Эдуард Дженнер. Его жизнь и научная деятельность - В. Святловский

«Однако такой закон, – говорит Миллер, – насильственно применяемый к неразвитой массе, без разъяснения его пользы, выполнение которого было возложено на грубую полицию и неряшливых неучей-оспенников, прививавших оспенный яд всем без разбору, вызвал большой ропот в крестьянском населении: на него смотрели как на новую повинность, а в казацких поселениях дело доходило до бунтов, и народ роптал, говоря, что его клеймят, как скот. Несчастные случаи, которые встречались при таких массовых прививках, грязное содержание привитых, заражение оспой целых семей и деревень от случаев прививки оспы вселяли страх».

И на Западе вскоре дело пошло так же худо, так что вера в целебность прививки снова стала угасать: многие врачи обнародовали громадный материал, доказывающий, что прививки не предохраняют от последующих заболеваний оспой и, главное, что оспопрививательные заведения всюду являются главными очагами, откуда повсеместно разносится зараза. Геберден с цифрами в руках показал, что в одном лишь Лондоне за сорокалетний период, когда практиковались прививки, погибло на 25 тыс. оспенных больных больше, чем за такой же период времени до введения прививок.

Таким образом, к конце XVIII столетия всюду наступило разочарование в целебности прививок натуральной оспы, и они, продержавшись в Европе 80 лет, стали выходить из употребления и совсем прекратились, так как в это время появилось благодетельное открытие Дженнера, обессмертившее его имя. Еще в 1762 году французский парламент ввиду сильного распространения оспы через оспенные заведения воспретил в стране прививку натуральной оспы. Позже, в начале XIX столетия, когда Дженнеровский способ стал входить в распространение, прививку натуральной оспы (вариолацию) всюду стали воспрещать особыми правительственными указами, и только в Англии она была воспрещена гораздо позже, в 1840 году, и продолжала практиковаться рядом с вакцинацией (прививка коровьей оспы). Ныне вариолация (прививка натуральной человеческой оспы) встречается и практикуется лишь у дикарей; так, Ливингстон видел эту меру у кафров и негров Центральной Африки, а также ее описывают путешественники, посетившие Индию и Китай. В 1862 году доктор Ватсон с успехом применил вариолацию на корабле в море, когда среди матросов появилась натуральная оспа, причем из 12 заболевших умерло 9, все же привитые (363 человека) остались живы. По отчету Медицинского департамента за 1888 год, вариолацию можно встретить и теперь среди туземных кавказских племен.

Глава III. Детство и молодость Дженнера

17 мая 1749 года в местечке Берклей, в графстве Глочестер, в Англии, родился Эдуард Дженнер. Отец его был викарным пастором и по тому времени мог считаться образованным человеком. Этому-то Эдуарду Дженнеру, третьему сыну пастора Стефана Дженнера, и суждено было прославить свое имя одним из величайших открытий, когда-либо делаемых на пользу человечества. Отец Дженнера рано умер, и мальчик остался сиротой, когда ему только что минуло пять лет. Мать Эдуарда умерла еще раньше. Под надзором старшего брата и протекло все детство Эдуарда. Когда мальчику исполнилось 8 лет, его поместили в приходскую школу, где он и получил начальное образование. По выходе из школы Дженнер переехал в местечко Зодбери, возле Бристоля, где и приступил под руководством одного опытного врача, Лудлова, к занятиям медициной. Вообще, естественные науки с ранней молодости живо интересовали Дженнера.

К сожалению, пребывание молодого человека в Зодбери осталось совершенно не описанным, да и вообще биографические сведения о жизни этого замечательного человека отличаются большой скудностью, и биографию его составил лишь один его приятель, некто Джон Барон.

По достижении 20 лет Дженнер переехал в Лондон; и по окончании курса медицинских наук он состоял ассистентом при своем земляке, известном профессоре Гунтере, заметившем отличную наблюдательность своего талантливого ученика. Гунтер состоял тогда врачом при больнице Св. Георгия. Пример такого человека, как Гунтер, должен был неотразимо действовать на его молодого помощника. Гунтер спал только пять часов в сутки, остальное время проходило в чтении лекций студентам, занятиях практической анатомией, опытах с животными и писании ученых статей.

Скоро имя Дженнера также стало пользоваться известностью в кругу английских натуралистов, и в 1772 году Кук, собираясь в свое второе кругосветное плавание, звал с собою Дженнера, но последний предпочел мирно заниматься наукой у себя на родине и отклонил лестное предложение знаменитого путешественника. Самым спокойным и счастливым периодом в жизни Дженнера нужно считать его возвращение на родину и первые годы его тамошней сельской практики. В этот период у него было много друзей, его радушный открытый характер привлекал к нему сердца всех его знавших.

Биограф Дженнера так рисует этот период его жизни:

«Тихо и мирно текла здесь жизнь Дженнера, не знавшего еще тревог, которые суждено было перенести ему впоследствии. Беседа Дженнера была жива и в высшей степени назидательна, особенно если речь касалась явлений природы, которую он страстно любил и знал в совершенстве. В часы, свободные от обязанностей врача, он продолжал ревностно заниматься естествознанием. Бродил по окрестностям, изучая геологическое устройство страны; делал наблюдения над животными, особенно над зимним сном их; изучал нравы птиц, в чем оказывал ему немалую помощь племянник его Генри; делал физические опыты; раз, на потеху публике, устроил даже воздушный шар, наполнив его воздухом. Вообще, несмотря на многие неудобства провинциальной жизни, мелочность, окружающее невежество и пустоту, Дженнер сумел хорошо устроиться в своем захолустье и разумно наполнял свое время. Неутомимо занимаясь наукой и врачебной практикой, он находил время отдавать дань своего уважения и искусству; к этому времени относятся несколько его стихотворений, сюжеты для которых почти всегда брались из природы. Дженнер очень любил музыку и сам играл на нескольких инструментах; под его руководством составлялись хоры и оркестры, которыми восторгалась и очаровывалась местная неприхотливая публика».

В 1788 году Дженнер женился. Он был очень счастлив в своей супружеской жизни, вопреки утверждению Мура, что умы высшего полета редко уживаются с патриархальной обстановкой семейного быта. В январе следующего года у него родился сын Эдуард.