ж, я рада, что ты мне рассказала. Ну, что за мудак, а!

— Знаешь, раньше ты не так часто ругалась.

Я фыркаю.

— Я носила платья в цветочек и говорила красиво, да

Френсис смеется.

— Мне нравится ругаться. Эти слова чертовски выразительные.

— Отлично, раз это делает тебя счастливой. — Она улыбается, но улыбка быстро гаснет. — Но ты никогда не была тряпкой. Не думай так. Ты посылала людей к черту, но просто вежливо. И я рада, что Эд был с тобой сегодня, что помог. Просто будь осторожна, Клем. Ты была без ума от него, и не ушла, если бы не была на сто процентов уверена, что он тебя обманул.

— Понятно.

На мгновение она замолкает.

— Наверное, я злюсь на себя за то, что считала его хорошим парнем. Мой радар, как правило, лучше.

— Хм.

— Как я уже сказала, было здорово, что он мог помочь в чрезвычайной ситуации.

— Надеюсь, это больше не повторится. Пицца и фильм?

— Читаешь мои мысли.

Мы выезжаем на пригородное шоссе. Понемногу обезболивающее начинают действовать, и я снова могу думать.

Возможно, это был не лучший день. Я определенно не рекомендовала бы приступ как хорошее времяпровождение, но в результате Френсис стала откровеннее со мной, я поговорила с Эдом.

У меня такое чувство, что я чего-то достигла, хотя понятия не имела, какой была цель.

Относительно того, чтобы держаться подальше от Эда… Не вижу причин для этого. Наверняка у меня возникнут вопросы, на которые сможет ответить только он. В конце концов, он не причинит боль, если у меня нет к нему настоящих чувств.

Немного похоти не в счет.

Глава 3

Лицо так отекло от ушибов, что я едва узнаю себя в зеркале. У большинства людей есть целая жизнь, чтобы принять свою внешность, привыкнуть, как они выглядят в разных обстоятельствах. Но не у меня. Если бы боль не совпадала с синяками на лице, то я могла бы подумать, что смотрю на незнакомку. Но, в целом, у меня довольно обычная внешность. Меня устраивает.

Я приподнимаю челку — шрам выглядит примерно так же: широкая красная полоса поперек лба, — опускаю, затем беру ножницы и начинаю кромсать свой «конский хвост». Скоро настанет жара, а я ненавижу, когда волосы греют шею.

Сделать себе челку гораздо проще, чем обстричь все остальное, но должно получится стильно и оригинально. Наверное. Или будет похоже, что я сунула голову в блендер.

Значит так тому и быть.

Изменение внешности для меня — это катарсис (п.п.: нравственное очищение в результате душевного потрясения или перенесенного страдания.). Меня восхищает, как Эд непринужденно чувствует себя «в собственной шкуре» — мне бы хотелось того же, — а еще мне нравится его запах, голос и крепкое надежное присутствие. Что не удивительно. Однажды ведь я уже влюбилась в него.

Френсис права: нужно поостеречься. Любовное увлечение сейчас не ко времени. Я еще не разобралась со своей жизнью.

Я откладываю ножницы. Результат не так уж плох. Похоже на короткую стрижку «боб». Да и по ощущениям так определенно лучше.

Первый пункт сделан. На очереди второй.

Прихватив побольше мешков, я начинаю вычищать свой шкаф. Прочь пастельные тона и цветочные принты! Психотерапевт, вероятно, сказал бы, что смена гардероба — это попытка отделить себя нынешнюю от себя прежней. По крайней мере, так говорит интернет. И это верно. Я, по возможности, провожу черту между настоящим и будущим. Между мной и ею.

Уходят платья в цветочек и красивые винтажные топы с блестящими пуговицами. Исчезают младенческий розовый, фиолетовый и солнечный желтый цвета.

За последние несколько недель я твердо усвоила, что могу делать только то, что считаю правильным. И я нахожу удовольствие в утверждении своей идентичности, начиная с нуля.

— Что ты делаешь? — спрашивает Френсис, появляясь в дверях спальни. Она задерживает взгляд на моей новой прическе, но ничего не говорит. То же самое касается футболки Эда, которую я почему-то до сих пор ношу. Я даже не стирала её, потому что тогда его запах исчезнет.

— Ушла пораньше с работы? — спрашиваю я.

— Мне не нравится оставлять тебя одну.

Я хмурюсь.

— Из-за меня ты и так потратила часть своего отпуска.

— Ничего страшного. Не хочешь ответить на первый вопрос?

— У меня тут «большая чистка».

— Это я вижу. — Скрестив руки на груди, она прислоняется к дверному косяку. — Давай уберем все в гараж? На случай, если передумаешь…

Я пожимаю плечами.

— Но книги-то ты не выбрасываешь? — с ужасом спрашивает Френсис, разглядывая разноцветную кучу одежда рядом с коробками из подвала. — Они были твоими любимыми.

— Нет. Сначала прочту.

— Хорошо. — Ее плечи облегченно опускаются.

Не могу винить ее за беспокойство. Со стороны саморазрушение и переосмысление, вероятно, выглядят похоже.

— Клем, как твоя голова?

— Всё ещё на месте. Немного побаливает, но ничего страшного.