Огни большого города - Натали Гарр

Это еще что такое? Ник Картер[5] забил на музыку и заделался клерком?

– Эм… в общем, да, – невнятно бормочу я, принимая из его рук длинную ложку, – спасибо.

– Не за что, – вежливо отвечает блондин, – попробуйте вон ту приправу. Очень вкусно, особенно с филе.

Не вижу никакой приправы, я смущена до смерти и на автомате наложила в тарелку кучу еды. На слона в зоопарке хватит.

Чувствую, что лицо просто пылает огнем. Со мной всегда так в обществе мужчин, а симпатичных – тем более. Этот симпатичный. Худенький и совсем молодой, с прозрачно-голубыми глазами.

– Вот, сейчас. – Смекнув, что я в предкоматозном состоянии, парень сам поливает приправой мою курицу, и очередь плывет вперед. Черт, я даже не поблагодарила его, свинья! К счастью, он вдруг отвлекается от меня, мы подходим к кассе, и тут меня осеняет, что я не взяла кошелек. Вот черт!

Мамина кредитка осталась у меня в сумке, в кабинете! Голова кружится, я начинаю потеть, словно из здания вынесли все кондиционеры и включили печь.

«Ох, не зря я боялась опозориться, этот час настал!» – мысленно причитаю я, глядя, как мужчина перед клоном Картера расплачивается.

Я судорожно перебираю все возможные варианты. Первый – сделать вид, что мне поплохело, и смыться из очереди. Второй – оставить поднос и честно признаться, что деньги на двадцать четвертом этаже. Третий – попросить записать все на мой счет и расплатиться сразу после обеда.

Последнее нельзя даже назвать запасным планом – это провал.

Перепуганная, я уже начинаю готовиться к своему выходу, но блондин вдруг достает из кармана пропуск, такой же, как у меня, и просто показывает его кассирше. Та кивает и… все? Что за чудеса?

– Э-м-м, – парень и тут приходит мне на помощь, – вы работаете здесь?

С трудом отлепляю язык от неба и отвечаю «да».

– О, значит, бесплатно, – с улыбкой объявляет он. Кассирша что-то там фиксирует и желает мне приятного аппетита. Я в шоке и почему-то следую за парнем, хоть он меня и не приглашал.

– Вот, можно здесь. – Он опускается на стул, я тоже.

– Кстати, я Джейсон Торн. – Он протягивает мне руку. Жму ее и представляюсь:

– Кэтрин Бэйли.

– Очень приятно. – Джейсон берет вилку и приступает к трапезе. На его подносе тоже нет супа. Отвожу взгляд и стараюсь сосредоточиться на своем блюде.

– Стало быть, трудимся в одной компании?

– Ага. – Я киваю.

– В каком отделе, если не секрет? – Он успевает есть и одновременно задавать вопросы, а я вряд ли теперь уложусь в полчаса.

– Отдел кадров. Я только помощница, не более.

– Первый день?

– Да.

– Понимаю, – он отпивает апельсинового сока, – а я менеджер по продажам.

– Ого, здорово! – с искренним восхищением восклицаю я.

– Не особо.

– Разве? Я вот все утро картотеку по буквам разбираю.

Джейсон смеется, я улыбаюсь и макаю курицу в соус.

– Как соус? Сойдет? – В его голубых глазах столько надежды, будто мы говорим о проблемах стран третьего мира, не меньше.

– Да, спасибо, кстати.

– Всегда рад.

К окончанию ланча я узнаю, что Джейсон живет в Бруклине, в компанию его взяли около года назад, а его работа – это чрезмерная суета ради лишних бонусов.

На вопрос «Почему ты тогда здесь?» он пожимает плечами:

– Привык, и платят неплохо.

Торн выходит на двадцать третьем, а я этажом выше, где меня на удивление радужно встречает рыжая.

В аэропорт меня не взяли. У мамы поздний рейс, и к чему лишние слезы и сантименты? Мы попрощались дома. Я пообещала ей вести себя хорошо, слушаться Риз и не забивать себе голову разной ерундой. Она также сказала, чтоб я без стеснения распоряжалась ее кредиткой и ни в чем себе не отказывала. Зная мой характер, можно не беспокоиться – я не стану без надобности спускать деньги на ветер.

После просмотра «P.S. Я люблю тебя», переполненная грустью, решаю спуститься и перекусить. К счастью, Эддингтоны еще не вернулись, я пока стесняюсь хозяйничать в их присутствии.

На часах ровно полночь, а значит, и экономка уже видит десятый сон. На всякий случай переодеваюсь в футболку и шорты, а пижаму складываю на кресле.

Спускаюсь по широкой лестнице, по пути завязав волосы в хвост, и прикидываю, насколько я голодна. Настолько, что созрела до бутерброда с индейкой. С этими мыслями я ступаю через порог и замираю на месте.

На кухне на высоком стуле восседает Майк, интенсивно двигая челюстями. Хреново, но бежать некуда, он меня заметил.

– О, привет, – с набитым ртом бурчит он, роняя крошки с перепачканных губ.

М-да, не очень-то эстетично.

– Привет, – нерешительно подбираюсь к столу и смотрю на разложенные в хаотичном порядке закуски. С пластиковых контейнеров неаккуратно содрана пищевая пленка, а вокруг стакана с шипящей газировкой маленькие лужицы. Какое свинство…

– Присоединяйся. – Он делает жест в сторону свободных стульев, сосредоточенно сооружая неизвестно какой по счету сэндвич. Но я не хочу ни ветчины, ни сыра. Хочу индейки! Но его присутствие немного нервирует, я ведь настроилась на уединение. К тому же мы почти не знакомы, а общительность не мой конек. – Ну что, тебя приняли в компанию? – спрашивает он, избавив меня от необходимости искать тему для разговора.

– Да, спасибо…

– Нет проблем, – самодовольно отвечает Майкл, с аппетитом вгрызаясь в бутерброд, – ну и как, нравится?

– Э-э, да.

Мне тоже не мешало бы расшевелиться. Стою как дура. Быстро подхожу к шкафу, достаю чистый стакан и бреду к холодильнику.

– Мне бы не понравилось, – внезапно признается он, – да мне и не нравится.

– Почему? – выглядываю из-за раскрытой дверцы, Майк равнодушно пожимает плечами:

– Бизнес наводит на меня тоску.

Беру бутылку с соком и сажусь возле Эддингтона, пытаясь отвинтить присосавшуюся к горлышку крышку, но безуспешно. Майкл смеется.

– Дай я… – Он прикладывает минимальные усилия, крышка легко отвинчивается и со звоном падает на стеклянный стол.

– Спасибо. – Наливаю себе напиток, а он доедает остатки сэндвича.

Раз уж мы так разоткровенничались, уместно будет поддержать беседу.

– А почему тогда ты не сменишь сферу деятельности? – спрашиваю я.

– Как будто у меня есть выбор! – фыркает он. – К тому же в двадцать пять поздновато идти в шоу-бизнес.

Никогда бы не подумала, что ему двадцать пять. Выглядит на все двадцать, как мальчишка.

Майкл отодвигает тарелку и скрещивает руки на затылке, покачиваясь взад-вперед на стуле. Вот шуму-то будет, если грохнется.