Мистер Смит и рай земной. Изобретение благосостояния - Георг фон Вальвиц

Так шло до 1618 года, пока не произошла новая смена стратегии. Теперь несчастных колонистов решили стимулировать работать. Каждый поселенец получил в подарок дом для жизни и по 20 гектаров земли на каждого члена семьи для личного пользования. Обязанность работать на Virginia Company была отменена. Были сняты ограничения на торговлю, и частная собственность получила гарантии неприкосновенности. В 1619 году было введено общее собрание, в котором каждый взрослый мужчина имел право голоса в решении дел Джеймстауна; из общего собрания образовалось правление, и оно действительно пеклось об интересах населения.

Результатом этих реформ стало рождение современной демократии и самостоятельного ведения хозяйства на земле будущих США. Подъём, который незамедлительно последовал, вскоре оставил в тени все достижения испанцев – и оказался совсем другим, чем было изначально задумано. Джеймстаун превратился в благосостоятельный город – даже по британским меркам. Благосостояние установилось, как только общество организовалось так, что люди могли использовать свой труд для самих себя. С тех пор как их стала мотивировать цель, а не принуждение, они вдруг стали не только делать то, что нужно, но и проявляли изобретательность и старание. Общее благосостояние, как учат нынешнюю молодёжь, возникает не из золотых и серебряных рудников, а из усердной, самостоятельной и самостоятельно определённой работы на собственную пользу. Понадобилось всего тринадцать горьких лет, чтобы дойти до этой мысли.

Такие истории, которые давали повод основательно задуматься об организации общества, были в ходу, когда Адам Смит начал задумываться о людях. Он был профессором этики в Эдинбурге и вёл типичную для философа скучную жизнь. Внешне он был мало привлекателен – волочил ноги, тряс головой и, как говорят, был пучеглаз, – но обладал очень острым умом. Ему не удавалось вызвать к себе интерес женщин (хотя он объяснялся в любви многим кандидаткам), зато он привлек к себе внимание тогдашних литературных салонов. И то и другое было связано с его рассеянностью (он мог забыть утром одеться и выходил на улицу в домашнем халате) и его склонностью к чудаковатым долгим разговорам с самим собой.

Известность он приобрёл с первой же книгой, «Теорией нравственных чувств» (1759), и получил возможность оставить свою преподавательскую работу. Он стал хорошо оплачиваемым домашним учителем малолетнего герцога Баклю и сопровождал своего воспитанника в трёхгодичном образовательном путешествии по Франции и Швейцарии. Это путешествие значительно расширило его кругозор, поскольку он познакомился не только с Вольтером в Женеве, но и с остальными ведущими французскими умами того времени в Париже. Самое глубокое впечатление на него произвёл Франсуа Кенэ, личный врач мадам де Помпадур и ведущий физиократ Франции. Физиократы были современной школой экономистов, исходивших из того, что благосостояние страны заключено в производстве товаров – в отличие от господствовавшего прежде мнения, что оно заключается в количестве золота и серебра, которым располагает страна. Государство должно держаться как можно дальше от формирования стоимости продуктов и вести политику невмешательства (laissez-faire). Кенэ допускал формирование стоимости исключительно в сельском хозяйстве. То, что делали с сырьём ремесленники, было, по его мнению, лишь манипуляцией, не создающей добавленную стоимость. И хотя сам Смит не считал себя физиократом, он считал, что многим обязан Кенэ. И только смерть Кенэ незадолго до публикации «Богатства народов» помешала тому, чтобы этот труд был посвящён ему.

Поскольку за все эти годы ему не удалось обучиться беглой французской речи, в своем путешествии Смит подолгу был предоставлен сам себе и начал писать вторую книгу – опубликованное в 1776 году «Богатство народов». С этой книгой он моментально сделался знаменит во всей Европе благодаря своей экономической компетентности и был назначен таможенным комиссаром Шотландии. Это была очень доходная должность, и Смит исполнял её с большим тщанием.

«Богатство народов» – книга, по которой видно, что она написана без спешки. Смит проанализировал в ней всю экономическую литературу своего времени, дополнил, расширил и заново систематизировал. Она пугающе объёмна – не потому, что заявленная в ней теория так сложна, а потому, что Смит, судя по всему, затрагивает все темы, о каких он только думает, и часто больше рассказывает, чем аргументирует. Возникновение богатства и процветания – яркая история, и Смит иллюстрирует её во всей полноте практических примеров. Он легко теряет нить и отвлекается на детали. Его отступление на тему серебра занимает 75 страниц. Он пишет о религии и социологии нравственности, о воспитании, об образовании профессоров, о правосудии, охоте и истории войн.

«Богатство народов» – книга, которая на философские вопросы даёт экономические ответы. Смит спрашивает, что удерживает общество в целости, если людьми не движут моральные чувства или их не принуждают обычаи и религия – а именно так зачастую и происходит. Когда люди в лондонском порту или на улице Парижа встречаются и имеют общее дело, не зная друг друга: как может быть, что оба преследуют собственные интересы, у каждого своя рубашка ближе к телу – и тем не менее они прекрасно ладят? В деревенской общине большую роль играют обычаи, но что происходит в колонии Джеймстауна, где люди не знают друг друга, где нет установленных обычаев и того, что разумелось бы само собой? Как взаимодействуют люди, которых не связывает общая цель? Как философ-моралист Смит интересуется тем, как люди обходятся друг с другом, как должно функционировать общество и как оно функционирует в реальности. Это уже было темой его «Теории нравственных чувств».

В смитовском мире общество незнакомых людей удерживает в единстве рынок. Колонисты и индейцы не стремятся много знать друг о друге (во всяком случае, индейцы не стремятся знать о колонистах), не имеют общей культуры и не преследуют общих целей. Тем не менее вместе их держит торговля. Она координирует, как это обнаружил ещё Вольтер на лондонской бирже, людей с разными интересами. В «Богатстве народов» это выражено так: «…человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, но тщетно было бы ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них <…> Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими собственных интересов»[15]. Хотелось бы заметить, будет даже лучше, если булочник станет печь ради собственной выгоды, а не из моральных, религиозных или ещё каких-то душевных побуждений. Будет лучше для морали, для религии и для булочек. Так эгоистичный пекарь преумножает благосостояние народа, даже если и не имел таких намерений.

Смит видит, что люди в таких местах, как Джеймстаун, лишь тогда начинают работать всерьёз, когда могут извлечь выгоду. Только мотив выгоды делает возможным экономическое развитие. До Просвещения обогащение рассматривалось лишь как вариант неблагочестивой алчности и его помещали в тот же шкаф для ядовитых веществ, что похоть или леность. Смита это не смущает, он берёт эту мотивацию под защиту, перетолковывает и переименовывает её в собственный интерес, одомашнивает и придаёт ей тем самым haut goût[16]. Выгода – это хорошо, поскольку она сводит людей к их обоюдной пользе, вот как это просто. Насколько тяжело это усваивалось в христианской Европе, видно по примеру Абрахама Рёнтгена, самого крупного краснодеревщика Европы. В его годовых отчётах та строка, в которой указывается прибыль, обозначена словами «дары благодати».

Но для общества мотив выгоды имеет смысл, только если есть соревнование. Конкуренция заботится о том, чтобы предприниматель обходился с ресурсами экономно и предлагал потребителям низкие цены. Пекарь рад бы предлагать свои булочки по цене выше производственных затрат. Но это ему не удастся, поскольку его конкурент может сбить цену и переманить у него покупателей. Ниже производственных затрат никто свои товары предлагать не может, потому что иначе прогорит. Итак, рано или поздно все булочки будут продаваться по стоимости производственных затрат.

Если пекарь хочет разбогатеть, ему придётся либо очень много работать, либо открыть новое поле деятельности, где у него не будет конкурентов или будет мало (и, соответственно, он получит высокую маржу). Он может, в нашем примере, стать кондитером и на какое-то время установить монопольные цены. Но конкуренты прознают про это и, если рынок не отгорожен какими-нибудь мерзкими политическими приёмами, вскоре тоже начнут предлагать пироги и печенье. И тогда опять конец хорошей прибыли.