Жизнь русского обывателя. От дворца до острога - Леонид Беловинский

Великие князья Николай Николаевич-младший (будущий главнокомандующий в 1914–1915 гг.) и Петр Николаевич запутались в долгах и просили купить у них дворец их отца, Николая Николаевича-старшего, в казну; после выкупа в Николаевском дворце был устроен Ксенинский институт. Точно так же в казну за 4 млн руб. был выкуплен у внуков Михаила Павловича, сыновей принца Мекленбургского, Михайловский дворец, в котором затем был устроен Русский музей; «при очистке дворца были сняты все ценные двери, камины, вообще все украшения, которые, в сущности, у нас не признаются движимым имуществом, а считаются принадлежностями недвижимого имущества. Но, тем не менее, принц все это ободрал…» (39; I, 434). Ходили слухи, что причиной пожизненной ссылки Николая Константиновича в Туркестан была кража им то ли колье, то ли драгоценных окладов с икон из спальни своей матери; великий князь Александр Михайлович и генерал А. А. Мосолов пишут, что причиной ссылки было неизлечимое психическое расстройство (официальная версия), но при психическом расстройстве людей лечат, помещают в лечебницы, однако не ссылают на окраины страны. Если кража действительно имела место, то это свидетельствует как о привычке к широкой жизни, при которой не хватало такого чрезвычайного содержания, так и о довольно гибкой морали членов фамилии. Кстати, генерал Н. А. Епанчин рассказывает, как при одних казусных обстоятельствах Николай Николаевич-младший сказал министру двора В. Б. Фредериксу, что «он не понимает, почему его все ненавидят, а отца его обожали». «Ты этого не понимаешь, – сказал Фредерикс, – так я тебе объясню: твой отец был джентльмен» (64; 144).

Больших денег требовал высочайший стол. Точнее, речь идет не о пище самих императоров: известно, что многие из них, особенно Николай I и Александр III, были весьма скромны и непритязательны, даже скуповаты в быту, довольствуясь простыми блюдами русской кухни; Александр III любил обычные щи и гречневую кашу, а из напитков предпочитал водку («Сам император Александр III любил пищу чрезвычайно простую… будучи уже, бедный, больным, в последние полгода его жизни или немного более иногда просил, как лакомства, чтобы ему приносили обед обыкновенный солдатский или охотничий из ближайших казарм или охотничьей команды» (39; I, 400). Высочайшим столом пользовались все, кто имел какое-либо прикосновение к дворцовой жизни, вплоть до прислуги. Все, что относилось к столу и его церемониалу, находилось в заведовании гофмаршала и его помощников, носивших прозвище «полковники от котлет». Стол разделялся на три категории: стол их величеств и их ближайшей свиты; стол гофмаршала, для свиты не непосредственной и для сановников, приглашенных ко двору; стол прислуги с двумя подразделениями соответственно чинам.

При Николае II первый завтрак состоял из кофе, чая или шоколада, хлеба и масла; можно было требовать ветчину, яйца, бекон. Поскольку часто заказывали калачи, а предпочитались калачи московские, то для их выпечки в Петербург в специальных цистернах привозили воду из Москвы-реки; поскольку калачи полагалось есть горячими, их подавали завернутыми в подогретые салфетки. Экие затейники!

Второй завтрак подавали в полдень. Ему предшествовали закуски: икра, балыки, селедка, маленькие сандвичи, сосиски в томатном соусе, горячая ветчина и т. д., а также водка. После закуски все рассаживались по предназначенным местам. На завтрак подавались два блюда, каждое в двух видах: яйца или рыба, мясо белое или черное; можно было брать все четыре блюда. Ко второму блюду подавались овощи. В конце завтрака подавались компоты, фрукты и сыры. Когда не было приглашенных, за тем же столом подавали кофе, при приглашенных к столу кофе после десерта пили в другом зале или в саду; кофе пили стоя.

В пять часов подавался чай. Посторонним для чая требовалось особое приглашение.

Обед был в восемь часов вечера. Он начинался с супа с маленькими волованами, пирожками или гренками с сыром. Затем шли рыба, жаркое, овощи, сладкое, фрукты и кофе.

Естественно, к завтраку и обеду подавали мадеру, белое или красное вино, а по желанию – пиво. Каждый обед и завтрак длился ровно 50 минут; начало этой традиции положил Александр II.

Помимо обычных поставок к высочайшему столу, была одна, так сказать, чрезвычайная: «презент» уральских казаков. По традиции, с началом весеннего лова осетровых рыб в реке Урал лучшую рыбу и свежепросольную икру как можно скорее с особой делегацией заслуженных казаков везли в Петербург. За это делегация получала подарки, обычно золотые часы с двуглавым орлом. Подношения делались также министру двора, великим князьям и высшим сановникам.

Винных погребов было два: обычный и «запасной», в котором хранились особо ценные вина. Прежде все вина были иностранными, но Александр III приказал держать лишь российские вина, подавали заграничные, только если к столу приглашались иностранные монархи или дипломаты.

Гофмаршальский стол, которым пользовались сам гофмаршал, министр двора, обер-гофмейстерские и свитские фрейлины, военное дежурство и офицеры, несшие в этот день караулы во дворце, а также лица, представлявшиеся императору, но не приглашенные к высочайшему столу, мало чем отличался от стола их величеств, разве только подавали меньше фруктов и ранних овощей.

«Стол прислуги, – писал А. А. Мосолов, – должно быть, был очень вкусным. Мой лакей все только толстел и толстел и покупал пояса подлиннее…» (117; 222).

Мосолов описывает время царствования Николая II. Об этой же стороне дела при Александре III С. Ю. Витте пишет: «Я не могу не сказать, что в его царствование, когда я был министром, при дворе ели сравнительно очень скверно. Я не имел случая часто бывать за столом императора, но что касается так называемого гофмаршальского стола, то за этим столом так кормили, что, можно сказать, почти всегда, когда приходилось там есть, являлась опасность за желудок. И, кажется, император Александр III не мог достигнуть того, чтобы исправить гофмаршальскую часть» (39; I, 400).

Что касается туалетов, то все мужчины носили военную форму, женщины же одевались по моде и вкусу. Больших трат требовали драгоценные украшения. Например, супруга Николая II, императрица Александра Федоровна, предпочитала крупный жемчуг; одно из ее ожерелий доходило до колен. Ее сестра, Елизавета Федоровна, любила надевать диадему с крупным изумрудом величиной в 3 кв. см. На балах великие княгини появлялись в драгоценностях, соответствующих цвету туалета: жемчуга и бриллианты или рубины и бриллианты – при розовых тканях, сапфиры и бриллианты – при голубых и т. д.

Обстановка внутренних комнат также отвечала вкусам и традиции. До советских времен сохранялась личная комната Николая I; спал он на узкой походной кровати, на тоненьком тюфячке, набитом сеном, покрывался вместо одеяла шинелью. Такая же кровать, но накрытая шалью, стояла в опочивальне его супруги. «Комната эта была небольшая, стены оклеены простыми бумажными обоями, на стенах несколько картин. На камине большие часы в деревянной отделке, над часами большой бюст графа Бенкендорфа. Тут стояли: вторая походная кровать государя, над ней небольшой образ и портрет великой княгини Ольги Николаевны… вольтеровское кресло, небольшой диван, письменный рабочий стол, на нем портреты императрицы и его детей и незатейливое убранство; несколько простых стульев; мебель вся красного дерева, обтянута темнозеленым сафьяном, большое трюмо, около коего стояли его сабли, шпаги и ружье, на приделанных к рамке трюмо полках стояли склянка духов… щетка и гребенка. Тут он одевался и работал… тут же он и скончался!» (174; 296–297). Такая же традиция была и у его сыновей. Вообще для Романовых была характерна некоторая скупость, усугублявшаяся немецкой бережливостью женского состава фамилии. Известно, что Петр I совершенно не придавал значения ни пище, ни одежде, ни обстановке и жил не лучше какого-нибудь шкипера или мастерового. Напротив, его дочь Елизавета Петровна, проведшая юность в бедности, став императрицей, отличалась безумным мотовством, ежедневно надевая новое платье. Любила роскошь и Екатерина II. В XIX в. простотой обихода отличался Александр III, о пище которого уже шла речь. Об этом даже ходили анекдоты. Так, министр иностранных дел Ламздорф, со слов своего предшественника Гирса, рассказывал, что быстро полневший из-за болезни царь отдавал распоряжение вставлять клинья в свои штаны. А министр внутренних дел Игнатьев говорил, будто бы встретил царя в парке с дочерьми, ведущего за руку маленькую девочку; на вопрос, кто эта девочка, Александр ответил, смеясь, что это наследник престола, донашивающий платьица своих сестер. Великий князь Гавриил Константинович вспоминал, что зимой они носили красивые бархатные пальто, отороченные соболем; эти пальто передавались от старших к младшим.

Дорого стоило не само содержание царской семьи, дорого стоило содержание двора, считавшегося самым роскошным в Европе. Полагали, что того требовало величие державы: в глазах иностранцев двор представлял Россию. Фрейлина жены Николая I Мария Фредерикс писала: «Вся обстановка их была царская, величественная; они понимали, что престиж необходим в их высоком положении. Большие балы и обеды давались очень часто в течение всего года во дворце» (174; 299). Фрейлина цесаревны А. Ф. Тютчева утверждала, что русский двор был самый пышный, самый блестящий и самый светский из всех европейских дворов, и цесаревна, принцесса Дармштадтская, буквально испытывала ужас перед своей неожиданно блестящей судьбой (183; 77).