Золотой Стряпчий - Антон Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, уже спокойно рассуждал я, если подумать, то картина такова: корифей не столько хочет меня «кинуть» (хотя и последнее исключать глупо), сколько указать «борзому видому» его место. Как понятно, место это «моё» только в убогом и казлинском лидарском воображении, но. Если смотреть мой «служебный путь» в дружине, я — действительно «непокорный», это раз. В жопу не дул, а требовал исполнения обязательств, что начальствующим субъектам никогда не нравится. Кроме этого, я — видом, лицо частично жреческого сословия. А с богами у Лидари «тёрки», пусть и некритичные, так что так, своеобразно и мелко (в полном соотвествии козлинству) нагадить как бы богам через меня — вполне вариант. Это не говоря о том, что я УЖЕ являюсь некоторым фактором, негативным для Лидари — статья о «награде за подвиг» явно вызвала соответствующую реакцию.
В общем, если посмотреть на ситуацию с точки зрения казла-Корифея, то мне даются бросовые, убыточные земли. Либо я на них валю и мудохаюсь там десятилетиями, старась вывести дебит выше кредита — это и «наказание», и междурожие корифейское на мою тему не болит. Либо я, в силу «непокорного и склочного характера», требую аудиенцию. И мне её даже начислят, поиздевавшись и помариновав. И, если я поваляюсь в копытах у корифея, поною и поумоляю, ВОЗМОЖНО, этот козёл мне и отжалеет что-то другое, или денежки накинет. По крайней мере, если абстрагироваться от праведного гнева и проанализировать ситуацию — такой расклад выходит наиболее вероятен.
Так что к визиту Лисы (а заявилась, рыжая) я был не истерично злобен, а саркастично-ехиден. Что и как делать — понятно, а даже если Рейнары вообще и Лиса в частности воспримут мои пожелания не как возможность «тиснуть горячую статью», а как «услугу видому» — пойдут лесом. Я просто дам объявление, что пусть и не целиком удовлетворит потребности, то в общем — будет достаточно.
— Приветствую, уважаемая, — приподнял я зад на несколько сантиметров над креслом и приветливо отсалютовал кружкой с кофе. — Присаживайся, угощайся.
— Приветствую, почтенный, — уселась она. — Благодарствую.
Слопала пироженку, запила наливкой — этакий больше «ритуал преломления пожрать», чем перекус. И уставилась на меня, вопросительно и обвинительно. А я уставился на рыжую — оценивающе и с интересом. Пырились мы друг на друга минуты две в тишине, после чего Лиса не выдержала и стала… сюпать, звонко так, чаем. Ну и я в долгу не остался — присоединился к задорному хлюпанью с кофием. С минуту мы оглашали мой кабинет соответствующими звуками, после чего Лиса не выдержала первой, прыснув. Ну и я усмехнулся, естественно.
— Михайло Потапыч, и всё-таки, почему вы в общении со мной были столь… предосудительно скромны? — как ни в чём ни бывало, как бы продолжая разговор, озвучила репортёрша.
— Несколько факторов, уважаемая Лиса, главным из которых я назову службу Корифею. Ряд вещей не стоило озвучивать, находясь на службе — это было бы не вполне достойно, — ответил я.
— А с Ганом вы были на службе! — обвинительно уставилась на меня она.
— На Пряном Острове, куда я совершенно не стремился. Да и не говорил я ему ничего, только события на Гордости Лидари описал, кратко — а всё остальное он сам придумал, — сделал я морду непричёмистую. — Он — владелец гостевого дома, а что увидел что-то — так не моя вина.
— Недоговариваете и лукавите, Михайло Потапыч, — прищурилась на меня лиса.
— От Рейнар ли я это слышу? — честно захлопал я глазами, вызвав смешок.
— Ладно, почтеннейший. Вы мне про Пряный расскажите? Не как ваши прошлые рассказы, — на этом она состроила мордашку одухотворённую, преисполненную идиотии и паладинства.
— Могу и рассказать, да и не только про Пряный, — хмыкнул я. — Но, для начала, есть у меня к Лисьей Правде дело.
— И какое же? — аж пошевелила ушами от любопытства журналистка.
— Объявление об аукционе для владеющих Золотого.
— Хм-м-м… продажа ценностей в Собрании?
— Да. Но не ценностей, — прервал я начавшую было говорить, явно о «неуместности» такого объявления Лису. — От его величества Корифея, — сделал я вид благочестивый и постный, — за службу беспорочную, за подвиги многократные, в исполнения ряда дружинного получил я земли и людишек. Но владеть ими, поскольку один в роду, да и являясь видомом — нахожу обременительным и неверным. Потому я желаю уступить владение тому, кто в силах о нём позаботиться.
— Это странно, почтеннейший. Вроде бы и не делали так…
— А я — буду. Препятствий ни в законах, ни в укладах этому я не наблюдаю.
— Препятствий тому и вправду нет… Зачем вам это, Михайло Потапыч? — на что я с ухмылкой помотал головой. — Ну скажите, пожа-а-алуйста-а-а! — чуть не пропела она, захлопав ресничками.
Хм, вот чёрт знает. В принципе, скрывать от Рейнаров нет особого смысла, если я настроен на долговременное сотрудничество. Да и осведомителей у них хватает, в том числе среди служащих корифейства. Но…
— Только вам, прекрасная Лиса. Если сие окажется на слуху, не говоря о том, что напечатано, до поры — вы меня ОЧЕНЬ сильно огорчите.
— И в мыслях не держу огорчать вас, Михайло Потапыч!
— Тогда смотрите, Лиса, — извлёк я из бюро грамоту и, для наглядности, ткнул в четверть карты на кровати.
Рыжая в грамоту на владение нос с интересом сунула, профессионально-быстро прочитала. Нахмурилась, поднялась к карте, разглядела. И протянула:
— Да уж…
— Именно, уважаемая. Ну а раз уж сложилось так — может, найдётся кто-то из владеющих, который пяток-десяток авров за заслуженное по ряду не пожалеет. Вряд ли такой просто найдётся, потому и аукцион потребен, — развёл я лапами.
— А жалобу Корифею?
— Уважаемая Лиса, ты подпись видишь? — потыкал я в соответствующую закорючку. — И я вижу. И не настолько нуждаюсь, чтобы ПРОСИТЬ мне положеное, — задрал я нос. — Выслужил… это — хорошо. И жаловаться не намерен. Однако использовать эту грамоту в отхожем месте — неуважение к Корифею. Вот и рассчитываю хоть что-то, на плошку мёда поиметь.
— А чем же помочь… ой!
— Я у тебя
