Последняя надежда - Илья Деревянко

– Не убивай, дяденька! – в голос заревел Хамид. – Я хороший!! – Слезы хлестали из него так обильно, что в мгновение ока натекла изрядная лужа и намочила Волыне ноги.

– Хрен с вами, – сжалился Волына, – есть не буду, но за это вы станете моими рабами!

– Слушаемся, хозяин, – обрадовались монстры, – что прикажешь?!

– Ну, а что вы умеете?

– Людей давить! – заорали великаны в полном восторге. – Шлеп, хрусь, и готово!!!

– Н-да, понятно. Вот вам первое задание: набейте-ка друг другу морды как следует, а я погляжу.

Недолго думая, Хамид с Юсуфом принялись колошматить друг друга по физиономиям огромными кулачищами. Грохот стоял, как при камнепаде, а от гигантских голов сыпались искры.

– Так-так, давай его, – в азарте вопил Волына, бегая вокруг, как рефери на ринге. – По роже его, по роже! Теперь в клинч иди, в клинч, придурок!

Наконец Юсуф, изловчившись, послал Хамида в глубокий нокаут и, вконец обессиленный, сам рухнул рядом.

– Победу за явным преимуществом одержал Длинный нос! – торжественно объявил Волына. – Ладно, кретины, – добавил он, – ждите меня тут, я скоро вернусь, но чтоб ни шагу отсюда, бошки поотрываю!

Юсуф и пришедший в себя Хамид слабыми голосами заверили хозяина в полной своей преданности.

– Я с ними тотализатор организую, – немного спустя, когда они ушли довольно далеко, объяснял старику Андрюха. – На ринге в правом углу Длинный нос, в левом – Свиное рыло. Делайте ставки, господа! А в перерывах между раундами симпотные телки с флагами туда-сюда, туда-сюда. Лавы рекой потекут!

За деревьями показался замок. Он был невелик, не чета Дракулову. Охраны на стенах видно не было. Вероятно, Ибн-Налим целиком и полностью полагался на своих великанов. Подъемный мост был опущен. Подойдя к воротам, Волына подобрал с земли огромную кувалду, служившую здесь вместо дверного молотка, и изо всех сил треснул по створкам. Эффект оказался совершенно неожиданным. Обветшалые ворота жалобно затрещали и рухнули внутрь.

В это время в главных покоях замка на персидском ковре возлежал Мустафа Ибн-Налим. Этот тип – жирный, скользкий, с черными маслеными глазами – полностью соответствовал своей фамилии. Сейчас Мустафа предавался излюбленному занятию – курил анашу. Это был уже третий косяк за утро, и Ибн-Налим изрядно забалдел.

– Слюшай – да, – обратился он к перепуганной служанке, съежившейся у двери. – Танцуй мне танец живата!

Несчастная деревенская девчонка, понятия не имевшая, что это такое, съежилась еще больше, желая провалиться сквозь землю.

– Ай-вай! – взбесился обкуренный Ибн-Налим, хватая со стены кривой ятаган. – Я тебя, шлух, на куски порублу, я твой мама…

В этот момент со двора послышался сильный грохот. Мустафа замер в удивлении. Выглянув в окно, он увидел, что во двор входят двое: нищий старик – бывший хозяин замка и с ним еще кто-то.

– Вах-вах, – удивился Мустафа, – что это, а?

Гости тем временем, ничуть не смущаясь, двинулись к главному зданию.

– Тынгыз! Нарбэк! – заорал опомнившийся Ибн-Налим. – Сюда, шакалы!!!

В тот же момент в комнату влетели двое здоровенных парней, как две капли воды похожие на Ибн-Налима, разве что гораздо стройнее. Они были обряжены в спортивные кимоно, подвязанные черными поясами.

– Пакажите, детки, этим свиньям, как бьютса джыгыты! – приказал Мустафа, а сам, потирая в предвкушении ладошки, уселся у окна наблюдать. – Убейте их! – крикнул он вслед.

Тенгиз и Нарбек с криками «Ки-я!!!» выскочили во двор, чуть было не столкнувшись с удивленным Волыной.

– Это еще что за клоуны? – спросил он своего спутника.

– Это сыновья Ибн-Налима, обученные страшному искусству рукопашного боя, известному в землях сарацинских, противостоять им не может ни один смертный, – ответил старик. – Мы погибли, дружище, – добавил он печально.

– Ну это мы еще поглядим! – усмехнулся Андрюха.

Тем временем Нарбек уселся в низкую «кибадачи»[3] и начал, шипя и подвывая, подбираться к Волыне. Тенгиз делал растяжку, готовясь присоединиться.

Волына до последнего момента спокойно стоял на месте, но, когда шипящий Нарбек достаточно приблизился, готовясь перейти к активным действиям, неожиданно подсек его ноги и в прыжке ударил обеими ногами сверху в грудь упавшего противника. Тот захрипел и скончался.

– Зря этот дурак черный пояс нацепил, он даже на белый не тянет! – констатировал Андрюха.

Тем временем Тенгиз, увидев смерть брата, взвыл от ярости и кинулся в бой. Он оказался бойцом гораздо более высокого уровня. Тенгиз двигался в нормальной боевой стойке, осыпая противника хорошо поставленными, хлесткими ударами.

Волына был, конечно, сильнее и техничнее, недаром в свое время много лет провел в подпольном тотализаторе, однако пьянство и пристрастие к слабому полу сыграли свою роль. Он двигался не так быстро, как его молодой противник, и уже начинал задыхаться. Однако он не терял хладнокровия, выискивая в обороне джигита слабое место. Тенгиз, чувствуя, что его противник устает, удвоил усилия и зарвался. Проведя мощную серию ударов, один из которых достиг цели, он высоко подпрыгнул, нанося удар ребром стопы в переносицу. Мягким блоком, переходящим в захват, Андрюха увел ногу Тенгиза с траектории удара вниз по часовой стрелке. Тот перевернулся, падая, получил страшный удар ногой снизу и рухнул на землю. Волына тут же навалился на него и, как цыпленку, свернул шею.

– А этот ничего! – с уважением сказал Андрюха, вытирая кровь с разбитой губы. – Где-то на уровне коричневого пояса!

– Вай-вай, – запричитал в своих покоях пораженный Ибн-Налим и принялся лихорадочно колдовать, сотворяя жуткого монстра, который должен был разорвать на части его врагов.

Однако у обкуренного Мустафы мозги работали плохо, заклинания путались, и монстр получился какой-то худосочный, к тому же страдающий всевозможными недугами.

– Иди и убей их! – грозно повелел Ибн-Налим.

Но существо в ответ что-то слезливо запричитало и издохло.

В это время в комнату ворвались Волына со стариком. Глаза последнего сверкали праведным негодованием.

– Смотри, какой молодой, – толкнул он в бок своего спутника. – На самом деле ему лет семьдесят, это он мою молодость украл!

– Ла-иль-ляха! – завопил Мустафа, размахивая ятаганом, но нож, метко пущенный Андрюхой, пробил ему горло.

Ибн-Налим рухнул на пол. Тело его съежилось, и Мустафа превратился в древнего старикашку.

– Безгранична моя благодарность тебе, о рыцарь, – послышался мощный густой бас, и Волына с удивлением заметил, что спутник его помолодел лет на тридцать. Теперь это был крепкий сорокалетний мужчина с черной бородой и яркими губами.

– Со смертью Ибн-Налима развеялись его мерзкие чары, – пояснил барон. – Не откажи отобедать со мной, – продолжал он и заорал так, что в комнате повылетали стекла. – Эй, слуги, сюда!!!

На следующее утро принцесса Диана, а также другие обитатели гостиницы стали свидетелями следующего зрелища. К трактиру подъехала повозка, на которой восседал наш герой; в одной руке он держал мешок с заработанным золотом, а другой нежно обнимал бочонок вина из баронских подвалов. Волына горько плакал пьяными слезами.

– Хамидушка мой и Юсуфушка, в глину превратились бедняги, когда мы Мустафу замочили! Не будет теперь у Андрюшеньки тотализатора!

Его причитания смешивались с мощным басом барона, который пел во все горло:

Зинка, как картинка, с фраером гребет.

Дай мне, Керя, финку, я пойду вперед!

Коня барона вел под уздцы слуга, а сам он был крепко привязан к седлу, чтобы не свалился.

– О мой принц, ты вернулся! – радостно запричитала Диана, кидаясь Андрюхе на грудь.

Он вяло отбивался, продолжая плаксиво бормотать о Хамидушке с Юсуфушкой.

– Делайте ставки, господа, – неожиданно объявил он и, уткнувшись лицом в бочонок, захрапел.

Глава 6

Путники тронулись в путь не скоро, лишь когда баронов бочонок показал наконец дно. Все это время Волына со своим новым другом беспробудно пили, орали песни и время от времени порывались спалить гостиницу. К утру четвертого дня, когда вино кончилось, барон начал охотиться за зелеными чертиками, а Андрюха трясся с похмелья будто припадочный. Взгромоздившись на коня, он поминутно сползал вбок, бормоча: «Все, завязываю, кодироваться надо, кодироваться!»

Лишь к вечеру свежий лесной воздух привел его в чувство. В лесу тем временем стало темнеть. В небе постепенно сгущались тучи. Луна спряталась за облаками, и вскоре вокруг стало хоть глаз выколи.

– Дальше ехать бесполезно, только заблудимся! – сказал Волына, спешиваясь с коня. – Привал!

Приказав Митьке соорудить костер, он достал из седельных сумок припасенное в гостинице мясо, порезал ножом, посолил и нанизал на прутья, дожидаясь углей, чтобы приготовить шашлык. Костер весело пылал, отбрасывая блики на толстые стволы деревьев.