Благие намерения - Мэри Уэстмакотт

На этот раз Энн повезло: она сумела подобрать себе почти полный набор посуды для завтрака, в который входили миленькие коричневые чашки из глазурованного фаянса с рисунком. И в тот момент, когда она попросила продавца завернуть ей покупку, подошедшая к прилавку женщина крикнула:

– Я это беру!

– Простите, мадам, но товар уже продан, – ответил ей продавец.

– Искренне сожалею, – сказала Энн женщине.

Она взяла упакованный сервиз и, довольная сделанной ею покупкой, отошла от прилавка. Затем ей удалось купить розетки для суфле, правда не фарфоровые, а стеклянные. Энн втайне надеялась, что по этому поводу Эдит долго ворчать не будет.

Она вышла из посудного отдела, пересекла улицу и заглянула в секцию, где продавался садовый инвентарь. Оконная рама в ее комнате требовала замены, и Энн хотела сделать в магазине заказ на новую.

Она разговаривала с продавцом, когда услышала за своей спиной мужской голос:

– Доброе утро, миссис Прентис.

Энн обернулась и увидела перед собой Ричарда Колдфилда. Его радость от встречи с ней была настолько очевидной, что Энн даже смутилась.

– Какое удивительное совпадение, что мы с вами одновременно оказались в одном и том же магазине, – продолжил он. – Знаете, а я только что о вас думал. Вчера мне хотелось спросить вас, где вы живете и могу ли я вас как-нибудь навестить. Но потом я решил, что это будет слишком навязчиво. У вас наверняка много друзей, а…

– Конечно же вы должны прийти ко мне в гости, – прервав его, сказала Энн. – Видите ли, я уже подумывала, а не попросить ли мне Джеймса вновь пригласить вас на ужин.

– Правда? Вы не шутите?

Его радость была настолько неподдельной, что Энн умилилась. «Бедняга, – подумала она, – ведь он действительно очень одинок. Какая же счастливая улыбка озарила его лицо! Ну прямо как у ребенка!»

– Я зашла сюда, чтобы заказать себе новую оконную раму, – сказала Энн. – Этот магазин – ближайший от нас.

– Да, конечно.

– А вы как здесь оказались?

– Ищу инкубатор.

– Все же решили заняться птицеводством?

– Да. Я уже все обдумал. Хотел бы приобрести современный инкубатор, и, как я понял, вот эта модель с электрическим подогревом – самая последняя.

Они вместе направились к выходу.

– Если вы не заняты… – неожиданно выпалил Колдфилд. – Извините, может быть, вы уже с кем-то помолвлены… Вы не против, если мы вместе пообедаем?

– Спасибо, – поблагодарила его Энн. – С огромным удовольствием приму ваше предложение. Видите ли, Эдит, моя служанка, затеяла весеннюю уборку и, можно сказать, выгнала меня. Так что дома я могу появиться только вечером.

Ричард Колдфилд удивленно посмотрел на нее.

– Вы слишком многое ей позволяете, – заметил он.

– Эдит в нашем доме на особом положении.

– По-моему, вы ее совсем избаловали.

«Он упрекает меня», – с удивлением подумала Энн.

– Она не из тех, кого можно избаловать, – спокойно ответила она. – А потом, Эдит для нас в большей степени друг, нежели прислуга. Она у меня уже много лет.

– Все ясно, – поняв, что ему вежливо возразили, ретировался Колдфилд.

«Никаких сомнений – эта хорошенькая женщина находится под властью домашнего тирана, – подумал он. – Она слишком робкая, чтобы постоять за себя. Да, и очень добрая».

– Весенняя уборка? – переспросил Колдфилд. – А разве сейчас для этого самое подходящее время?

– Да нет. Ее следовало бы делать в марте. Дело в том, что моя дочь уехала в Швейцарию. Вот служанка и решила воспользоваться ее отсутствием. Когда Сара дома, то возможности для генеральной уборки просто нет.

– Вы, должно быть, скучаете по ней?

– Да, конечно.

– Сейчас девушки не очень-то любят сидеть дома. Они в большинстве своем предпочитают жить отдельно от родителей.

– Ну, я думаю, что таких совсем немного. Мода на это, так сказать, уже прошла.

– Какой сегодня чудесный день. Вы не хотите пройтись по парку? Или вас такая прогулка утомит?

– О нет. Я вам и сама хотела это предложить.

Они пересекли Виктория-стрит, прошли по узкой аллее и оказались у входа в парк Святого Иакова.

– Вам нравится такое? – взглянув на статую работы скульптора Эпштейна, спросил Колдфилд. – Неужели это можно назвать искусством?

– Ну а почему бы и нет? Кому-то ведь это нравится.

– Но вам, надеюсь, нет?

– Лично мне – нет. Я старомодна, и мне нравятся скульптуры, выполненные в классическом стиле, к которому я привыкла. Но это еще не значит, что мой эстетический вкус безупречен. Чтобы судить о современном искусстве, надо в нем хоть немного разбираться. То же самое – и в музыке.

– Музыка! И вы это называете музыкой?

– Мистер Колдфилд, вам не кажется, что вы несколько консервативны?

Он резко повернул голову и взглянул на нее. Лицо Энн от волнения покраснело. Некоторое время они не мигая смотрели друг на друга.

– У меня консервативные взгляды? – наконец произнес Колдфилд. – Да. И я этого не скрываю. Если бы вы после долгого отсутствия вернулись на родину, то, думаю, и вы те изменения, которые здесь произошли, встретили бы в штыки. – Он неожиданно улыбнулся и добавил: – Но я надеюсь на вашу помощь. Вы должны помочь мне приспособиться к новой для меня жизни.

– Ну что вы, – быстро произнесла Энн. – Я и сама жутко старомодных взглядов. Даже Сара и та надо мной постоянно посмеивается. А мне очень жаль, что я никак не могу привыкнуть к новым веяниям. Наверное, причиной всему – мой возраст.

Некоторое время они шли молча.

– Странно, что вы постоянно говорите о возрасте, – сказал Колдфилд. – Человека моложе вас я давно не встречал. Да вы гораздо моложе всех этих суетливых девиц. Знаете, они меня очень пугают.

– Да. И меня тоже. Немного. Но они все же кажутся мне очень добрыми.

Они вошли в парк. Солнце стояло прямо над их головами. Было почти тепло.

– И куда мы направимся?

– Давайте посмотрим на пеликанов.

Подойдя к небольшому озеру, они остановились у ограды и стали наблюдать за плавающими птицами. Полностью расслабившись, Ричард стал вести себя более естественно, он был похож на восторженного мальчика. Он оказался приятным собеседником. Они оживленно болтали, громко смеялись, и каждый из них чувствовал себя на удивление счастливым.

– Может быть, присядем на солнышке? – предложил Ричард. – Вам не холодно?

– Нет, мне тепло.

Они сели на скамейку и стали смотреть на воду. Этот уголок парка с его неяркими красками напоминал японский садик.

– Каким же все-таки красивым бывает Лондон, – тихо заметила Энн. – Жаль, что не все способны это заметить.

– Для меня это почти открытие.

Пару минут они сидели, не проронив ни слова.

– Моя жена всегда говорила, что Лондон – это то место, где надо бывать весной. Она считала, что на фоне кирпичных домов зеленые почки миндальных деревьев и сирени выглядят особенно красиво. Здесь, в Англии, с ее бешеным ритмом жизни, это трудно заметить. Еще она говорила, что в большие города весна приходит по ночам.

– Я с ней полностью согласна.

– Она умерла, – отведя от Энн глаза, с трудом выдавил из себя Колдфилд. – Много лет назад.

– Я знаю. Мне об этом рассказал полковник Грант.

Ричард повернулся к ней лицом:

– А он рассказал, отчего умерла моя жена?

– Да.

– Считаю, что в ее смерти повинен я.

– Я вас понимаю, – нерешительно произнесла Энн. – На вашем месте я бы чувствовала то же самое. Но умом-то вы же понимаете, что в этом не было вашей вины.

– Нет, это я виновен в ее смерти.

– Вы не правы. Всякая женщина, решившая родить, идет на определенный риск. И делает она это добровольно. Рисковать собой заложено в ее природе, в ее любви. Она хочет быть матерью. А ваша жена… она хотела ребенка?

– О да, Элин очень его хотела. И я тоже. У нее было крепкое здоровье, и ничто не предвещало беды…

Снова возникла тягостная пауза, и тогда Энн произнесла:

– Я сожалею… Очень сожалею.

– С тех пор прошло много лет.

– А ребенок… он тоже умер?

– Да. Знаете, в какой-то степени я этому даже рад. Боюсь, что эту бедную крошку я бы возненавидел. Ребенок постоянно напоминал бы мне о той цене, которая была заплачена за его жизнь.

– Расскажите мне о вашей супруге.

Сидя под бледным зимним солнцем, Ричард Колдфилд рассказал ей об умершей Элин. Какой красивой и веселой была его жена. О том, какой неожиданно тихой становилась Элин, когда он спрашивал ее, о чем это она вдруг задумалась.

Прервавшись, Колдфилд удивленно посмотрел на Энн:

– Знаете, я об этом еще никому не рассказывал.

– Продолжайте, – попросила его Энн.

– Наше счастье длилось совсем недолго. Три месяца помолвки, затем мы поженились. Мы не замечали, как летят дни, и о ребенке пока не думали. Но ее мать нам постоянно о нем напоминала. Медовый месяц мы провели, катаясь на машине по Франции. Осматривали замки, расположенные по берегам Луары.

– Знаете, Элин очень нервничала в автомобиле, – прервав последовательность своего рассказа, вдруг произнес Колдфилд. – Во время путешествия она постоянно держала меня рукой за колено. Похоже, что это ее успокаивало. Не знаю, почему она так боялась ездить на машинах. Ведь в аварию Элин никогда не попадала… – Он немного помолчал, а потом продолжил: – В Бирме – это уже было после ее смерти – я, сидя за рулем машины, иногда ощущал на своем колене руку Элин. Можете себе такое представить? До сих пор я не могу свыкнуться с мыслью, что она ушла от меня навсегда…