Конан в дебрях пиктов (СИ) - Каминский Андрей Игоревич

Подкравшись, они увидели большую прогалину, обрывающейся на берегу широкого ручья. Огромный костер полыхал между потоком и массивным каменным истуканом — первым идолом из камня, увиденного Конаном в дебрях пиктов. Собственно идолом его было трудно назвать — это скорей был огромный валун, подвергшийся поверхностной и довольно грубой обработке, придавшей каменной глыбе сходство с неким чудовищем. Однако грубые черты ужасного лика при всем своей примитивности, были преисполнены какого-то зловещего величия, производящего, куда большее впечатление, чем самые страшные из пиктских идолов. Ужасающей древностью веяло от этого изваяния, древностью превосходящее всякое разумение. Легко было представить как волосатые предки человека в свое время, возлагали перед страшным богом окровавленные сердца, вырванные из трепещущей плоти кремниевыми ножами.

— Гол-горот — шепнула где-то у него над ухом Кварада.

Бог Тьмы и сейчас не оставался без кровавой жертвы — перед идолом лежало обезглавленное тело. Голову же держал за волосы шаман в доспехах из меди и кожи, к которым крепились страусовые перья. Стоя перед костром, он пел гимн страшного бога пришедшего из тьмы сотен минувших эонов. Перед костром сидел молодой пикт в звериных шкурах, колотивший в кожаный барабан. Еще не менее двадцати пиктов вооруженных копьями и боевыми топорами, сидели полукругом вокруг идола. Видимо это были сторонники шамана в племени Волков.

— Вот Йокотха. — взволнованно прошептал лигуриец Корта над ухом Конана.

— Я вижу, — сквозь зубы произнес Конан. — Ну-ка, дай мне лук. Если нам повезет, я сниму колдуна одной стрелой.

— Держи!

Конан сам не знал, что заставило его резко обернуться — то ли неожиданно громкий выкрик лигурийца, то ли уловленное краем глаза вороватое движение. Он обернулся как раз, чтобы выбить из рук Корты пучок стрел нацеленных ему в бок. Краем глаза он уловил на наконечниках зеленоватый налет — опять отрава! В ярости он вцепился обеими руками в горло лигурийца. Корта попытался разомкнуть эту стальную хватку, однако его сил было недостаточно, чтобы бороться с могучим киммерийцем. Глаза лигурийца вылезли из орбит, лицо покраснело, на висках выступили синие жилки. Слабеющими руками он цеплялся за руки киммерийца, судорожно пытаясь сделать хоть глоток воздуха.

— Паршивый пес — прорычал Конан — отправляйся в преисподнюю.

Его могучие мышцы вздулись буграми, когда он резко повернул голову предателя набок. Послышался хруст шейных позвонков и в этот самый момент Конан почувствовал резкую боль в спине. Мгновенно по его телу стало разливаться странное оцепенение, киммериец почувствовал, как немеют руки и ноги. С большим трудом он повернулся, чтобы увидеть Квараду держащую в руке несколько стрел, испачканных его кровью.

— Сука! — непослушными губами выговорил Конан.

Перед глазами его поплыли черные круги и он повалился на землю, все еще держа за шею убитого лигурийца. Словно в тумане он видел через заросли как колдунья раздвинула кусты и без всякого страха вышла к шаману Орлов. Йокотха, прекративший песнопение, перекинулся несколькими словами с колдуньей, обернулся к своим воинам и что-то сказал им каркающим голосом. Двое дикарей тут же подскочили и метнулись в заросли, где лежал Конан. Они подхватили парализованного киммерийца и, пыхтя от натуги, вытащили его на поляну, прислонив к истукану Гол-горота. Конан заскрипел зубами от бессильной злости когда над ним появились два лица, — бесстрастный старый шаман и улыбающаяся колдунья.

— Прости киммериец, — Кварада облизнулась — ты хороший любовник, но ненадежный союзник. Ранее у меня не было выбора, но когда я узнала, что у Йокотхи на тебя зуб, то поняла, что надо делать. Прошлой ночью, после встречи с вождем волков, я посылала свой дух к деревне Орлов, в хижину Йокотхи, я разговаривала с ним и убедила, что предстоящий поход будет выгоден ему. Холаг лгал — Йокотха совсем не против этого похода. Проще договариваться с одним шаманом, чем с двумя вождями, для которых старые распри важнее союза против общего врага. Мне уже и не особенно нужен проводник, мне не нужен ты, чтобы убеждать в чем-то вечно сомневающегося Горлу, да и сам Горла тоже не нужен. Его время истекло, как и время Холага — они оба умрут этой ночью. А потом умрешь и ты.

— Ты будешь умирать долго, киммериец, — оскалился в волчьей усмешке шаман, — очень долго — и все равно не умрешь. Я знаю, сколько кожи содрать с человека, чтобы он не умер. Ты сильный, очень сильный, киммериец, к тому же я знаю снадобья и заклинанья, которые будут поддерживать в тебе жизнь. Черви и муравьи будут есть тебя изнутри — но ты будешь жить. Твой скальп повиснет над алтарем Гол-горота, но ты все равно будешь еще жить. И лишь когда ты будешь висеть, поджариваемый на медленном огне, я исторгну твою душу из умирающего тела и вселю ее в тело ползучего гада или речной рыбы. Братья Ночи будут довольны тем, как я исполнил их приговор.

Шаман издевательски рассмеялся, глядя в полыхающие ненавистью глаза Конана.

— Но это будет после. А пока ты удостоишься великой чести — станешь единственным чужаком, который увидит вызывание Зверя Гол-Горота.

Шаман презрительно отвернулся от парализованного Конана и подал сигнал пикту с барабаном. Вновь зарокотал неумолчный бой и шаман начал жутковатый танец, состоящий из прыжков и ужимок. Белые перья подпрыгивали и шуршали когда колдун, то выплясывал вокруг костра, то вышагивал каким-то особым «журавлиным» шагом от идола к ручью и обратно. При этом он произносил заклинания, воздевая руки то к безобразному идолу, то к чернеющей за ручьем чаще.

Все пикты не отрывали глаз от своего шамана, Кварада усевшаяся у подножья страшного идола — тоже. О Конане все забыли, и он прилагал огромные усилия, пытаясь заставить двигаться оцепеневшие мышцы. Колдуны были так уверены в действенности отравы, что даже не сочли нужным связывать Конана — и он пытался этим воспользоваться изо всех сил пытаясь побороть действие яда. Однако пока тщетно.

Неожиданно все смолкло — и биенье барабана и заклинания шамана. Йокотха, выпрямившись как стрела, напряженно вглядывался, во что-то в ночной чаще, видное только ему. Неожиданно он откинул голову назад и из его широко распахнутого рта вырвался истошный вопль, перешедший в оглушительный визг. Конан вспомнил Зогара Сага и его призывание зверей. Кто же все-таки выйдет из этой темной чащи?

Словно ответом на его мысли где-то в лесу послышался грохот упавшего дерева. Вслед за ним второй — уже ближе. Йокотха вновь начал танцевать вокруг костра, выкрикивая заклинания. И словно в ответ из дебрей доносился грохот падающих деревьев.

Конан зарычал от бессильной злобы — мысль о том, что он ожидает приближения неведомого чудовища беспомощный как младенец была просто невыносима. Он попытался еще раз напрячь мышцы и тут же ощутил чуть заметное покалыванье во всем теле. Чувствительность возвращалась в его отравленный организм, но пока слабо.

На другом берегу ручья огромный дуб покачнулся, заваливаясь на бок и выворачивая комья земли могучими кореньями. Пикты шарахнулись в стороны, даже Кварада невольно отпрянула, когда вода ручья устремилась в неожиданно возникшую огромную воронку. Только Йокотха шагнул вперед и протянув вперед руки вновь издал истошный вопль. Ручей вмиг вышел из берегов, обваливающихся в воду целыми пластами. Откуда-то разлился омерзительный мускусный запах и, с оглушительным визгом, наружу вырвалась исполинская туша.

Нет, это был не дракон или подобное ему чудовище, которое все это время ожидал увидеть Конан. Зверь Гол-горота был еще более невообразимым созданием, словно вышедшим из кошмаров какого-то сумасшедшего бога. Громоздкое тело, покрытое жесткой черной шерстью, опиралось на жирные ляжки и голый, сплющенный с боков хвост, покрытый крупными чешуйками. Передние лапы выглядели устрашающе — широкие с длинными когтями. Хотя они не выглядели слишком острыми, одного взмаха этой лапищи хватило бы, чтобы выпустить кишки быку. Между пальцами виднелись перепонки — видно, что тварь привыкла жить не только под землей, но и в воде. Длинное рыло оканчивалось коротким изогнутым хоботом с большими ноздрями, находящимся в непрерывном движении. Маленькие глазки подслеповато щурились — видно обитающее в подземном мраке чудовище, больше привыкло полагаться на нюх, а не на зрение. Вот чудовище вздернуло кверху свой хобот и, распахнув пасть полную острых зубов, издало уже знакомый визгливый рев.