Напрасные упреки - Глория Даймонд

Она махнула рукой в сторону двери, за которой недавно исчез Милтон.

— Вы же сами видели, мой спутник покинул меня.

— А дома вас никто не ждет? Никто не волнуется, где вы?

Она покачала головой.

— Единственному мужчине в моем доме всего четыре года. Надеюсь, он сейчас крепко спит и ничто его не беспокоит. — Она подняла на Шелдона глаза. — Это мой сын, Дэвид.

Дороти считала своим долгом упомянуть об этом с самого начала. Большинство мужчин в таких случаях тут же вспоминали о неотложных деловых встречах. Вглядываясь в красивое лицо Шелдона, она с волнением искала в нем знакомые признаки разочарования или даже неодобрения: завела ребенка без мужа…

Но его лицо оставалось непроницаемым — ни тени сожаления, презрения или досады. Однако он явно задумался, как если бы решал трудную задачу. Это к лучшему, самонадеянно решила Дороти. Немного таинственности придаст женщине больше привлекательности, чем обилие бриллиантов. А Дороти все сильнее хотелось заинтересовать своего неожиданного кавалера, заставить увлечься ею.

— Скажите, — наконец спросил Шелдон, по-прежнему глядя ей в глаза, — когда вы заявили, будто рады, что не вышли замуж за Милтона, вы имели в виду свой опыт или это было просто ваше предположение?

— Опыт, — проговорила Дороти и покачала головой, словно не веря себе самой. — Когда-то я была его невестой. — Она посмотрела на левую руку, которую раньше украшало кольцо, подаренное Милтоном в день помолвки, и вздохнула. — Да, я совершила глупость. А потом почти сразу уехала за границу.

— Но почему?..

— Сама не знаю. Сотню раз задавала себе этот вопрос. — Она снова посмотрела на дверь, за которой скрылся Милтон. — Думаю, потому, что он может очаровать кого угодно, если захочет. Мне было одиноко… — Дороти запнулась, неожиданно догадавшись, что он спрашивал вовсе не о том. Покраснев, она воскликнула: — О! Наверное, вы хотели узнать, почему я уехала на целый год.

— Ну да, — кивнул Шелдон. — Признайтесь, это странно. Обычная американка, будучи помолвленной, не хватает паспорт и не уезжает за границу.

— Я знала об этой поездке еще до того, как Милтон сделал мне предложение, — принялась горячо объяснять Дороти, словно желая убедить его в том, что она вовсе не бесчувственная. — Люди рассчитывали на меня. Я медсестра. Наша больница направляла добровольную медицинскую бригаду, и я была в ее составе. Там, куда нас посылали, шла настоящая война.

Дороти наклонилась вперед, непроизвольно крепко сжав руки. Ей хотелось втолковать Шелдону, что это была не прихоть, а обязанность, ее долг. Несправедливо осуждать ее. Она поступила так не потому, что была холодной женщиной, хотя Милтон часто именно так называл ее. Нет, она не была холодной.

— Там гибли люди, — добавила она.

— Да, конечно, вы должны были ехать, — сказал он, слегка коснувшись рукой ее побелевших от напряжения пальцев, и улыбнулся. — И, если бы Милтон был настоящим мужчиной, ему следовало бы отправиться вместе с вами.

Дороти тоже попыталась улыбнуться, но непрошеные слезы сами собой навернулись на глаза, и ей пришлось отвернуться, чтобы Шелдон не заметил их. Она не знала, почему ей вдруг захотелось плакать. Возможно, потому, что в памяти были слишком живы воспоминания о жутком кровавом годе. Или потому, что уже очень давно никто не смотрел на нее так, как Шелдон. С сочувствием и пониманием, удивлением и… восхищением. Нет, она не помнила такого взгляда.

А может, всему виной шампанское, и красавец рыцарь исчезнет, как только пройдет это легкое приятное опьянение…

— Что случилось? — Шелдон накрыл ее руку своей сильной ладонью. — Вы плачете из-за Милтона?

— Нет, нет!.. Я рада, что он ушел. — Не глядя на него, она покачала головой, не надеясь, что сможет объяснить.

— Тогда в чем же дело? — Его слова заглушали скрипки, начавшие по взмаху палочки дирижера играть нежную мелодию. — Скажите мне.

Она снова покачала головой, хотя ей очень хотелось излить душу сидящему напротив нее человеку, казавшемуся таким сильным и способным защитить ее. Шелдон гладил ее руку нежными пальцами, а она закусила губы, боясь, что стоит начать, и она проговорится об одиночестве, о пустоте своей жизни и страхах. А потом ей будет стыдно.

— Ничего, — прошептала она, — ничего.

Помолчав секунду, Шелдон поднялся и протянул ей руку.

— Пойдемте со мной.

Ее взгляд медленно скользил по его сильным длинным пальцам, ладони, загоревшему запястью и белоснежной манжете рубашки.

— Куда?

— Пойдемте потанцуем. По-моему, эту мелодию играют как раз для нас.

Дороти не двинулась с места. Взгляд ее продолжал скользить вверх, пока не остановился на его лице. О, как он красив! Уже очень давно ни один мужчина не производил на нее такого впечатления. Даже Милтону это не удавалось. Когда он целовал Дороти, ее голова, как правило, была занята другими вещами. Она думала о стирке, о счете за электричество в следующем месяце. Смешно, не так ли? Поцелуи жениха абсолютно ее не трогали. А сейчас от одной лишь мысли о танце с незнакомцем у нее замирает сердце.

Она продолжала рассматривать Шелдона, потеряв всякое представление о времени, не отдавая себе отчета, что он ждет ее ответа.

Что же было в этом человеке такого, что заставляло таять ее сердце? Несомненно, он был хорош собой. Хотя, по правде говоря, нос его был далек от совершенства и выглядел слишком горделиво. Но зато строгие линии темных бровей, будто вылепленные высокие скулы, упрямый, четко очерченный подбородок придавали лицу неотразимую мужественность. Все в его облике дышало благородством.

Дороти заглянула в темно-синие глаза, и снова ее охватило странное ощущение, что она видит что-то давно знакомое.

— Знаете, — мягко сказал Шелдон, посмотрев на свою протянутую к ней руку, — по-моему, я выгляжу дураком.

Дороти покраснела и быстро поднялась. Слишком быстро. Голова закружилась, ее качнуло, но Шелдон успел поддержать ее.

— Так-то лучше, — шепнул он, касаясь губами ее уха.

Обхватив за плечи, он прижал Дороти к себе и повел туда, где уже танцевали несколько десятков пар. Казалось, в центре зала негде было и яблоку упасть, но Шелдон легко лавировал среди танцующих, пока не нашел место, где было попросторнее. Рука его обвила талию Дороти.

Некоторое время в их движениях была заметна скованность. Оба держались так, словно опасались нарушить невидимую границу. Но постепенно чарующая мелодия заворожила обоих. Дороти и не заметила, как ее рука прижалась к груди Шелдона, а голова опустилась на прохладный лацкан черного смокинга.

Музыка смолкла, но Шелдон и Дороти остались на месте и даже не отодвинулись друг от друга. Когда зазвучала новая мелодия, он лишь крепче прижал к себе партнершу, и они снова отдались волшебству танца.