Четыреста килознаков - Татьяна Рябинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем, с Джо проблема решилась, а вот Нинкины поклонники стучались в личку: ну когда уже??? Сижу, пишу, отвечала я. Конечно, можно было стартовать и с одним прологом, в надежде, что это послужит волшебным пенделем. Ну а если не послужит?
После метелей пришла унылая серая оттепель, когда вместо рассвета сразу же наступает вечер. На улицу даже в окно смотреть было тошно, не то что выходить куда-то. В такую погоду и центр Питера становится мрачным, а уж на окраинах и вовсе тоска. Двушка в Озерках мне досталась после развода с Захаром. Окна квартиры выходили на Суздальские озера, которые сейчас напоминали грязные болота. Настроение соответствовало пейзажу. Хотелось кофе с пирожным, новое платьице, на море и жаркого секса. И чтобы непременно с доставкой на дом.
На данный момент у меня было трое постоянных, вялотекущих мужчин. В том смысле, что отношения у нас были вялотекущими и без перспектив. Сериальный актер Витя — для тела. Музыкант Андрей — для души. Финансовый аналитик Костя — для ума. То есть спала-то я со всеми, но акценты расставила четко. По сегодняшнему настроению подошли бы Витя или Андрей, и я написала сначала одному, потому другому. Оказалось, что Витя уехал в Москву на съемки, а Андрей куда-то еще на гастроли. На безрыбье сошел бы и Костя, даже с бонусом в виде орально-церебрального секса, но он угодил в больницу с ковидом.
Что такое не везет — и как с ним бороться?
Ну ладно, тогда хотя бы кофе с пирожным. Дергать доставку из-за одного эклера было неловко, решила все-таки добежать до ближайшего «Цеха 85». Заодно размяться и глотнуть относительно свежего воздуха. Натянула первое, что попалось под руку: отданные Аленой сиреневые джинсы-багги, свитер и куртку. А ведь когда-то наряжалась, завивала волосы щипцами и рисовала стрелки, чтобы дойти до хлебного ларька.
В пекарне во мне проснулась жадность, и одним пирожным дело не ограничилось. Два черничных эклера, чизкейк, чиабатта с песто, пирог с курицей и сырные шарики — все это уместилось в объемистый пакет. Надо сказать, что я относилась к классу всеми ненавидимых ведьм, которые жрут и не толстеют, к тому же не слишком любила сладкое. Но иногда под настроение пробивало, и тогда могла в один присест уничтожить недельную норму углеводов.
На обратном пути я решила срезать угол и направилась к узкому проходу между магазином стройтоваров и рестораном. Кишка эта была темной и грязной, но позволяла попасть во двор прямо к парадной, не делая крюка вокруг дома.
Непруха продолжалась. В проходе засела компания подростков-шакалят. Их уже не раз гоняли с полицией, но они упорно возвращались. Курили, пили пиво и задирали прохожих.
— Эй, тетка!
Я притворилась глухой и прошла мимо, но один из них вырос прямо передо мной, преградив путь. Лет шестнадцати, высокий, плечистый, в распахнутом кожаном бомбере с мехом. Светлые волосы подстрижены «гитлерюгендом», виски пробриты полосками. На смазливом лице наглое выражение всеми признанного короля школы.
— Страшным старым теткам запрещено носить такие штаны. Плати штраф!
Шакалы заржали, и он, чувствуя поддержку, потянулся к моему пакету.
Ох, не случайно я совсем недавно вспомнила бешеного зайца!
Страх? Тогда, в лесу — да. Сейчас — точно нет.
С торжествующей улыбкой я сделала шаг навстречу, подойдя вплотную. Не ожидав этого, парень растерянно сморгнул и отшатнулся, но я поймала его за полу куртки, подтянула к себе и сказала замогильным голосом, глядя прямо в глаза:
— А ты, мальчик, умрешь молодым и красивым! Запомни это!
— Дура ебнутая, — пробормотал он, стряхнув мою руку и отскочив в сторону.
Я перевела взгляд на его дружков, но и те сразу стушевались.
А ведь самое интересное, что если мой прогноз случайно сбудется, на том свете он обязательно об этом вспомнит. И станет всем рассказывать, что его прокляла старая ведьма в сиреневых штанах.
— Я собирался помочь, но ты и сама прекрасно справилась.
— Ты? — присвистнула я, обернувшись на голос. — Интересное кино.
Кстати, именно по голосу-то я его и узнала в первую очередь, потому что при дневном свете, пусть даже таком тухлом, выглядел Николай вовсе не настолько инфернально, как в лесу — под снегом и в красных тонах. Вполне интересный мужчина, хотя и не совсем в моем вкусе. Впрочем, это по молодости думаешь: вот, мне нравятся только такие — и больше никакие. А на самом деле коротнуть может на любого, если затронет какую-то правильную струнку.
— Давай, — он протянул руку к пакету.
Ну что ж вас всех на мои пирожные тянет?
— Да он не тяжелый, — вставила я свою реплику в диалог, перехватив ношу в другую руку.
Мне, конечно, было интересно, почему его принесло только сейчас, но спрашивать об этом не стоило. Каким ветром принесло — тоже. Зная телефон, выяснить адрес не проблема. Если вынести за скобки то, что далеко не всегда человек живет по месту регистрации. А вот с чего он взял, что застанет меня, да еще и днем?
— Ехал мимо, — Николай словно прочитал мои мысли. — Решил позвонить, вдруг ты дома. На улице встать негде, заехал во двор. Смотрю, в проходе возня какая-то. По правде, если б не твои штаны, вряд ли обратил бы внимание. Не по погоде цвет.
Вот тебя еще не спросила, какого цвета штаны в булочную надевать.
— Наверно, я мужик. Что из шкафа упало, то и надела. У тебя не так?
— Вообще-то нет. Ладно, неважно. Ты домой?
А ты хочешь напроситься в гости? Извини, но нет. На сегодня мой лимит слабоумия и отваги исчерпан.
— Домой.
— Может, сходим куда-нибудь?
Вот теперь я верю, что ты случайно мимо ехал. Потому что время какое-то бестолковое. Не обед, не ужин.
— Тут ресторанчик турецкий, прямо в доме. Кофе хороший варят. В песке.
А еще туда запросто можно в домашних штанах. Потому что все вполне по-домашнему. И хозяин в нашей парадной живет, мы с ним в лифте здороваемся.
— Веди, — кивнул Николай.
В ресторанчике был затишок, бизнес-ланч закончился, до ужина еще далеко. Василий сидел за столом в углу, обложившись бумагами и считая что-то на калькуляторе. На мое «привет» только кивнул очумело.
— Ты здесь завсегдатай?
— Типа того.
Я села за свой любимый столик у окна, Николай напротив.
— Что тут можно взять, кроме кофе? Я не обедал.
— Мне нравится куриная чорба. И адана-кебаб.
— Чорба — это суп? — он задумчиво потер
